Beautiful lie

Мягкие белоснежные простыни, легкий, почти ненавязчивый запах черного кофе, лаванды и корицы, где-то в глубине квартиры раздается мелодия любимой песни, а в спальне царит легкий беспорядок, который скорее можно было назвать творческим. На постели лежат книги, несколько рубашек и забытый кардиган Мартина, который он заберет завтра утром по дороге домой. Сверху лежит сценарий Имитационной игры, который он недавно перечитывал, а в кружке на столе еще дымится ароматный кофе. Немного растерянный взгляд серых глаз блуждает по комнате, когда Бен лежит на диване, выпуская сизые облака дыма в воздух. Он устал, чертовски, смертельно, до дрожи по всему телу и глухого крика, который вот-вот вырвется из груди. Он путался понять, как умудрился погрязнуть во лжи, настолько сладостной и желанной, что она невольно превратилась в зависимость, от которой уже невозможно избавиться. Первая проба, первая зачитка сценария, первая пилотная серия, после которой он понял, что Мартин – особенный. Мягкий, дружелюбный, бесконечно яркий и притягательный – он казался самым идеальным другом, которого только можно было пожелать. И постепенно этот друг стал намного большим. Не любовником. Любимым. Идеальная ложь, их огромный секрет, который они выдают лишь за простую и естественную химию, возникающую между актерами. Эти взгляды, движения, жесты… Сводят с ума, затуманивают рассудок, заставляют желать большего, немедленно. Грубо и быстро. Или мягко, не спеша, раскачиваясь на волнах странного и ни с чем не сравнимого удовольствия. Бен шумно выдыхает и тушит сигарету о черную стеклянную пепельницу. Мартин ушел уже несколько часов назад, но его незримое присутствие до сих пор ощущается в квартире, на губах чувствуется вкус его тела, а легкие заполняет легкий и свежий аромат одеколона, которым теперь пахнут измятые белые простыни. Но сам факт их отношений, их хорошо скрываемой связи, кажется настолько красивой ложью, упоительным самообманом, что Бенедикт, лежа в одной постели с этим невероятным мужчиной, не может не прикасаться к его мягкой коже и светлым волосам, не может не целовать изгиб шеи и пальцы, которые иногда задумчиво и нежно перебирают его темные волосы. Мартин шутит, что длинные кудри ему нравились больше – за них можно было хотя бы ухватиться. Бенедикт улыбается, обещая, что подумает над этим предложением. Бен вспоминает, как долго учил сценарий для «Знака трех», как тяжело ему давалось каждое слово, каждое пожелание… Словно он находился на настоящей свадьбе Мартина и Аманды. И, кажется, совершенно и полностью понимал своего персонажа, Шерлока, который неизбежно терял нечто дорогое и важное. Друга. А может, и любимого человека. Идеальная ложь, которая никогда и не была ложью. Они оба любили – до боли, до истерзанных окровавленных губ, и их любимые отдалялись от них все дальше и дальше. Джон Ватсон женился, Мэри Морстен ждала ребенка. Мартин был занят на съемках и премьерах или уезжал на выходные с семьей. У обоих была своя семья, любящие жены. А они с Шерлоком словно оставались в стороне, словно были совершенно забыты и не нужны. Но Джон Ватсон никогда не бросит Шерлока Холмса. А вот Мартин… Он мог уйти также внезапно, как и появился в жизни Бенедикта. Стремительно разрушить все и вся, как и создавал эти несколько долгих лет. От размышлений отвлекает тихий стук в дверь и неуверенные шаги, звук расстегивающейся молнии куртки и едва уловимый шелест ткани. Мартин входит в просторную спальню, улыбаясь и ложась на диван, накрывая тело Бена своим, проведя пальцами по скулам и прильнув к аккуратным губам. – Я забыл свой кардиган, – шепотом говорит он, а затем бросает взгляд на часы. – Впрочем, пара часов у нас есть. Бен улыбается в ответ, скользя руками по талии и прижимая Мартина ближе к себе, целуя тонкие губы, кусая их и лаская языком, забывая обо всех тревожных мыслях. Об этом никто не узнает, хотя эту связь видит абсолютно каждый, но ведь так даже лучше, верно? Это идеальная ложь, которая никогда и не была ложью.