Кровавое небо Шерлока Холмса

Это был воистину волшебный город, ставший тусклым призраком ещё при жизни и потом заново нацепивший крепкую плоть. Отвоевавший право на будущее. Маргейт, то молчаливый, то невероятно разговорчивый. Поглядывающий с укором, покрытый слоями пыли, что когда-то была наростом боли на уязвлённых сердцах. Город дышал сквозь нас и очищал, завершал рисунок потерянного смысла и придавал смелости. Смелости открыться друг другу. Открыться самим себе. Ещё только шагнув на перрон, я едва не задохнулась от стремительного потока жизни, хлынувшей в лёгкие. Каждая улица – ветвь ускользающих к облакам дней, дорога от выдумки к единственной правде. Я видела, как солёный дух моря, сотканный из образов утонувших, выбрасывался на берег. Шагал по песку, что упирался в застывшие реки асфальта. Укрывал Маргейт лоскутным одеялом погибших душ, воскрешал их в тенях, что ползли по городу от рассвета до заката, стекали незримыми рисунками по стенам. Море стало для меня бурлящим домом, откуда вместе с боем волны выбирались те, кого однажды поглотила беспощадная вода в порыве гнева. Они присоединялись к отражениям душ, что вросли в камень несмолкающих улиц. Одновременно по Маргейту бродили живые, поражённые болезнью нескончаемых беспокойств, и мёртвые, что прятались от солнца. Эпохи наслаивались друг на друга, и всё, окружавшее нас, напоминало десятки киноплёнок, подсвеченных в одно мгновение: «Форд» проехал мимо женщины, обречённой ждать свой экипаж, матрос носился по продуктовому рынку и петляющей аллее в поисках подвыпившего капитана, девочка в синем платье перебегала дорогу следом за серой кошкой. Рукав Шерлока невесомо дёргал проигравший в карты старик, думая, что наткнулся на давнего приятеля, который непременно одолжит ему немного денег. Я смотрела на сплетение времён и держалась за главную мысль – не дать этим пришедшим с дыханием моря понять, что я их видела, чётко отделяла слои сросшихся веков. Стоит помочь одному, как тут же набросятся остальные, будут требовать внимания, пока море не вдохнёт их обратно. Пока солнце не загонит их в каменный доспех города, не спрячет в немой тишине. Я не могла помочь всем, как какая-то говорящая с духами, связной между мирами, успевающий жить в своей реальности и разбираться с проблемами заблудших. Я не рассказывала Шерлоку, что в моих глазах простая улица представляла собой калейдоскоп осколков прошлого. Везде. Не только в Маргейте. Я не боялась, что он не поверит. Хватало и всего прочего, с чем ему пришлось смириться. А в понимании Шерлока одно только смирение практически приравнивалось к обыкновенной вере. Большего я никогда не требовала всерьёз. – Я должен знать что-то ещё? – спросил он, однажды когда я сдирала с губ затвердевшую корку чёрной слизи. У хищника были свои представления о помаде. Я посмотрела на него, отражённого в уголке зеркала: – Например... У твоей смерти был привкус ванильного мороженого. Бенджамин купил мне ванильное мороженое, когда новость о самоубийстве знаменитого консультирующего детектива дорвалась и до Шверина. – Может, я даже буду скучать по его призраку, которого ты всюду таскала за собой, Джерри, надеясь, будто он обязательно придёт. Немного жаль. Если, конечно, назойливый дух неугомонного мистера Холмса не выкарабкается с того света и не обрушится на меня с целой армией покойников. Он же действительно мёртв? Я медленно подбирала ложкой таявшее облачко мороженого, молча кивала и сдерживала слёзы невероятного счастья. Сладкий холод обжигал губы, я прятала предательскую улыбку. Пришлось с трудом притворяться охваченной жутким горем и отчаянием от того, что мой незримый ангел-хранитель с утерянными воспоминаниями разбился об асфальт. Я знала, что Шерлок Холмс жив. То страшное видение о неминуемом падении с большой высоты рассыпалось, стало другим. Было стёрто отказом Джеральдин Фицуильям. Черепно-мозговой травмой. Нить судьбы прочерчивала узор изменённого будущего, отмеченного крепкой дружбой с Джоном Ватсоном, страстью погони и вереницей разгадок. И он выжил. Биение его сердца я слышала отчётливей, чем глухое сердце Бенджамина, стоявшего напротив окна. Всегда слышала. Это зов вне времени и пространства. – Тогда заказываем ванильное мороженое, – в зеркале искрой света мелькнула лёгкая улыбка Шерлока. Проблеск тихой надежды. – Хочу попробовать свою смерть ещё раз. Маргейт. Здесь творились удивительные вещи. Город давал шанс проснуться в чужой душе. Я не помню, как именно оказалась на пляже. Запахом расцветающего солнца пропитывалось то холодное апрельское утро. Ветер хватал за руки, дёргал пряди распущенных волос, вёл куда-то вперёд тропой исчезнувшей ночи. Готовая пересечь грань этого зыбкого мира, чтобы остановить проклятье, я с удивительной чёткостью начала распознавать пульс мерцающей жизни. Её хрустальное сияние. От крадущегося за спиной рассвета веяло переменами, жаром огня и горечью прошлогодней травы. Со мной заговорил то тоскующий, то радостный мир, который отчасти уже был мной покинут. Казалось, даже приглаженный волнами песок что-то с опаской нашёптывал, рассказывал историю тысячи шагов, размытых следов. Я уходила всё дальше вдоль беспокойной воды, растворяясь в музыке разлитой повсюду неумолкающей жизни. Здесь затихала буря моих тревог и печали, и всю меня целиком затапливало тепло чужих воспоминаний. Наша планета, убаюканная космосом, – клубок событий, запущенный по орбите, одно многоликое воспоминание о Большом взрыве. Может, это и есть моя теория всего. Разговор с голосом времени. Слияние с россыпью памяти таинственной Вселенной… Тела вдруг сделалось ужасно мало. Душа, прошитая бесконечными мотивами, колотилась внутри, вторя разбуженному морю. Блуждание по берегу – маленькое путешествие без начала и конца. Дыхание – живой диалог с причудливым Маргейтом. Я думала, Шерлок нарочно привёз меня сюда, чтобы город за нас высказал всё, оставшееся в глубине тревожного молчания гостиной на Бейкер-стрит. Всё, что мы не могли произнести вслух. Здесь мысли бродили отдельно от нас и белели в островках дрожащей пены... Сделав ещё один шаг, я раздавила шипящую волну и рассмотрела силуэт ребёнка. Он сидел на коленях и над чем-то сосредоточенно трудился. Я решила подойти ближе, и с каждым ударом неугомонной воды различала, что он окунал кисточку в глубокую банку с густой красной краской и водил ею по ровному полотну вычищенных белых камней, не замечал ничего вокруг. Я осторожно опустилась рядом с ним, опасаясь ненароком спугнуть, и с интересом наблюдала, как грубые мазки медленно превращались в очертания чуть искривлённой головы собаки без глаз. – Как тебя зовут? – пряча лицо, задал вопрос кудрявый мальчишка. Его хрупкий голос словно доносился из глубины песка, прорывался через помехи. – У меня нет имени, – я усмехнулась вместе с подслушивающим упрямым морем. – Не бывает так. – К сожалению, бывает. Ты ещё не узнал об этом. – Я много всего знаю, но безымянных людей ни разу не встречал. – А какое бы имя ты подобрал мне? – Хочешь, чтобы я за твоих родителей фантазировал? – хмуро отозвался мальчишка и наспех подрисовал ухо, слизанное языком игривой волны. – А вдруг что-то изменится, если у меня наконец появится имя. Ты можешь помочь, если хочешь. – Оно у тебя есть, не обманывай. Но произносить его ты боишься. Это же не страшное заклинание. – Джеральдин, – твёрдо сказала я. Возмущённое море шумно застонало в протесте. – Гадость, не подходит тебе. – Почему? – Бабушка рассказывала, есть имена, которые живут и дышат, а есть и те, что задыхаются и умирают, если их прилепить не к тому человеку. – Значит, моё имя – мертвец? Мальчик на миг отвлёкся от растёкшегося рисунка и строго посмотрел в глаза: – Или ты. В следующую секунду пронзительный крик отразился вспышкой боли в сердце. Я обернулась – Шерлок бежал по рваной цепочке моих следов. На синей рубашке расцветали крапинки мелкого дождя. Солнце карабкалось по низким облакам, отгоняя бледные тени в объятия моря. – Адриана! – Я всё понял! – тут же весело воскликнул мальчишка. – Тебя зовут Адриана. А ты ещё обмануть меня хотела, будто ты женщина без имени. Волна снова набросилась на расплывшийся по камням рисунок собачьей головы. Кровавые капли отскочили в разные стороны, как рой испуганных насекомых. Остались на моих джинсах тёмным созвездием, впитались в бинт, перетянувший ладонь. Внезапное потрясение сдавило горло. – Шерлок? – едва сумела прошептать я, всматриваясь в тающие черты мальчишки. Я узнала линию хитрой улыбки. Но он вдруг выкинул кисточку, поднялся на ноги и с задорным смехом помчался к утекающей дымке пепельного тумана. К пещере контрабандистов. Мгновение за мгновением он становился неотличим от морской пыли, летящей по воздуху. Слияние с россыпью памяти таинственной Вселенной… – Ты что задумала?! – Шерлок сел, заслонив собой дорожку, на которой призрак детского воспоминания растворился в солёных брызгах. – Имей в виду, мне ничего не стоит пристегнуть тебя к батарее. Я, улыбаясь, бережно коснулась его волос, растрёпанных прохладным утренним ветром. Настоящий. – Я проснулась в твоей душе.