Слишком холодно

– Ты в порядке? – спрашивает Скотт. – Да, только почему-то никак не могу согреться, – Стайлз торопливо натягивает куртку. – Лучше присядь, не торопись, – Скотт протягивает руку и касается тыльной стороны его ладони. Стайлз вздрагивает, а на руке Скотта появляются черные змейки вен. Это означает, что он неосознанно вобрал в себя чужую боль. – Тебе больно? – в голосе Скотта звучит скорее удивление, чем испуг. Стайлз быстро бросает на него взгляд исподлобья. – Боль не сильная, скорее, просто ноющая, – отвечает он, но Скотт знает, что Стайлз лжет. – Где? – Вроде как по всему телу. – Зрачки Стайлза бегают из стороны в сторону, он опускает взгляд, чтобы не выдать себя, но Скотту не нужно смотреть на него, ему достаточно слышать сбивчивый стук его сердца. Он снова протягивает руку и касается ладоней Стайлза. Они холодные и кажутся какими-то ненастоящими. Или мертвыми. – Да ты просто ледяной! – вырывается у него. Стайлз отшатывается от него и опускается на диван, сцепляя пальцы, чтобы Скотт не видел, как трясутся его руки. Но Скотт все равно это замечает. Он осторожно присаживается на корточки рядом со Стайзом и, заглянув ему в глаза, тихо спрашивает: – Скажи мне правду: насколько сильна эта боль? Стайлз дергается, опускает глаза, но поняв, что его раскусили, смотрит на Скотта долгим вымученным взглядом. Скотт снова протягивает руку. – Я могу помочь, – тихо говорит он, но не решается прикоснуться, пока не получит разрешения. – Это ничего не изменит, – одними губами произносит Стайлз, но Скотт слышит. – Я постараюсь, – он решительно накрывает своей рукой ладони Стайлза, несильно сжимает их, пытаясь не только унять боль, но и согреть. В ту же секунду тело его сотрясается от мощного спазма, его будто бы пронизывает острой, колючей стрелой. Стайлз поспешно вырывает руки, глядя, как закатываются глаза друга, как черные вены крадутся по шее к лицу. Скотт приземляется на задницу и несколько секунд хлопает ресницами, пытаясь прийти в себя. Стайлз смотрит на него печальным и виноватым взглядом. – И ты молчал? – с укоризной спрашивает Скотт. – А что мне оставалось делать? Я не хочу доставлять лишних неприятностей. – Стайлз обхватывает себя руками за плечи. Скотт почти чувствует, как он дрожит. Он садится рядом со Стайлзом и решительно притягивает его к себе. Стайлз пытается сопротивляться, но живое тепло тела Скотта присасывает его, как магнитом. – Тебе будет больно, – шепчет он. – Не больше, чем тебе, – спокойно отвечает Скотт. – Сначала я просто не рассчитал, а теперь буду забирать боль постепенно, разделяя ее на нас обоих. Он крепко обхватывает плечи Стайлза и кладет его голову себе на плечо. Стайлз как-то совсем по-детски утыкается ему носом в шею и шумно вздыхает. Его дыхание приятно ласкает кожу на шее Скотта, и тот помимо воли улыбается. Он начинает осторожно поглаживать Стайлза по предплечью, медленно раскачиваясь из стороны в сторону, будто бы укачивая его, как ребенка. Стайлз снова сонно вздыхает и неосознанно трется носом о шею Скотта. Того простреливает нервная дрожь, будто бы на секунду вместе с болью ему передался и озноб Стайлза. Скотт бросает взгляд вниз и видит, как трепещут длинные ресницы, как тяжело прикрываются веки. Под глазами у Стайлза темные круги, он выглядит осунувшимся и истощенным. На Скотта накатывает волна щемящей нежности, ему на миг хочется взять Стайлза на руки, чтобы прижаться к нему всем телом. Постепенно Стайлз пригревается в объятьях и перестает дрожать. Его ресницы больше не трепещут, а дыхание становится спокойным и ровным. Он погружается в нормальный, глубокий сон. Торчащие во все стороны прядки его челки щекочут щеку Скотта. Он протягивает вторую руку и немного приглаживает волосы друга, замечая, какие они шелковистые на ощупь после купания. Убедившись, что Стайлз спит, Скотт поворачивает голову и зарывается в них носом, вдыхая свежий аромат его собственного шампуня, которым мыл голову Стайлз. Скотт откидывается на спинку дивана, устраиваясь поудобнее. Стайлз уже буквально лежит на нем. Что-то невнятно пробормотав, он кладет руку на грудь Скотта, прижимая его к себе. Скотт делает то же самое, только легко, стараясь не потревожить. Из его глаз непроизвольно выступают слезы – жалости, обиды, несправедливости и любви. Сейчас ему хочется защищать Стайлза от всего мира и убить любого, кто еще хоть раз посмеет причинить ему боль.