По осколкам

«Мы ведь только всё осмотрим. Что может случиться?» Сотню раз Махариэль успела пожалеть о том, что они вообще пошли туда. Сотню раз думала, что надо больше доверять своим предчувствиям. Сотню раз в мыслях отчаянно извинялась перед Тамленом, обещала найти и спасти. Никогда эльфийка не могла даже вообразить, что простая случайность может так изменить её жизнь. Если бы только знать о загадке зеркала, такого конца можно было избежать. Ведь в тот момент перед долийкой лежало столько разных выходов… У девушки был выбор. А она сделала только одно. Решение, которое столько веков помогало её народу, в этот раз не спасло от страшной участи. Ожидание. «…Вечно ты осторожничаешь». Она была бы в тысячу раз более осторожной и предупредительной. Если бы только знала, что им грозит… В который раз оживляя в памяти события того дня, эльфийка еле могла удержать слёзы. Вспоминала, как Тамлен касается зеркала, как отчаянно просит о помощи. Махариэль почти успевает дотянуться до него рукой. Почти. Поверхность зеркала, по которой всё ещё ходят волны от неосторожного прикосновения, ослепительно вспыхивает… Но как эльфийка оказалась у входа пещеры? Если бы Страж обнаружил девушку в зале с зеркалом, сразу попытался бы привести в сознание, без этого не отнёс обратно к клану. Тамлен вынес её к выходу? Если у него хватило сил… Тогда, куда же пропал сам? Там, от горя за собрата и от жалости соплеменников, разбилось сердце долийки. Ведь пропавший эльф не был просто другом или товарищем по клану. Печально осознавать, но девушка только в тот момент поняла, сколько Тамлен для неё значил. Во время ночных дежурств, когда тепла костра было недостаточно, пара юных охотников сидела друг к другу спинами, обмениваясь живым теплом. Переговаривались, рассказывали невероятные истории, шутили, просто молчали. А те несерьёзные перепалки во время охоты, когда не могли выяснить, чья стрела попала в добычу первой... Уже тогда они не были обычными друзьями. Что-то большее росло между юношей и девушкой. Но, похоже, пока это понимал только Тамлен. А теперь и Махариэль. Она не хотела верить в смерть того, кто стал ей дороже собственной жизни. Эльфийка твёрдо решила не отступаться, не верить жестоким словам Серого стража, не опускать руки и не слушать разрывающих душу слов сочувствия. Холодна, как лёд. С сердцем, твёрже камня. Оставив душу в проклятых древних развалинах. Испив осквернённую кровь Архидемона и став Серым Стражем. Почему теперь, когда она видит перед собой жалкую тень своего прежнего друга, её ледяное сердце разрывают пустота и безнадёжность? Почему слёзы всё ещё струятся из глаз тёплым потоком при воспоминаниях о таком близком и одновременно далёком, навсегда потерянном осколке её собственной души, при звуке неестественного голоса, эхом отдающегося в каменных стенах последнего прибежища Андрасте? Почему так согревает душу простой древний медальон, в котором временами мелькает любимое лицо? Но почему душа снова рвётся на части при очередном взгляде на принца-бастарда?.. Махариэль ненавидит себя. Одержимая традициями, наставлениями клана и скованная прежними чувствами, эльфийка не может позволить себе проявить слабость к шемлену. Но проявляет. Тамлен по-прежнему живёт в её сердце. Девушка не может забыть о нём, одновременно с отчаяньем и болезненным счастьем осознавая, что всё ещё любит его ничуть не слабее, чем прежде. Но теперь не может избавиться от нового, такого же сильного чувства. Махариэль сойдёт с ума. Когда-нибудь, когда встанет выбор между любовью и долгом, она выберет то, что так неодолимо хочется выбрать. То, о чём лучше думать в последнюю очередь. *** С трудом придя в сознание, Алистер чуть приоткрыл глаза, ожидая увидеть знакомую обстановку своей палатки. Ожидания не оправдались – вместо хаотично, без всякого порядка и логики разбросанных вещей его взгляду открылась немного тесная, но, тем не менее, уютная и аккуратная палатка главы отряда. То, что все вещи вокруг принадлежат именно Махариэль, юноша не сомневался. Эльфийка никогда не брала с собой больше необходимого минимума, мрачно отшучиваясь, мол, «Я и так таскаю на себе кучу тяжеленных железок, куда мне ещё столько барахла?», однако каждый предмет, принадлежащий девушке, Алистер мог описать с закрытыми глазами. Но как, почему воин вдруг оказался в этой палатке? Не могли же друзья перепутать и занести его не туда? Парадоксальная ситуация, если только не поверить на минутку, что Страж тоже слегка ослепла и «ошиблась дверью». Обводя окружение изумлёнными глазами, Алистер заметил тонкую фигурку, тёмным силуэтом выделяющуюся на фоне светлой ткани стен. Она. Но что, демоны его побери, происходит? Всегда, сталкиваясь с открытым взглядом тёмно-карих, даже немного отливающих красным глаз, воин ощущал сильнейшую робость. Не мог говорить нормально – всегда выходило что-то глупое и совсем очевидное. А она всегда смотрела так открыто, не тая ни злобы, ни пренебрежения, даже после того, как около Редклифа бывший храмовник рассказал всю правду. Никогда в жизни Алистер не испытывал таких чувств, а теперь не знал, как с этим бороться. И, как всегда, говорил невпопад. - Что я здесь делаю? - Лежишь, - Махариэль вошла в маленький круг света, отбрасываемого нещадно чадящей свечкой, присела на пол около его кровати. Рядом. Слишком близко. - П-почему? – как бы он хотел прикусить себе язык! Заикается и краснеет, как последний дурак. - Потому что идиот! – беззлобно прыснула эльфийка. Чуть прищурившись, пояснила: - Кто может не заметить дракона в метре от себя, а, великий воин? Она никогда не вела себя так. Несмотря на открытый взгляд, была замкнутой, недовольно хмурила брови, никогда не улыбалась. Опускала плечи и прикрывала глаза, чтобы не заплакать, когда думала, что её никто не видит. Но никогда не была такой. Такой настоящей. Что произошло с девушкой после испытания Перчатки? Вряд ли Алистер когда-нибудь сможет ответить на этот вопрос. Но теперь бывшему храмовнику кажется, что ответ не так уж и важен.