До победы

Сон танцевал. Мелькали призрачно тонкие пальцы, звенели браслетами запястья. Развевался на ветру алый платок, обвязанный вокруг бедер. Больше одежды на нем не было, и свет костра бесстыдно оглаживал ладное тело, скользя по влажной от пота коже. Белый шелк волос, все еще пахнущих солнцем, рассыпался по спине, щекоча поясницу игриво завивающимися кончиками. Несколько непослушных прядей упало на лицо, пряча глаза, мерцающие таинственной зеленью, касаясь капризно изогнутых губ изысканной лаской. Земля под ногами дрожала от барабанного боя, и сердце стучало в такт. Холодный вечерний воздух казался раскаленным, но пересохшие губы ловили его снова и снова, вдыхая запах победы и безумства. Давно уже упали те, кто плясал рядом, и их настойчиво увлекли подальше от костра, от любопытных взглядов, на ходу избавляя от немногочисленной одежды. Сон же наслаждался хмельными взглядами, терпко-приятной щекоткой скользящими по телу. И не только взглядами — сильные, но ласковые руки иногда касались бедер, дыхание сбивалось от губ, украдкой касающихся живота, прямо над платком, который мешал все больше. Тело изнывало, устало дрожали колени, но Сон знал, что если не дойдет до предела — не сможет успокоиться, минувший день вернется кровавыми кошмарами, навевающими безумие. И он продолжал сумасшедшую пляску у затухающего костра, пока не закружилась голова, пока не подогнулись ослабевшие ноги. Упасть ему не дали. Поймали в цепкий капкан рук, зажали, укладывая, словно куклу. Разгоряченное тело трепетало, принимая грубоватые ласки, подаваясь навстречу. Чьи-то губы накрыли его собственные, заставляя сладко задыхаться от недостатка кислорода, отвечать, несмотря на панически стучащее сердце. Уже ненужный платок сорвали с бедер, отбросив куда-то во тьму. Нежной кожи бедер коснулась щетина - еще бы, бороду носило едва ли не пол лагеря - и Сон содрогнулся, но ее тут же сменил теплый бархат губ. Возбуждение, медом разливающееся по жилам, медленно стекало в низ живота, отчего чресла наливались силой. Сон хрипло застонал, покрепче сжимая веки. Всполохи костра еще не угасли окончательно, а он решительно не хотел видеть знакомых лиц, озаренных тем же безумием, что одолевало его самого. Незачем это. Разум ушел, оставляя после себя лишь желания, поэтому Сон без капли стыда выгибался, насаживаясь на приятно умелые пальцы, с силой впивался ногтями в чью-то широкую спину, не в силах насытиться беззащитной дрожью мощного тела. Его подхватили под бедра, крепко зажимая, возбужденный член прижался к ягодицам. Стыд ушел вместе с разумом, поэтому Сон лишь поощряюще застонал, заерзал, пытаясь усилить контакт. А дальше было больно, остро, горячо и сладко. Пылающий ствол, распирающий и растягивающий до невозможности, зубы, впившиеся в шею и бесчетное количество рук, мнущих, гладящих, обнимающих... Сон стонал, скулил, кусая губы, пока к ним не прижалось горячее и твердое. Рука, перебирающая волосы, надавила, направляя, и он покорно взял в рот, посасывая и перекатывая на языке солоноватый вкус. Горячечное, жаркое удовольствие мутило сознание, воздуха не хватало, каждый толчок порождал сладкие молнии, отдающие покалыванием в кончики пальцев. Сон уже не понимал, где боль, а где удовольствие, тело превратилось в оголенный нерв, ощущения перешли все возможные границы и пределы. Все больше и больше, пока рука, сжавшая его собственный член, не стала последней каплей. Он судорожно выгнулся, до боли сжав кулаки и излился, не сдержав облегченного выдоха-всхлипа. Но требовательные руки не исчезли. Сон попытался отдышаться, но обреченно застонал, почувствовав, как холодный ночной воздух, ласкающий живот и бедра, сменяется телом, возбужденным до крайности. Его снова прижали и распяли на земле, готовя к продолжению. Ночи ведь нынче длинные... Разум был кристально чист. Вернулось былое спокойствие. Мысли и воспоминания ушли, позволяя начать новый день с чистого листа. Сон потянулся, сбрасывая заботливо наброшенное одеяло. Все тело ныло, болела исцарапанная о землю спина, неприятно тянуло между ног. Укус на шее зачесался, но Сон лишь осторожно потрогал его кончиками пальцев — хорошо его прихватили, долго будет заживать. На то, что вся кожа испятнана синяками, он и вовсе не обратил внимания. Легко поднялся на ноги и, поклонившись восходящему солнцу, бодрым шагом двинулся к своему шатру. Все кошмары боя остались лишь в воспоминаниях, он отпустил их. Возможно, все повторится завтра — снова реки крови, десятки мертвых, изломанных, словно куклы людей, и темное, пузырящееся безумие. Но они научились с этим бороться, а потому побеждали. И прошедшая, очищающая ночь, не вызывала ни стыда ни сожаления. Главное, не открывать глаз, не видеть лиц. Иначе сумасшествие захлестнет с головой, оставив после себя калеку. Война рождает их с невиданной щедростью. Но Сон верил в себя и свой отряд. Он выживет. Следующий бой, и еще, и еще... до победы.