Серебряный цвет

Гет
PG-13
Завершён
113
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
4 страницы, 1 часть
Метки:
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
113 Нравится 13 Отзывы 31 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
      Таки осторожно, аккуратно растягивает губы в улыбке.       У Таки получается — правильно, красиво, правдоподобно; люди вокруг верят ей, улыбаются, кивают, соглашаются. Они рассказывают ей истории из своей жизни, зовут куда-то, смеются и шутят.       Таки отвечает им, но всегда соблюдает определённую грань.       Она никогда не перешагивает её, никогда не позволяет себе забыться.       Она никогда не называет чужих имён. Когда Таки спрашивают, нравится ли ей кто-то, дружит ли она с кем-то, встречается ли она с кем-то, Таки осторожно, аккуратно растягивает губы в улыбке.       И молчит.       Таки не кажется странным, что она соблюдает жестокое условие, данное ей ёкаем, до сих пор, хоть ёкай уже повержен. Таки не кажется странным, что внутри неё по-прежнему мягко, вязко бултыхается гнилое болото.       На самом дне этого болота лежат неназванные имена. Они сверкают, как начищенные алмазы, — Таки порой вспоминает их, прокручивает в голове, представляет, как произносила бы — мягко, плавно, бережно, — и складывает обратно, внутрь.       Загоняет в самые потаенные уголки сознания. Чтобы никто не нашёл их там.       Личные имена — слишком ценная вещь, ими нельзя разбрасываться просто так. Таки никто этого никогда не говорил; она сама убедила себя в этом.       Но иногда Таки становится страшно.       Таки кажется, что трясина затянет её, поглотит с головой, перекрыв возможность вернуться к людям.       Таки всегда любила болтать, знакомиться с людьми, узнавать от них что-то новое. Но знакомиться и болтать — значит называть чужие имена и повторять своё, а такой роскоши Таки не может себе позволить.       Таки уже забывает, что она любила раньше. Но точно помнит, что любила сочетание рыжего и серебристого. Любила смотреть на раннее предзакатное небо, когда солнце только-только начинает клониться к горизонту, и пушистые рваные облака подкрашиваются с краев в радостно-рыжий. И по-прежнему любит.       Ещё Таки любит Нацумэ — тихо, беззаветно, и представляет, что когда-нибудь признается ему в этом. Она скажет: «Давай ты станешь серебряным облаком, а я — рыжим солнцем?», обязательно склонится к его лицу близко-близко — так, что их волосы переплетутся, и в серебристых волосах Нацумэ засверкают рыжие отблески.       Тогда жизнь обязательно засверкает новыми красками.       Таки видит это почти наяву, но беда в том, что она никогда не была солнцем — ярким, живым; и её волосы не радостно-рыжие. Они тусклые, слабые, и сама Таки — слабая. Внутри неё не сияют предзакатные лучи, внутри неё бултыхается болото, а на самом дне его — склад с именами, которые нельзя произносить.       Но Таки всё ещё пытается улыбаться — вернее, она растягивает губы в слабом подобии улыбки; но в её глазах не отражается ничего, кроме стеклянной пустоты.       — Ты в порядке, Таки? — чуть резковатый голос Нацумэ выдирает её из туманной дымки раздумий, возвращает в серую, монотонную реальность школьных будней.       — Да, Нацумэ-кун, — тонко отвечает Таки, оборачиваясь.       Нацумэ — единственный, чьё имя она не боится называть.       Его имя — самое яркое, самое сильное; неважно, сколько раз и как его произнести, и даже кому доверить. С Нацумэ ничего не случится, ему ничто не грозит — он точно сильнее всех невзгод, его точно не запереть в пыльном складе на дне болота.       — Лжёшь, — сердито выдыхает Нацумэ, сощурив нечеловечески яркие зелёные глаза. — Ты лжёшь, да и ты вовсе не Таки.       Таки испуганно смотрит в глаза Нацумэ — она видит, она не может ошибаться, — в них плещутся ярость и обида.       — Нацумэ-кун, о чём ты? — испуганно кричит Таки, и в ту же секунду пол уходит из-под её ног. Она проваливается вниз, в шипяще-свистящую мглистую тьму, и прямо из неё выныривают длинные белоснежные руки.       Они смыкаются на горле Таки.       Чей-то голос холодно, печально возвещает:       — Ты не должна произносить чужих имён.       Таки хрипит — хватка сильна.       — Ты не имеешь права.       Таки пытается закричать, но у неё ничего не выходит; в следующую секунду потолок больно ударяет её по лбу, и Таки просыпается, осознав, что упала с кровати.       Из-за тяжёлой шторы льётся свет, — наискось через всю комнату, и делит помещение на ровные части. Тёмную и светлую.       Таки смотрит некоторое время на чёткую, резкую грань, а затем переворачивается набок и укрывается тонким шерстяным одеялом с головой.       Отголоски кошмара всё ещё мечутся в её сознании.       А затем Таки думает, что Нацумэ определённо ошибся, когда запечатывал того ёкая.       Должно быть, он запечатал его не в зеркале, а в самой Таки.       Нацумэ стоит в коридоре, прислонившись к стене, и держит тетрадку — кажется, он повторяет какой-то предмет, — но взгляд у него немного шальной и словно бы расфокусированный.       — Нацумэ-кун, бывают люди, внутри которых селятся ёкаи? — стараясь говорить обычным, обыденным голосом, спрашивает Таки. И запоздало замечает, что тетрадка в руках Нацумэ перевёрнута.       — А? Что? — рассеянно переспрашивает он, посмотрев на Таки. — Прости, а почему ты интересуешься этим?       Периодически Нацумэ лихорадочно бросает взгляд куда-то за её спину, словно ищет или ждёт кого-то. Таки оборачивается, но видит лишь пустой коридор. В самом его конце одна из лампочек периодически моргает.       — Просто так, — заверяет Таки. — Любопытно. А почему ты постоянно смотришь туда, куда-то мне за спину?       — Просто так, — повторяет её слова Нацумэ. — Говоришь, бывают ли ёкаи внутри людей? Не слышал, если честно… О, точно! Вспомнил! Натори-сан живет с маленькой ящеркой-ёкаем, которая ползает у него под кожей. Но она ему не мешает спокойно жить.       Голос у него немного дрожит.       — Спасибо, Нацумэ-кун. Я пойду, у меня урок скоро начнётся, — торопливо, почти перебив Нацумэ, говорит Таки и бежит прочь, не оглядываясь.       Ей не хочется видеть, как Нацумэ вновь встревоженно смотрит куда-то в пустоту.       Он наверняка видит ёкая.       Таки сидит за партой, сосредоточенно загибая уголочками края листов в учебнике.       Нацумэ может видеть ёкаев.       Танума может видеть их неясные, расплывчатые контуры.       Таки не видит их, и даже не знает, хочется ли ей.       Таки просто страшно. Она вновь и вновь думает, что где-то внутри неё — склад с непроизнесенными именами, где, быть может, и плавает невидимой тенью тот самый запечатанный ёкай.       Но разве Нацумэ мог ошибиться?       — Таки Тоору! — окликает учитель, и Таки нервно дёргается.       Она не любит, когда её имя произносят вот как — сердито, чуть устало. Таки сразу кажется, что её имя не в безопасности.       — Таки, — Нацумэ догоняет её уже на дороге из школы, весь запыхавшийся и немного растрёпанный. — Таки!       Она оборачивается, смотрит на него с некоторой растерянностью — по расписанию у Нацумэ сегодня много уроков, и он должен идти домой много позже.       — Что-то случилось?       — Нет, нас отпустили с занятий, — склонившись, чтобы отдышаться, бормочет Нацумэ. — Пошли, я хочу показать тебе одно замечательное местечко! В нашем лесу их уйма, но я думаю, именно это — то, что тебе сейчас нужно.       Таки недоверчиво косится в его сторону.       Словно под видом Нацумэ к ней пришёл чудовищный екай и уговаривает совершить преступление.       — Пошли-пошли, я точно знаю, — хмыкает Нацумэ, хватая Таки за руку и уверенно разворачивая её в сторону лесных зарослей. От прикосновения прохладных рук Таки на мгновение теряется и позволяет вести себя в неизвестном направлении.       Таки осторожно, аккуратно растягивает губы в улыбке.       Она впервые улыбается и душой тоже.       Над её головой — бескрайнее синее небо и серебристые облака, чуть подсвеченные заходящим солнцем в радостно-рыжий. И почему-то кажется, что они невероятно близко — гораздо ближе, чем когда-либо; достаточно лишь руку протянуть, и обязательно зачерпнешь пальцами густой, пушистый бок облака.       Рядом, зарывшись в высокой траве и без стеснения развалившись прямо на земле, дремлет Нацумэ, закинув руки за голову. На его бледном лице гуляют тонкие сизые тени от длинных стеблей.       Никогда ещё он не казался ей таким далёким от людей, необычным и слишком светлым.       Никогда ещё Таки так сильно не хотелось броситься к нему — чтобы прижаться и обнять. И увидеть, действительно ли красиво сочетание серебристого и рыжего.       — Нацумэ-кун, — зовёт Таки. — Нацумэ-кун, ты всегда был такой?       Нацумэ приоткрывает один глаз и смотрит на неё. Теперь он очень похож на ленивого Нянко-сенсея, которого пытаются выгнать в ненастный день на улицу.       — Такой — это какой? — чуть сонно бормочет он.       Таки не может подобрать слов, чтобы объяснить — слишком много чувств нужно выплеснуть, чтобы Нацумэ понял, какой он; наверняка ещё не придумали таких слов, какими бы выражалась любовь Таки.       Даже не любовь — нечто большее, болезненное и всепоглощающее.       — Ослепительный, — вдруг находится Таки и сразу чувствует, как щёки заливает румянец — пожалуй, слишком громко, слишком уверенно и слишком… влюблённо звучат эти слова. Но Нацумэ и вправду ослепительный. До такой степени, что на его сияние больно смотреть, но Таки вновь и вновь смотрела — до рези в глазах и тёмных кругов перед взором; до такой степени, что образ Нацумэ словно выжигался на сетчатке.       — О чём ты, Таки? — мягко улыбается Нацумэ, приподнимаясь на локтях.       Таки не отвечает — просто склоняется к нему близко-близко, так, что их волосы сливаются. И в серебристых прядях появляются рыжие отблески.       Склад с чужими именами разбивается, и Таки вдруг понимает: она больше не боится.       Даже если прямо сейчас рядом сотни ёкаев, ей не страшно — ведь, помимо них, рядом есть Нацумэ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.