Тень сожаления

После нескольких дней, наполненных топотом копыт, звоном упряжи, скрежетом колес, грохотом выстрелов и взрывов, обычные ночные звуки казались Марджелату почти абсолютной тишиной. Потрескивала, догорая, свеча на столе, вдалеке ухал филин, несколько раз скрипнула половица под кошачьей лапой. И ровно дышала женщина, почти касаясь губами его плеча. Марджелату приподнялся на локте, стараясь не задеть ее, не разбудить — больше из осторожности. Сам он уже много лет не мог заснуть рядом с кем-то, и попытки со временем превратились в своеобразную игру с самим собой. Загадать, зная наперед, что не получится, получить подтверждение, посмеяться над собой и ехать дальше. Агата вздохнула, перевернулась на спину, пробормотала что-то по-итальянски — не иначе, реплику из пьесы. Ее волосы пахли мятой, а губы все еще были припухшими от поцелуев. Марджелату несколько секунд смотрел на нее, потом поднялся и принялся быстро одеваться. Конечно, кровать удобнее охапки сена в амбаре, и уж всяко удобнее голой земли, но лучше затекшая спина, чем лежать всю ночь без сна, отгоняя воспоминания, которые так и норовили вырваться на свободу из закоулков, куда он их запирал. Привычно проверив, легко ли вынимается из кобуры револьвер, и сунув за пояс прихваченный со стола нож, Марджелату направился к двери, но на пороге остановился, обернулся. Агата все так же ровно дышала, улыбаясь, в тусклом свете огарка ее лицо казалось совсем юным. Он не считал, сколько женщин скрашивали ему ночи или дни, иногда — недели, случалось, что и месяц-другой. Их было много: смешливых крестьянок с шершавыми руками, аристократок с нежной кожей, цыганок с огненной кровью, томных турчанок, заскучавших в гаремах старых мужей. И каждый раз Марджелату уходил, не оглядываясь, забывая их имена и лица с первым витком дороги. А сейчас... Нет, он не собирался возвращаться в постель, но было что-то, не позволявшее просто закрыть за собой дверь. Впервые за долгие годы Марджелату встретил женщину, которая вызывала у него восхищение — не красотой лица и тела, не спокойствием, с которым она наравне с мужчинами переносила опасности и тяготы пути, даже не силой воли, а тем, что заставила себя опасаться. Марджелату не доверял ей ни на грош, знал, что она уже предала его, и накрывшая их страсть для нее ничего не значит, но они действительно подходят друг другу. Почти. Агата напоминала отравленный нож — стоит забыться, любуясь блеском клинка, и малейшая царапина станет смертельной. Она не откажется от амбиций, а он никогда не поступится честью. Вот если бы он смог заснуть при ней... Но увы. Марджелату резко отвернулся и шагнул в темноту, оставляя за порогом тень сожаления о том, чего не может быть.