Простой выбор

Что-то сломано в тебе. Ты не боишься смерти. Ты смотришь ей в глаза без страха. Вы знакомы лично, близко. Смерть твой старый друг, с которым можно вести долгие беседы за ужином. Смерть идет с тобой рука об руку. Смерть провожает твоих друзей и встречает каждый день тебя. Когда ты просыпаешься утром, когда засыпаешь вечером - смерть всегда рядом. Смотрит на тебя со старых фотографий. Дышит порохом и маслом твоего оружия, капает вниз с твоих лезвий. Смерть стоит за твоим плечом и смотрит на мир, открывая очередную дверь тем, кого ты видишь, распахивая сердце того, кого ты любишь. Смерть клубится в твоих воспоминаниях, впитывается в твои руки, выскальзывает из тебя с каждым вздохом. Смерть всегда здесь, в тебе. Вот здесь... стоит рядом и смотрит в твои глаза и видит там пустоту, стеклянную прозрачность, кристальную чистоту и молчит. Смерть никогда... Не придет за тобой... И ты живешь, не боясь ее, не глядя ей в глаза. Ты существуешь для смерти. Смерти не существует для тебя. И кто ты без этого страха? Живой ли ты, если для тебя не существует смерти? Есть ли ты на этой стороне, если не существует другой? Что определяет, где ты сейчас? Кто ты сейчас? Ничего... Что-то сломано в тебе. Ты не боишься потери. Ты смотришь ей в глаза без страха. Вы знакомы с ней давно, вы идете с ней рука об руку. Она всегда с тобой, смотрит на тебя со старых фотографий, дышит порохом и маслом, впитывается в твои руки, живет в тебе. Потеря стоит за твоим плечом и ждет всех твоих друзей, открывая очередную дверь, смотрит на мир твоими глазами. Клубится в твоих воспоминаниях, выскальзывает из тебя с каждым твоим вздохом. Она всегда здесь. Вот здесь... стоит рядом и смотрит в твои глаза, в глаза, в которых она живет, в глаза которые ее хранят. Потеря никогда... Не придет к тебе... И ты существуешь, не боясь ее... Ты уже все потерял... И кто ты, если у тебя больше ничего нет? Кто ты, если больше ничего не осталось? Есть ли ты на этой стороне, если ты уже все потерял? Все... Что-то сломано в тебе. Ты не боишься боли. Ты смотришь ей в глаза без страха. Вы знакомы лично, близко. Боль твоя суженная, вы обвенчаны давно, вы обвенчаны навечно. Боль идет с тобой рука об руку. Когда ты просыпаешься утром, когда засыпаешь вечером - боль всегда рядом. Смотрит на тебя со старых фотографий, дышит порохом и маслом твоего оружия, капает вниз с твоих лезвий. Боль клубится в твоих воспоминаниях, впитывается в твои руки, выскальзывает из тебя с каждым вздохом. Боль всегда здесь, в тебе. Вот здесь... в груди, она живет здесь, она существует. Боль всегда... Будет с тобой... И ты существуешь, не боясь ее... Ты никто, если не чувствуешь боли. Ты живешь, пока живет она. Ты по эту сторону, пока она здесь... Что-то сломано в тебе. Где ты? Кто ты? Живешь ли ты? Существуешь? Лишь в отражении... Лишь в тени... В воспоминаниях других. В глазах тех, кого ты любил. В глазах матери, что укладывала тебя спать, что пела тебе колыбельную и просила ангелов хранить, что любила тебя больше жизни, что научила тебя любить больше жизни и самого себя, что хранила тебя в своем сердце. В руках отца, что учил тебя держать оружие, что подхватывал тебя, когда ты падал, что оберегал тебя от зла, что вытирал кровь с твоих ран, что учил тебя быть сильным, добиваться цели и хранить семью, что отдал жизнь за тебя. В душе Бобби, что растил тебя, что учил тебя, что заботился о тебе как о родном сыне, что не требовал ничего взамен, что прощал твои глупости, что был семьей, несмотря ни на что, что предпочел свою жизнь отдать за твою. В сердцах всех женщин, что любили тебя, что хотели быть с тобой, что отдавали тебе свое тепло, что дарили тебе нежность и заботу, что принимали тебя с твоими радостями и твоим горем, что отдавали свои жизни, свои судьбы ради тебя. В судьбах твоих друзей, что верили в тебя, что спасали тебя и хранили, что доверяли тебе свои жизни, что разделяли с тобой твои беды, что получали от тебя верность, что были верны тебе, что отдавали жизни свои за тебя. В жизнях тех людей, что ты спас, детей, что остались с матерями, что увидели своих близких, что больше не боялись темноты, в родителях, что вернулись домой, что встретили рассвет, что забыли страх как сон, в тех, кто все еще дышит, ходит, любит и живет, благодаря тебе. В твоем лучшем друге, что поверил в тебя, что спустился в ад за тобой, что пал с небес ради тебя, что пошел против братьев своих ради свободы и выбора, которым ты его научил, что предавал, что убивал, но возвращался и прощал... и был прощен... что был с тобой, что был для тебя... В твоем брате, что рос в твоих руках, что научился ходить, держась за тебя, что смотрел снизу вверх на своего старшего брата, что хотел быть таким как ты, что стал лучше, что был всегда рядом с тобой, что поддерживал и подставлял свое плечо, что унимал твою боль и лечил твои раны, что поднимал тебя, когда ты падал, что протягивал руку, когда тебе было плохо, что принимал твои грехи, что умирал в твоих руках, что отдавал все за твою жизнь, что предавал и убивал, но возвращался и прощал... и был прощен... и был любим тобой... и любил тебя... Ты здесь. Ты в них. Ты существуешь. Держись. Держи. Не отпускай и сохрани. Сохрани их. В них ты бессмертен. Они - это ты. Они удержат, они обнимут твой свет, они сохранят его во тьме. Они твой свет. Сражайся за них! Борись! Дерись! Умри за них! Ведь нет смерти больше для тебя! В них ты бессмертен! Ты неуязвим! Ты вечен! Пока есть хоть малейшая часть, хоть крупица огня, твоего света в них, что отдавал ты без остатка, что получал ты без сожаления, что всегда с тобой, что всегда с ними! Сохрани свой свет... Ты вечен... Нет смерти... И он открыл глаза. Он нашел. Он знал. Он не боялся больше и не сожалел. Он был бессмертен. *** Было слишком темно. Густая непроглядная тьма туго обернула несуразную машину, перебирающую ленту дороги по почти невидимой дороге. Лишь шорох шин, лишь шепот ветра и ничто за стеклами. Тонкий желтый стежок, мчащий навстречу, последний указатель, тонкая тропа. Но не помогал он найти дорогу мыслям их. Они молчали оба, от тяжести, от темноты в мыслях своих. От осознания, от предчувствия. - Кас? - позвал Сэм. Ангел молча повернулся к нему, на мгновение оторвав взгляд от дороги. В бездонных глазах тонула боль ошибки, цены. - Что мы сможем сделать? Если она уже отравила его? - Мне надо увидеть его... - пробормотал Кас в ответ. - Я... я смогу понять... что осталось еще. - Ты сможешь ему помочь? - Не знаю, Сэм, мне остается только верить. Нам обоим. Ты тоже должен помочь ему. - Это обратимо? Или... - Все возможно. Но и от него многое зависит. Если он не утратит остатки себя до того, как мы его найдем, есть шанс. - Он... - Сэм тяжело сглотнул. - Он может утратить себя совсем... и что тогда? - Тьма поглотит его душу. - Тьма? Как одержимость? - Нет. Его собственная тьма. - Его собственная? - В каждом из нас есть тьма, в ком то она почти незаметна, а в ком-то особенно сильна. И во мне. И в тебе. И в нем. Вы с Дином очень близки к тьме, Сэм. Вы ходите по ее краю. - В нем, в Дине, значит, ее много? - Кас глянул на него снова, с беспокойством в глазах, с неуверенностью. - Я не знаю, Сэм. Она была в нем всегда, я чувствовал ее постоянно, но он держал ее глубоко, он прятал ее. И его свет всегда был сильнее. Его душа... - Кас вдруг замолчал. А Сэм неожиданно для себя самого спросил. - Как ты нашел его в аду? - И снова взгляд пронзительных голубых глаз, бездонных как вечность, взгляд бессмертного ангела, хранящего знание, силу. - Как маяк... - Маяк? - Сэм поразился, но он уже знал, он понял Каса без объяснения. Маяк... Тот самый, что видел и он. - Они не могли его заглушить, как ни старались. Они не подпускали к нему, мы сражались очень долго, очень тяжело, мы многих потеряли, но нас вел этот свет, и, пока он не гас, надежда была в нас. Он давал нам силы, давал нам смысл драться дальше. И когда я нашел его... коснулся... - Сэм замер, он словно слышал самое сокровенное, словно исповедь. - Я оставил на нем свой отпечаток... а он на мне... И Сэм знал... он знал, о чем он говорит, может, не мог это облечь в слова, может, не мог придать этому форму, но он знал. - Если... если он потеряет свой маяк, тот, что зажигает его свет, тот, что вел его... тогда мы ничего не сможем сделать, - сказал тихо Кастиэль. - Души очень сильны, Сэм, но если они не хотят больше сражаться, если они сдаются, ничто не может их вернуть. Он терял свой свет... И они замолчали. Они ехали в тишине, глядя в пустоту без начала и конца за окном машины, и думали и маяке, о свете, что вел их и что они теряли. За что стоило сражаться? За свет, что был им дарован, без оглядки, без остатка, не требуя ничего взамен. За тепло, за веру, за преданность, за любовь. За все то, что нес им в себе его свет, за все то, что вело их вперед, за все то, что хранило их самих, за все то, что оберегало их от их собственной тьмы. За сильные руки, что помогали им подняться. За светлые глаза, что дарили им покой и веру в себя. За объятья, что были для них домом. За него. За брата. За друга. За семью. - А как же Абаддон? - он боялся это спросить. - Ведь если он возьмет снова клинок, он может совсем проиграть своей... тьме. - Я не знаю. - Голос ангела пронзила боль. - Нам придется, наверное... выбрать. - Выбрать... - Сэм уронил голову в ладони. Как можно выбрать? Как можно положить на две чаши весов зло и брата? Что можно здесь выбирать? Тысячи, сотни тысяч, миллионы невинных жизней, замученных душ, растерзанных людей. Рыцарь ада во плоти, чудовище, монстр, которого нужно убить, от которого нужно спасти человечество и без того медленно скатывающееся в пропасть. Положить это на одну ладонь, а на другую что? Душу Дина. Кто может такое выбрать? И они молчали. Они знали, кто уже сделал однажды такой выбор. И им предстояло сделать свой. Тихий шорох нарушил тишину. Кастиэль глянул в сторону Сэма, склонившего вдруг голову и ищущего что-то в кармане своих джинсов. Затем он это нашел и раскрыл ладонь... - Что это? - не выдержал Кас. И когда он разглядел это нечто в тусклом свете, он поразился. - Я... я нашел его у себя, в бункере. Когда думал, что Дин умер и я потерял его насовсем. Я хотел, чтобы его часть оставалась со мной. Сказал Сэм и, взяв за тонкий кожаный шнурок, повесил себе на шею золотистый амулет, рогатого божка, что раньше глядел на мир с груди его брата. Нас вел этот свет, и, пока он не гас, надежда была в нас. Он давал нам силы, давал нам смысл драться дальше... *** Он видел его фигуру издалека, темную, одиноко стоящую у проломленной стены. Он его ждал и принес, то, что было ему нужно. Импала медленно подкатила к неровным краям металлического забора, шурша мягкими колесами по влажному гравию. Дин остановил ее ровно возле Кроули. Король сделал два шага вперед, приблизившись к фигуре охотника едва различимой в темноте, держа в руках сверток. И протянул его. - Надеюсь, ты знаешь, что ты делаешь, - сказал он, разворачивая Первый Клинок и протягивая в открытое водительское окно. - Тут полно ее демонов, они ждут, и, прежде чем появится их хозяйка, устроят тебе теплый прием. Все мои пока ждут снаружи. Дин не ответил, просто протянул руку в черной кожаной перчатке, безразлично взял клинок и плавно продолжил свое движение во тьму. Метка жгла его... изводила, изнывала, умоляла. Она жаждала клинка, и он жаждал. Он знал, что перчатка будет мало полезна, она всего лишь немного ослабит контакт, замедлит его действие, может, всего на мгновение. Мгновение... до того, как он положил его рядом с собой на сидение... мгновение свободы, мгновение дрожи и огня, мгновение чистой, невероятной энергии, протекающей сквозь него, наполняющей его, разжигающей его потухший огонь, закипающей в глубине, заставляя биться сердце, вынуждая сбиться дыхание, поглощая его... Нет... не сейчас... И клинок лежал с ним рядом, на пассажирском сидении, его последний спутник, его проклятье. Мир обретал фокус, вместе с дрожью возвращалась чистота, кристальная ясность, звенящая и манящая, отодвигающая границы. Сила дразнила его, сила желала его, она пульсировала в нем, ища себе место. Ища тьму, чтобы поселиться в ней, чтобы наполнить ее собой, чтобы забрать его боль, его страхи, его сожаления, чтобы заставить его замолчать навек. Ни взгляда назад, ни вздоха опять. Ощупывала его языками пламени, облизывала искрящимися лепестками. Мгновение, лишь мгновение, а как захотелось сдаться ей, как сладка была эта легкость в груди, как невыносимо жаждал он избавиться от боли. Но не отпускал ее, еще не время. Дин остановил Импалу подальше от главного здания завода. Наверняка его уже ждали. Он вышел из машины и вдохнул полной грудью прохладный ночной воздух. Вот и все. Вздохни в последний раз, ты можешь не вернуться оттуда, не вернуться собой, обернуться им, тем, кого видел в зеркале и ненавидел. Бояться не было смысла. Густые облака скрыли полностью небо, как тяжелый саван, накрывший умерший звездный свет. Здание завода нависало темным силуэтом, откуда-то изнутри в разломах и разбитых окнах виднелись проблески оранжевого света. Ты бессмертен... Ты жив, пока у тебя есть цель. Сражаться за них, в них ты бессмертен. И это того стоило, всегда стоило и ничего больше. Это было его смыслом. Осталось удержать себя по эту сторону. Он медленно обошел Импалу, касаясь ее рукой, скользя пальцами по ее металлической коже, запоминая ее, впитывая ее, вдыхая, отпечатывая в сознании, отпечатываясь в ней. В ней он тоже останется и пока она есть - он жив. Еще одна искорка. Еще одна неясная песчинка его угасающего света. Пусть будет ярче. Он любил ее. С заднего сидения он достал клинок, правой рукой одетой в перчатку, внутренне содрогаясь и сжимаясь. Осторожно убрал его за пояс со спины, под куртку, так, чтобы он не касался его кожи напрямую, а лишь упрямо гудел и омывал его огненными волнами, заставляя замирать дыхание. Он устоит, пока... Если они ждали его, значит, не стоило их томить. Прежде чем появится Абаддон, он имел отличный шанс немного поразмяться и нафаршировать пару-тройку... хм... десятков демонов. Каждый шаг, приближавший его к кирпичной стене, почти ощутимо физически увеличивал его силы. Он чувствовал, как она жаром раскатывается по его мускулам, проникает в вены. Метка делала свое дело, она впитывала энергию клинка и толчками рассеивала в его крови. Каждый удар сердца, на один больше удар он сделает, каждый вдох, на одного больше монстра убьет. Одно ощущение этой силы и уверенности доставляло невыносимое удовольствие, с ним невозможно было бороться. Да и не за чем было. Ему это было нужно. В конце концов, он принял эту роль и если оружие должно выстрелить, стоит зарядить его по полной. Пройдя вдоль длинной влажной от дождя стены, он выбрал не заходить в большие ворота, как в прошлый раз, он отправился к одинокой металлической двери под пожарной лестницей, спускающейся с высокой крыши. Если быть честным, он рассчитывал на некий отвлекающий маневр шестерок Кроули, но не собирался запоминать их в лицо и выбирать, кто на его стороне, а кто нет, перед тем как убить. Демонов он убьет сегодня всех. Для начала он достал свой обычный демонский нож и, тихо приотворив дверь, скользнул вовнутрь. С этой стороны располагались технические помещения, в полутемную даль вел длинный увешанный трубами коридор. Горело тусклое аварийное освещение, похоже, кто-то основательно подготовился - насколько он помнил, завод был обесточен. Где-то впереди слышались шаги двух пар ног, эхом отдающиеся в пустом коридоре. Прижавшись к стене, Дин проследовал в том направлении и, ни секунды не раздумывая, набросился на вышедших из-за угла прямо на него мужчин. Быстрым взмахом полоснув по шее одного и воткнув нож в середину груди другого, он тихо уложил их возле стены. Еще до того как они вышли, он знал, что это демоны, он их чувствовал. И этот резонанс он улавливал и дальше, он словно струился отовсюду, говоря, что адских отродий здесь было полным-полно. Встречают с оркестром. Убавим до одной солистки. Дальше по коридору он встретил еще нескольких, должно быть, они пытались расставить охрану по периметру. Зря. Он убил каждого из них, практически не получив ни единого удара в ответ. Каждый новый подрагивающий огненными всполохами труп приятным ощущением отдавался где-то глубоко внутри него, звук падающего на пол тела пробуждал спящего в его темноте зверя, неспокойного, ворочающегося и жаждущего... больше крови. Он пока не выбирался, крепко удерживаемый за остатками стены, но Дин не мог устоять и поддаться легкому, но отчетливому чувству удовлетворения, от того, что был наконец-то достаточно силен, достаточно спокоен и хладнокровен, что он мог выполнять свою чертову работу, без слабости, без сомнений. Убивать монстров, ему это всегда нравилось, но теперь... теперь это было нечто новое. Трое из следующей небольшой комнаты, заполненной шкафами и кранами, были несколько порасторопнее и даже умудрились напрыгнуть на него все вместе, слаженно... Они даже смогли его несколько раз ударить, но, вытирая кровь на губах после очередной атаки, он ощущал только возрастающий азарт, словно они дразнили его, словно заигрывали. И их он тоже убил, с легкостью, словно танцуя, вспарывая каждого по очереди, сверху вниз... снизу вверх... Кто следующий? Лишь вытереть нож о рукав, лишь медленно выдохнуть, восстанавливая баланс, лишь ощутить новую обжигающую волну прокатывающуюся внутри него. Еще... Дальше темнее, дальше их больше, дальше они ползут как черви к дождю, вылезая из своих нор. Вылезая на его нож. Первый, второй, третий, четвертый. Они были хороши, они хватали и били его, они пытались задушить его массой и грубой силой. Он принимал удары, боль - это хорошо, боль - это правильно, она должна быть на месте, с ним. Но каждый удар он возвращал им и приумножал, в каждом движении, в каждом взмахе ножа. Вспыхивайте, подыхайте... Так и должно быть, так он убивает монстров, так он делает свою работу... а работа должна приносить радость. И приносила. Еще... Небольшой цех, здесь почти темно, часть стены разрушена и скалится острыми обломками арматуры и темнеющими, как засохшая кровь, кирпичами. Он уже не сдерживает дыхание, он уже не усмиряет быстрый ритм его сердца. Так и должно быть. Он на охоте. Он загоняет зверя. Звери почуяли его, звери заволновались, он чувствует их почти сквозь стены, как они мечутся, как ищут его, как ищут свою смерть. Ну, приходите. Не дразните... Они пришли двумя группами, с разных сторон, сквозь двери и коридоры. В этот раз их больше, восемь. Кроули солгал? Нигде не слышно борьбы и не видно других демонов, что охотятся не за его головой. Сукин сын! Ну, восемь, так восемь. Эти догадались разбиться и нападать по очереди, то по паре, то по три, меняясь и пытаясь, похоже, просто вымотать его. Дин отбрасывал одних сильными ударами рук, других насаживал на нож, каждый, кто отвернулся, кто промахнулся, получал от него ценный смертельный подарок. Каждую ошибку он засчитывал им за проигрыш. Проредил до четырех. Он уже чаще дышал, жар закипал внутри него, прожигая насквозь электрической волной, метка не дремала, она брала свое, а зверь из глубины жадно подставлял язык под капающие капли крови, скалился. Еще... Он выплюнул свою кровь, слишком много ее. Облизнул губы. Встал в боевую стойку перед пытающимися перегруппироваться оставшимися демонами. Ползите сюда, черви. Клинок впивался ему в спину, звенел и звал, жег... Возьми клинок... Не сейчас. Они опять пытались его обезоружить, идиоты. Пытались схватить и обездвижить, но он выворачивался, он был сильнее их, он отбрасывал их с легкостью, раздавая щедрые удары. Не больше двух за раз. Этому сломать ногу, пусть полежит в сторонке, другого выкинуть сквозь пролом в стене, возвращайся скорее. Оставшихся двоих без проблем уложил, вонзив свой нож по самую рукоятку, одному и другому, чтобы долго не ждал. Чертовы монстры. Тому, что валялся со сломанной ногой, он просто подошел и перерезал горло. Руки почти по локоть в крови, нож скользит. Дин вытер правую руку о джинсы, оглядываясь. - Ну что, сука? Ты покажешься сегодня, или будем в прятки играть? - прокричал он в пустоту. Если захочет, услышит. Вместо ответа из коридора послышался топот множества ног - бежали по его душу. От резонирующей волны веяло неприятностями, кажется, многовато на этот раз. Возьми клинок... Заткнись! Не сейчас! Он их даже не успел сосчитать, они просто хлынули на него, тупо задавливая весом, как в футболе, выпрыгивая и бросаясь чуть ли не в горизонтальном прыжке, сбивая его с ног, сразу несколько. Кто-то прижал его к полу, кто-то навалился сверху, кто-то мощно бил его в лицо, пытаясь выхватить из цепких лап сознания, какая-то демонская скотина вывернула ему руку и выбила нож. Он даже не услышал, как тот, звеня, ударился о пол где-то далеко от него из-за собственного вскрика, когда кто-то стал бить его, лежащего уже на полу, ногами, не один, не два и не три раза, а просто пока не выбили из него весь воздух и он не потерял четкую связь с реальностью, провалившись в розовую мерцающую пелену боли. Привет, подруга, как дела... скучала? Они расступились, но не дали ему не то что подняться, даже на бок перекатиться, чтобы согнуться от боли, кто-то еще раз его ударил, отбрасывая обратно на спину. Вот черт... Возьми клинок... Он все еще здесь, он все еще держит зверя и не дает ему выбраться, взять в руки клинок и проиграть. Он будет держаться за боль. Если в такие моменты он возвращался к самому себе, пусть ему будет больно, лишь бы не пропасть и не сдаться... Мерзкая скребущая и извивающаяся реальность, словно змея, вползала обратно в его сознание. Они его тащили, взяли за ноги и тащили по полу как сломанную вещь. Его руки бессильно волоклись вслед за его головой, перед мутным взором мелькали тусклые лампочки дрожащего аварийного освещения на потолке. Абаддон, кажется, я еду к тебе... Твою мать... Только клинок, зараза, пульсирует, врезаясь в спину... Возьми клинок... Дьявол! Когда потолок над ним вдруг исчез в темноте и звуки их шагов и шороха его тела потерялся в пространстве, он понял, что они вышли в какой-то больший по размеру цех. Скосив глаза, он рассмотрел какие-то машины в саже и масле, трубы, стойки, провода - все смешанное в хаосе пожара. Одна из стен зияла как пропасть, в том углу, где обрушилась часть здания. Снаружи веяло холодом, и влажный пронизывающий ветер, подвывая, втекал в гулкое эхом утробище завода. Дина вытащили примерно на середину пустой площадки и бросили лежать на полу. Они не отобрали у него клинок, он все еще болезненно вдавливался ему в спину, врезаясь острыми краями зубов. Возьми клинок... Почему они его не забрали? Неужели такие идиоты и не додумались его обыскать, решили, что нож Руби единственное его оружие? Посчитали, что он им больше не опасен? Играли с ним? Самоуверенный идиот. Ты не Каин, ты не дрался тысячелетия с клинком в руке, чтобы надеяться завалить всю честную демонскую кампанию в одиночку. А Кроули, чертов сукин сын, обманул и подставил его. Хотя в этом было что-то слишком мало смысла. Ему нужна была мертвая Абаддон, и единственный, кто мог его убить, был он и клинок, так зачем его бросать практически в руки рыцаря ада. Ты опять все завалил, неудачник! Слабак! Жалкий самоуверенный дурак! Ты не достаточно силен, чтобы выиграть! Ты не достаточно хорош, чтобы подняться! Как и всегда! Заткнись, тварь! Черта с два я сдамся. Ты уже сдался! Ты проиграл! Ты лежишь на полу без сил, как червь, ничтожество! Заткнись, мразь... Ты проиграл! Ты все спустил на удачу! Ты упустил единственный шанс! Заткнись... Ему больше никто не мешал. Он сначала перекатился на бок, а затем, упершись руками в пол, приподнялся, ловя вырывающийся стон - наверное, они сломали ему пару ребер, боль в боку пронзала как электрошок. Оно, конечно, все заживет, срастется, как было, и кровь перестанет течь из открытой раны по его лицу и собираться на его губах. Он выплюнул ее снова, на пол перед собой. Он теперь чертов бессмертный, неуязвимый... Но, дьявол, это все еще больно! - Привет, любовничек, - сладким и одновременно отвратительным голосом наполовину пропела Абаддон, вышагивая из темноты, стуча по полу каблуками высоченных кожаных сапог. Как всегда, вся в черном и в коже, словно жаркая поклонница садо-мазо. - Целоваться не будем, а то меня стошнит, - Дин оттер остатки крови с губ и попытался подняться еще. Абаддон рассмеялась. - Я скучала, красавчик. - Она шла к нему. - Слышала тут про тебя, что ты завел себе новое украшение, игрушку. Мелкий жулик Кроули не терял времени даром, раз так быстро отыскал Каина и впарил тебе его метку. Ножичек, небось, тоже при тебе? - О да, хочешь примерить? - Он почти поднялся, глядя на нее с отвращением. - Нет, сладкий мой, я хочу тебя... - Она подошла к нему вплотную и, взяв еще стоящего на одном колене Дина рукой за горло, легко приподняла до собственного роста. Тот лишь поперхнулся воздухом, доступ к которому она почти отрезала, но не отвел дерзкого взгляда и вцепился руками в ее запястье. - А не пошла бы ты, сука крашенная, - с трудом проговорил охотник. - Обожаю, когда ты грязно ругаешься, это заводит, - Абаддон плотоядно облизнула красные губы и вдруг резко впилась в его губы в поцелуе, заставив Дина дернуться, попытаться отвернуться, отстраниться, но не давая ему ни малейшего шанса. Потом она удовлетворенно отстранилась и закусила нижнюю губу. - Теперь я хочу твое тело еще больше, - почти прошептала она ему. - А то, что хочет Абаддон, она получает. Он дернулся, пытаясь выкрутиться, высвободиться, но она лишь сильнее сжала пальцы, сдавливая его горло, лишая его последнего воздуха. Ты проиграл! Ты жалок! И теперь они все умрут из-за тебя! В глазах темнело... легкие судорожно пытались наполниться, сердце панически искало выход, стучась внутри как в клетке. Нет... Нет! Почти теряя сознание, он чувствовал, что пламя овладевает им, что жидкий огонь вновь прокладывает себе дорогу, наполняя и звеня. Нет! Единственно возможным движением он резко завел руку за спину и выхватил из-за пояса древнюю заточенную кость, дергаясь от нее как от раскаленного железа, но не отпуская, с одной только целью: воткнуть в грудь этой суке. Лезвие клинка буквально свистнуло в воздухе, но перед самой ее грудью вдруг не достигло цели. Абаддон быстрым движением выбила его из руки Дина, отправляя на пол в нескольких метрах от них. - Ты глупец! - взвизгнула разъяренно рыцарь ада и отбросила Дина одной рукой. Дин обессилено упал на пол, судорожно хватая воздух, пытаясь вдохнуть. - Ты не Каин! Ты не способен убить меня даже с клинком! Ты жалок! В этот момент большие двери цеха вдруг распахнулись, и в них ворвалась буквально целая толпа демонов, с атакующим криком направляясь к рыцарю. Неужели Кроули прислал подмогу? Вот тварь, не мог пораньше. Дин с трудом приподнялся, разжигаемый энергией метки и силой клинка, вдыхая их мощь, пропуская через себя. Слабость медленно и трусливо отползала. Он в мгновение проскочил расстояние до клинка и, схватив его, ринулся на Абаддон. В этот раз он не промахнется. Рыцарь развернулась сначала к распахнутым воротам и отряду демонов, шипя от злобы, затем метнула прожигающий ненавидящий взгляд на Дина, несущегося на нее с клинком. Взмахнув рукой и издав душераздирающий вибрирующе-резонирующий звериный рык, она выбросила в его сторону мощную волну своей демонской силы. Она встретила его словно каменная стена, несущаяся навстречу со скоростью сверхзвукового самолета. Ослепляющий удар, выбивающий почти все остатки жизни из него, пронес его через весь цех. Словно вне реальности, оглушенный и почти вывернутый, он почувствовал лишь, как пробивает спиной стену и падает где-то там, в темноте, по ту сторону, обрушиваясь на пол неживым весом и безжизненно разжимая пальцы... теряя клинок. И тьма проглотила его.