Diary of Dreams

- Чем бы ты вообще хотел заниматься в жизни? - Ну… Я даже не знаю. Пока не определился, наверное… - А что тебе доставляет удовольствие? Что тебе нравится делать? Такуя думал отшутиться и сказать, что больше всего удовольствия ему приносит бесцельное лежание на диване в компании телевизора, но, глядя в серьезные глаза Юуто, острить почему-то расхотелось. Такуя был самым обычным молодым человеком, таким же, как, должно быть, и его светловолосый приятель Юуто, которого он еще не очень хорошо знал. Они познакомились пару недель назад в пиццерии, где Такуя работал официантом, и куда Юуто полюбил заходить поужинать. Такуя трудился здесь уже около года и предпочитал не задумываться о том, каким видит свое будущее. Ясно, что всю жизнь просидеть на одном месте в роли обслуживающего персонала не хотелось, но каких-то иных перспектив он перед собой пока не видел. Да и его работа, по большому счету, не казалась такой уж плохой: пиццерия была оформлена на западный манер и тем самым очень нравилась Такуе. Прямо напротив входа тянулась длинная стойка, похожая на барную, с высокими стульями, только выпивку здесь не предлагали, лишь молочные коктейли и соки. А справа в два ряда стояли несколько одинаковых столиков с маленькими диванчиками. Кафе было чистеньким, уютным и оттого без посетителей не простаивало. Но сейчас время близилось к одиннадцати, остальной персонал уже разошелся, а Такуя планировал закрывать заведение. Только завсегдатай Юуто лениво потягивал свой клубничный коктейль и никуда не торопился. - Когда-то я играл в любительском театре, - со вздохом признался Такуя и добавил. – Мне это нравилось. - Ух ты! – Юуто неподдельно удивился такому заявлению и во все глаза посмотрел на него. – А почему теперь не играешь? - Да как-то не сложилось, - пожал плечами Такуя, протирая полотенцем и без того чистые стаканы. – Это все было несерьезно, а мои друзья, по совместительству коллеги, взрослели, решали браться за ум. В общем, не стало нашего театра. - Понятно, - задумчиво кивнул Юуто и потянул коктейль через трубочку, но когда Такуя решил, что разговор уже окончен, он поинтересовался. – А ты не думал пойти учиться на актера? Такуя только покачал головой и слабо улыбнулся. Конечно, он думал об этом, причем неоднократно. Сцена даже бедного любительского театра приносила ему немало радости, и было бы замечательно связать с этим делом свою судьбу, но… - Нет, это не для меня, - решительно произнес он вслух. - Но почему? – не отставал Юуто. - Потому что я не чувствую за собой таланта, - честно признался Такуя, отложил в сторону полотенце и внимательно посмотрел на своего приятеля. – Одно дело развлекаться для собственного удовольствия, играть в театр, но совсем другое – играть в театре. Юуто слушал его с интересом, даже рот приоткрыл, и Такуя от этого зрелища невольно улыбнулся. - В общем, не вышло бы из меня актера, - закончил свой недлинный монолог он. – Теперь я здесь. А там видно будет. Его приятель снова кивнул, залпом допил содержимое стакана, и Такуя подумал, что вот теперь не самая приятная тема закрыта, но, подминаясь со стула и перекидывая через плечо сумку, Юуто неожиданно произнес: - Иногда талант раскрывается не сразу. Никогда не узнаешь, есть он у тебя или нет, если не попробуешь ни разу. На этих словах он развернулся, махнул на прощание рукой и вышел за дверь, а Такуя еще пару секунд изумленно смотрел ему вслед, потом тряхнул головой и начал собираться. …Однако когда он вышел на улицу, оказалось, что Юуто еще не ушел. Он стоял возле двери и курил, а Такуя, улыбнувшись и перевернув табличку с "открыто" на "закрыто", поинтересовался: - Неужто меня ждешь? - Неа, - тихо рассмеялся в ответ Юуто. – Просто не люблю курить на ходу. - Вот оно что, - ответил Такуя, доставая ключи и запирая дверь, а его приятель зачем-то уточнил: - Я вообще-то бросаю. "Оно и видно", - хотел насмешливо заметить Такуя, но вместо этого только кивнул с важностью: - Какой ты молодец. - А то! – щелчком отбросив сигарету в урну и каким-то чудом не промазав при этом, Юуто попрощался. – Пойду я. Хочу еще перед сном по парку пройтись. - Да ну, - удивился от этого заявления Такуя. – Поздно уже, а ты гулять собрался… - Ну и что, - пожал плечами его приятель. – Ночные пейзажи меня вдохновляют. Тем более, там светло. На этих словах он зашагал прочь по боковой аллее в сторону, а Такуя по центральной направился к выходу из парка, к автобусной остановке, отметив при этом, что летняя ночь была приятно прохладной и очень тихой, как будто находились они не в Набари, а где-то далеко за городом. Но завтра в десять утра Такуе уже надо было быть на работе, открывать пиццерию и принимать первых клиентов, потому позволить себе ночные прогулки он не мог. Где-то на периферии сознания мелькнул вопрос, а чем занимался Юуто, что не спешил домой в столь поздний час, но уже через минуту он позабыл о своем знакомом, отвлеченный более насущными проблемами, в частности, что купить в круглосуточном супермаркете и не забыть завтра заплатить за квартиру. *** Часто Такуя слышал, что не существует людей, которые любят утра будней, потому себя он считал ненормальным: предвкушение нового замечательного дня и хорошее настроение всегда были неотъемлемой частью его пробуждения, даже если погода была ненастной или все еще хотелось спать. Однако это утро было отличным во всех отношениях, потому что за окном сияло солнце, а Такуя проснулся таким бодрым, словно и не спал вовсе. Из автобуса он буквально выпрыгнул, игнорируя ступеньки и весело насвистывая незамысловатую мелодию, а добравшись до парка, в котором находилась его пиццерия, почти вприпрыжку припустил к цели. При этом на работу он отнюдь не опаздывал, просто из-за хлещущего через край позитива хотелось двигаться, скакать и даже петь. Впрочем, от последнего Такуя решил воздержаться. Однако когда до дверей его кафе оставалось не более пары десятков метров, боковым зрением Такуя заметил нечто странное у одной из парковых скамеек. Скорее интуитивно, чем осознанно, он повернул голову, чтобы тут же остановиться и приглядеться. Прямо возле лавочки на газоне рядом с гравиевой дорожкой лежала тетрадка. Первой мыслью Такуи была догадка, что кто-то обронил ее здесь, второй – идти своей дорогой и не обращать внимания. Но по неизвестной ему самому причине он не отправился дальше по делам, а сделал шаг в сторону и подобрал странную находку. Тетрадь, которая при ближайшем рассмотрении оказалась больше похожей на толстый ежедневник, была влажной от утренней росы, и Такуя предположил, что лежит она здесь с вечера. Обложка ее была потертой, и вряд ли кто-то взялся бы определить, какое изображение было на ней изначально. Но, открыв тетрадь наугад, Такуя присвистнул от неожиданности. Странички были исписаны убористым почерком, но, безусловно, не это поразило его – в руках Такуи был дневник, самый настоящий дневник с заметками какой-то девушки. Почесав затылок, Такуя призадумался. Если бы его спросили вчера… Да что там вчера, если бы его спросили полчаса назад, ведет ли кто-то в современном мире рукописный дневник, Такуя рассмеялся бы шутнику в лицо. Ладно еще блоги или дневники на специальных сайтах, но чтобы так, от руки да на бумажных страницах… Такуя был уверен, что подобное в жизни уже не встретишь. Определенно, хозяйка этого старомодного дневника была весьма оригинальной барышней. Покрутив его так и эдак, Такуя понял, что выбросить не поднимается рука. Наверняка для кого-то эта тетрадка представляла немалую ценность, и бросить ее на дороге теперь казалось просто кощунством. С другой стороны, что делать со своей находкой, Такуя не знал. После минуты мучительных раздумий он пожал плечами, стащив с плеча маленький рюкзак, который всегда носил с собой, спрятал дневник и направился на работу. …Как и следовало ожидать, о тетрадке он позабыл через пять минут после того, как нашел ее. Дела и заботы закружили в своем водовороте, Такуя носился, как заводной, между кухней и барной стойкой, принимал заказы, разливал коктейли, успевая при этом перекинуться парой слов со своими коллегами, и не имел ни минуты свободного времени. К вечеру поток посетителей схлынул, у Такуи наконец появилась возможность передохнуть, но и в эту минуту о дневнике он не вспомнил. Незадолго до закрытия пиццерии на пороге появился Юуто, сияя неотразимой улыбкой, и заказал уже привычный коктейль. - Как дела? – поинтересовался он, потягивая через трубочку сладкое угощение. - Лучше всех, - гордо объявил Такуя и объяснил. – У меня завтра выходной. - Здорово, - обрадовался за него Юуто, но, подумав немного, заметил. – Правда, ты не похож на человека, который страдает на работе. - Я и не страдаю, - согласился Такуя. – Просто выходной – это замечательно в любом случае, какой бы чудесной не была твоя работа. - Хорошо сказано, - еще шире улыбнулся Юуто и полез в карман за деньгами, чтобы расплатиться за коктейль, но Такуя остановил его: - Не надо. Я угощаю. - Это с чего вдруг? – хитро прищурился его приятель, не прекращая радостно улыбаться. - С того, что у меня хорошее настроение, - простодушно сообщил Такуя, а Юуто только головой покачал. - Ты всегда работаешь себе в убыток, когда настроение хорошее? - Сегодня впервые, - честно признал Такуя, и они дружно рассмеялись. И лишь добравшись до дома, приняв душ и перекусив, Такуя внезапно вспомнил о своей находке, которая по-прежнему лежала в рюкзаке. "Может, на дневнике есть какие-то пометки? Сведения о владелице?" – осенило Такую, пока он расстегивал змейку и вытаскивал тетрадку на свет. – "Можно было бы найти и вернуть…" Но при ближайшем рассмотрении ни имени, ни, тем более, адреса или телефона хозяйки дневника Такуя не нашел. Обложка была совсем затертой, и даже если поначалу что-то и было на ней написано, теперь прочитать это было никак нельзя. Складывалось впечатление, что романтическая девушка, которая вела этот дневник – Такуя был уверен, что лишь мечтательная сентиментальная барышня могла затеять подобное – таскала его повсюду с собой, и от долгого пребывания в сумке тетрадка совсем истрепалась. Читать дневник Такуе не хотелось. О моральной стороне вопроса он даже не задумывался: само собой разумеется, тому, кто вел его, не понравилось бы, если б посторонний человек прочитал. Но Такуя был также уверен, что ничего интересного там быть не может. Какие-нибудь переживания из-за неразделенной любви, нытье о подругах-предательницах и подробное описание скандалов с родителями, которые уговаривают взяться за ум. Что еще там может быть? Однако бездумно пролистав тетрадь туда и обратно, Такуя зацепился взглядом за одну заметку, начав читать которую, он почему-то не смог остановиться. "Все-таки жизнь – на редкость удивительная штука", - такими словами начиналась запись от октября прошлого года, а Такуя невольно улыбнулся этому глубокому замечанию: действительно, куда уж удивительней. Но, прочитав еще немного, он неожиданно для самого себя увлекся. "Все-таки жизнь – на редкость удивительная штука. Пока различные события случаются с тобой, ты живешь себе и не замечаешь мелочей, не радуешься малому и только мечтаешь о будущем. А ведь, как говорится, жизнь – это то, что происходит с нами, пока мы строим планы. Вот сегодня мне пришла в голову мысль, что в последнее время я только ною и жалуюсь, что у меня ничего не выходит, что не хватает денег и не получается даже просто выспаться. А потом, на старости, быть может, я буду вспоминать эти дни, как самые счастливые. Как у меня все только начиналось, когда лучшее было впереди. Ведь начало пути – это замечательно. И кто знает, может, именно с сегодняшнего дня я начну свои мемуары? Может, мои воспоминания будут ценны для кого-то, кто-то их опубликует и будет продавать? И, о чудо, книга станет бестселлером!" Прочитав это, Такуя тихонько рассмеялся. Юная восторженная особа, которая по собственному признанию находилась в начале своего пути, уже планировала, как на старости лет подытожит свою жизнь, еще и продаст воспоминания за баснословные деньги. Заметка показалась Такуе детским лепетом, но почему-то позабавила. К незнакомой барышне он неожиданно проникся симпатией: какой бы она не была, но вся непосредственность, прозвучавшая в простых, казалось бы, словах, импонировала ему. И потому, хмыкнув и призадумавшись не более чем на пару секунд, Такуя открыл дневник на первой странице и принялся читать. …Часы показывали начало третьего, а Такуя никак не мог оторваться от необычного дневника. Усталость и сон, как рукой сняло, а сам он даже не замечал, что сидит с выпрямленной спиной и приоткрытым ртом, жадно вглядываясь в каждое слово, выведенное на бумаге незнакомым ему парнем. Да, удивительно, но владельцем дневника оказалась отнюдь не трепетная девушка, которую Такуя вообразил себе поначалу. Это был парень, причем, судя по его записям, романтичности в нем не было ни на грош. Зато его заметки были пропитаны таким оптимизмом и позитивом, что, читая, Такуя невольно улыбался, а порой даже в голос смеялся. С чувством юмора у автора заметок тоже было все в порядке, и определенно он обладал задатками писательского таланта: нельзя было объяснить иначе, почему порой Такуя хмурился и искренне сопереживал ему, когда в дневнике описывались какие-то невеселые события. Отложить в сторону толстую тетрадь Такуя смог, только когда за окном начало светать, а последняя страничка дневника была перевернута. Медленно закрыв его, Такуя бездумным взглядом уставился в пол и только теперь понял, до чего же он взволнован и поражен. Объяснить причины своего состояния самому себе он смог не сразу. Вроде бы ничего необычного, ужасного или, наоборот, прекрасного, в дневнике не описывалось. Это были обычные заметки обычного парня, судя по всему, примерно такого же возраста, как сам Такуя. Незнакомец в своем дневнике, который он начал примерно год назад, описывал различные события, происходившие в его жизни, делился размышлениями, мечтами и надеждами. Иногда текст перемежался строчками песен преимущественно на английском языке, которые сочинял этот парень. Они показались Такуе немного мрачными, не соответствующими образу автора, который нарисовало воображение. Но по-своему эти песни оттеняли и дополняли его, будто придавали живости незнакомому и оттого как будто нереальному человеку. Но удивительным было не это. Такуя был поражен тем, насколько тонко и глубоко этот незнакомый ему парень чувствовал, насколько живо описывал свои эмоции, и насколько ярким казался он сам. Читая дневник, Такуя соглашался со всем, что заявлял или утверждал незнакомец, возмущался и негодовал вместе с ним, улыбался тому же, чему радовался он. Дочитав до конца, Такуя подумал, что никогда не встречал в жизни таких удивительных людей. От первых слов до самых последних он думал о том, что этот человек, автор потерянного дневника, обязательно стал бы ему другом, если бы они встретились в реальности. Такуя лег спать, когда утро окончательно вступило в свои права, но сон все равно не шел. Обдумывая прочитанное, перебирая в памяти особенно запомнившиеся ему фразы и слова, перед тем, как все же уснуть, он твердо решил отыскать владельца дневника. А еще перечитать все снова. Обязательно. *** "Сейчас я еду в поезде, на бешенной скорости покидаю родной Набари, чтобы уже сегодня прибыть в Токио и начать новую жизнь. Отныне меня будут звать Ледой. Сам не помню, где услышал, но звучит красиво, потому пусть будет так. В этом дневнике я расскажу обо всем, что со мной произойдет. И быть может, когда я стану всемирно известным музыкантом, мне будет интересно перечитать и вспомнить, как все начиналось. Как-то раз я услышал: "Делай то, что нравится, и в твоей жизни не будет будних дней". Мне кажется, что это очень правильный подход к жизни, а фраза отлично подойдет для установки на каждый день. Предварительно разругавшись с родителями, разумеется, я решил попробовать стать тем, кем всегда мечтал, попробовать стать музыкантом. И я уверен, что у меня все получится, потому что я верю в себя". Именно такой заметкой начинался дневник, а датирована она была августом прошлого года. В настоящее время стояло знойное лето, то есть с момента, когда начали вести дневник, прошло примерно одиннадцать месяцев. Сперва Такуя удивился, как же так вышло, что исписанная мелким почерком тетрадка так скоро вернулась в Набари, но ответ на этот вопрос он нашел только в самом конце повествования. Первые пару месяцев Леда писал о том, как устроился в новом городе. Он снял крохотную квартирку под самой крышей многоэтажного дома с видом на соседний двор, где шла стройка. С веселой иронией Леда рассуждал о том, что из-за этого малоприятного зрелища из окна жилье досталось ему особенно дешево, но на самом деле такой вид был лишь на руку ему – глядя каждый день, как продвигается строительство, Леда думал, что сам он точно так же строит сейчас свое будущее. За первое время он успел сменить ряд занятий, поработав и, как Такуя, официантом, и курьером, и продавцом, но нигде не задерживался надолго, потому что основной своей целью Леда считал создание группы, отдавал этому все свои силы и время, отчего систематически страдала работа. "Вчера я высветлил волосы, а сегодня Като-сан сказал, что с такой прической я не могу работать в его магазине, потому что у него (цитата) "приличное заведение, а не дурдом". Я ответил, что дурдом – это когда место, где продают разноцветные светящиеся гондоны…" - слово было старательно зачеркнуто, а дальше следовало более корректное: - "презервативы, считают приличным заведением. В общем, работы у меня больше нет". Хотя заметка носила скорее веселый характер, Такуя искренне опечалился: до этого пару недель почти каждый день Леда описывал забавные ситуации, которые происходили с ним, пока он работал в секс-шопе, и теперь веселые истории о смущенных покупателях и характерных для этого заведения недоразумениях должны были закончиться. Такуя сердился на начальника Леды и не понимал, какая разница, как выглядит продавец в и без того сомнительном заведении. Но Леда умел находить что-то смешное и интересное во всем происходящем вокруг. Когда он работал, например, курьером, ему удавалось узнать и рассказать столько всего интересного о людях, которых он встречал, что Такуя поражался его наблюдательности. Правда, на этой работе он продержался тоже недолго. "Сейчас я расскажу о вреде курения", - писал Леда в очередной заметке. – "Сегодня по пути домой проходил мимо вокзала и решил зайти, выпить кофе из автомата. Стою я, значит, выбираю, а рядом, возле табачного образовалась небольшая очередь. Но неожиданно непонятно откуда выбегает парень с безумными глазами, расталкивает всех локтями и орет: "Пропустите! Пропустите меня! Мой поезд уходит через три минуты!" Я так обалдел, что забыл, зачем вообще сюда пришел, а парень сунул купюру в автомат, схватил пачку и припустил на свой поезд, даже сдачу не забрав. В который раз я порадовался, что не курю, и убедился, что даже начинать не стоит. Зачем самого себя загонять в такую зависимость? Вот я, например, очень люблю киви, просто до безумия люблю, но даже не представляю, чтобы вот так, за три минуты до отправления поезда побежал за ними к ближайшему магазину. Определенно, курить не стоит". Но основной целью Леда считал музыку и больше всего рассказывал в своем дневнике о творческих планах, набрасывал тексты песен, делился впечатлениями о концертах групп, которые он посетил, и о своих попытках завязать нужные знакомства и собрать вокруг себя единомышленников. Леда играл на гитаре, и, узнав об этом, Такуя почувствовал на сердце приятное тепло, которое ощущаешь, когда встречаешь родственную в чем-то душу. Он сам очень любил гитару и достаточно самонадеянно считал, что играет недурно, но, впрочем, не настолько, чтобы создавать свою группу. А незнакомый Леда писал о том, что всячески совершенствуется, занимается по несколько часов каждый день, выслушивает претензии от соседей и уверенными шагами идет к достижению своей мечты. Примерно через месяц длинных обстоятельных заметок, Такуя наткнулся на странную отписку всего в несколько слов: "Сегодня я познакомился с Агги. Он офигенный!" После этого пару дней Леда не писал совсем ничего, что было для него нетипично: прежде каждый день он находил время рассказать хоть что-то о своей жизни. А Такуя, видя такую картину, почувствовал, как внутри что-то неприятно кольнуло, и вынужден был признать, что этот неизвестный Агги ему уже не нравится. Просто потому, что удивительный и такой необыкновенный Леда по неизвестным причинам посчитал его офигенным. Когда Леда продолжил писать, Такуя узнал, что промежуточная его цель была достигнута, группа из каких-то более-менее приемлемых музыкантов собрана, и наконец они приступили к репетициям. После этого, видимо, свободного времени у Леды почти не осталось, писать он стал значительно реже, а в кратких заметках сетовал на усталость и нехватку денег. Однако оптимизма он не терял, даже наоборот: все уверенней Леда рассуждал о счастливом будущем, музыкальном Олимпе, большой сцене. А еще Леда много писал о своем новом друге Агги, который, как выяснилось, играл в их группе на басу. Такуе понадобилось прочитать не так уж много заметок в дневнике, чтобы понять, что из себя представлял этот Агги. О внешности Леда писал немного, только упомянул, что у Агги были дреды, и что он был выше его ростом. Зато из дневника можно было сделать выводы о характере его нового друга. "Агги в очередной раз меня поразил. Вчера пришел в гости и притащил с собой целый пакет киви. Я, конечно, киви сам люблю и с удовольствием ем, но впервые увидел такое. Агги разрезает фрукт пополам, берет чайную ложку и выскребает содержимое, оставляя одну оболочку. Агги смотрел фильм и ел киви. Я во все глаза смотрел на Агги. Только после третьего по счету фрукта Агги заметил мое нездоровое внимание и спросил, в чем причина. Я честно признался, что впервые вижу такое издевательство над киви, и он заверил меня, что так в сто раз вкуснее. Попробовал. Действительно, вкуснее. Намного". Перечитав эту заметку, Такуя почесал нос и призадумался. Потом отложил в сторону дневник и направился на кухню. В холодильнике обнаружилось всего два киви в пластиковой коробке, и, недолго думая, Такуя вытащил один, покрутил в руках, а потом разрезал ножом пополам. Только старательно выскребая ложкой последнюю половинку, Такуя опомнился и понял, что съел даже больше, чем планировал. Он сам не мог объяснить, почему есть киви ложкой оказалось приятнее, чем традиционно разрезать на дольки. Но факт оставался фактом – эти два киви были самыми вкусными в жизни Такуи, и он твердо решил купить завтра еще не меньше килограмма. А Леда, тем временем, в своем дневнике продолжал описывать долгие репетиции, подготовку к первому сборному с другими командами концерту и постоянно говорил об Агги. "Сегодня Агги рассказал мне, кто такой Леда. Точнее, кто такая. И вообще всю легенду рассказал. Я в шоке". После этой заметки Такуя расхохотался в голос. Он прекрасно помнил миф о прекрасной Леде, но когда впервые прочитал псевдоним владельца дневника, как-то не связал красивое имя с древними греками. Однако теперь, когда оказалось, что имя было позаимствовано именно из этой легенды, просто неосознанно, а саму суть истории Леда позабыл, Такуе стало откровенно смешно. Пожав плечами, он мысленно утешил незадачливого гитариста тем, что наверняка многие не помнят, как поступили с Ледой в легенде, и, быть может, не свяжут его образ с коварным лебедем. "Спросил у Агги, как он умудряется ходить по улице в таких огромных наушниках. Они же реально – на всю голову! Агги пожал плечами, предложил попробовать. Ну, я, конечно, не стал отказываться, но ощущение было, что с такой красотой на голове зиму можно пережить без шапки. Зато ничего не тревожит, идешь себе, погруженный в музыку, и не замечаешь окружающего шума… Но все равно, это не для меня". При этом в заметке, датированной парой дней после, Леда написал: "Сегодня купил здоровые наушники. Даже больше, чем у Агги. Хожу теперь по улицам, как космонавт, и чувствую себя счастливым дураком". Такуя улыбнулся, прочитав это, и подумал о том, что со своим другом, которого встретил в Токио Леда, он определенно нашел общий язык. Так бывает крайне редко, когда у непохожих друг на друга людей – а Такуя почему-то был уверен, что Леда и Агги были диаметральными противоположностями – получается звучать в унисон, понимать с полуслова и делиться маленькими радостями и своими особенностями, которые медленно и неуловимо сближают их, делают роднее. Группа Леды продолжала кропотливую работу, из заметок Такуя понял, что ребята репетировали каждый день по несколько часов, а сам Леда, судя по всему, перестал даже спать, не находя на это времени. Зато за труды они были вознаграждены – в конце осени состоялся их первый условный концерт. Условным Леда назвал его сам, потому что сыграли они всего три песни, причем две из них были известными каверами. Но больше в запасе у них ничего и не было, да и ни один клуб не дал бы больше времени никому неизвестной группе. "А самое смешное, что когда наше выступление закончилось, и я вышел в зал, ко мне подошла очень милая девушка, улыбнулась и подарила крохотную шоколадку. Я так удивился, уставился на нее, на шоколадку, то есть, во все глаза, что, кажется, даже не поблагодарил. А девушка, видимо, оказалась стеснительной и скрылась в толпе, так и не представившись. Но вообще, по-моему, это очень забавно. Первый концерт, а у меня уже есть поклонница, да! Ха, наверное, я буду всегда помнить эту первую шоколадку. Ведь не многие могут похвастаться таким воспоминанием – маленькое угощение от незнакомого человека". Читая об этом эпизоде, не особо значительном, но показавшимся Такуе удивительно милым, он улыбался и искренне радовался за Леду. *** О том, где искать владельца дневника, Такуя думал недолго. Естественно, единственным вариантом был всемогущий и всеобъемлющий интернет, в котором, как известно, можно найти что угодно и кого угодно. Впрочем, Такуе был свойственен некоторый скептицизм по части этого вопроса, ведь все же не все люди просиживают в глобальной сети день-деньской, а если и заходят в интернет часто, совсем не факт, что посетят именно те сайты, на которых сидит Такуя. Но выбора особо не было, потому, раскрыв ноутбук, Такуя попытался отыскать самые посещаемые форумы с объявлениями. Поисковик за секунду выдал ему перечень из нескольких десятков ссылок, и Такуя тяжело вздохнул. Выбрав несколько наиболее популярных, он зарегистрировался, разместил сообщение для Леды, потерявшего дневник в парке в Набари, и оставил номер своего телефона. Нажимая кнопку "отправить", Такуя чувствовал легкое волнение, а когда его заметка появилась на первом из сайтов, даже с некоторой опаской покосился на свой телефон, будто Леда мог вот так сразу увидеть ее и позвонить. Отчего-то Такуя беспокоился. Каким окажется этот парень в жизни? Как он выглядит? Из его заметок сложно было составить четкий образ, Такуя знал только примерный возраст, и что у Леды были светлые волосы, если, конечно, он снова не перекрасил их. Больше ничего. Но даже не внешность человека, которого, ни разу не видя в глаза, Такуя имел возможность так хорошо узнать, волновала его. Невольно он переживал, будет ли Леда сам по себе таким, каким нарисовало его воображение. А вдруг Такуя обманулся и придумал образ, который и близко не соответствовал действительности? Рассердившись на себя за эти мысли и излишнюю мнительность, Такуя приказал себе ни о чем не думать и просто ждать звонка. Однако в этот день Леда не позвонил ему. Как не позвонил и на следующий. И через неделю. "Я даже не знаю, какими словами описать то, что произошло сегодня", - так начал новую заметку Леда. По дате Такуя понял, что до нового года оставалось не так уж много, но о праздниках Леда, погруженный в творчество и работу, не думал. – "После репетиции Агги немного задержался вместе со мной, когда ребята уже ушли, а я все проверял напоследок и выключал. Спросил, почему он ждет, а он…" Далее Леда старательно зачеркнул, почти закрасил написанное, и как Такуя не силился понять, что было рассказано в изначальном варианте, у него ничего не вышло. "…обнял и поцеловал меня. Да. Вот так и было". Непостижимым образом Такуя понял, что после этой фразы, которая, вероятно, далась Леде с трудом, он долго сидел над своим дневником и не писал ничего, чтобы продолжить повествование через какое-то время. По самому тексту Такуя никак не мог понять этого, но откуда-то точно знал, что именно так все и было. Поступок друга поразил Леду и вызвал в его душе столько противоречивых чувств, что изложить их на бумаге оказалось не так-то просто. "Я попытался вырваться, когда от шока отошел. Но отошел я, когда он уже с минуту целовал меня. По-настоящему вот так целовал. А потом я его оттолкнул, но он словно и не заметил. Даже не думал, что он такой сильный. Черт, черт, черт! Зачем было это делать, зачем все портить?! И как теперь мне это понимать? И что дальше?.. А потом он перестал целовать, но все равно не отпустил, и глядел в глаза, а я не мог смотреть в ответ и отвернулся. И вообще все это было ужасно и кошмарно. А он, кажется, понял, что я думаю по этому поводу, развернулся и ушел. Как теперь быть? Ох ты ж блин… Я даже не заметил, как домой добрался. Вот что теперь делать?!" Из-за одного поцелуя Леда так переживал, так сумбурно, сбивчиво и не похоже на себя самого описывал случившееся, что Такуя, читая об этом, снисходительно покачал головой. Он подумал о том, что где-то на подсознательном уровне Агги нравился Леде ничуть не меньше, чем он сам нравился своему другу. Именно поэтому он так отреагировал на относительно невинный поступок. Ведь будь Леда равнодушен, он просто плечами пожал бы и попросил больше так не делать. Но, видимо, оттого, что Леда увлекся не девушкой, а своим другом, он сам растерялся и запутался. Впрочем, Агги его смятение не остановило. "Весь день промучился, как буду вечером с ним разговаривать, как в глаза стану смотреть. Придумал три сотни вариантов начала разговора на все случаи, как бы он себя не повел, а в итоге, когда пришел и увидел его, прирос к полу и все забыл. Веду себя, как тупая школьница! Ну вот что за поведение? Надо просто спокойно и четко объяснить Агги больше так не делать, что я ему не девочка… В общем, я такой весь решительный, но стоило по окончанию работы всем разойтись, как Агги подошел ко мне и повторил все в точности, как вчера. Я даже слова сказать не успел. Только теперь я не отталкивал. Я с ума сошел". Читать последующие заметки было отчасти забавно, но с другой стороны Такуя от души и по-доброму сочувствовал Леде, который пребывал в крайнем смятении от всего происходящего. Из записок в дневнике Такуя понял, что однополые отношения для Леды были внове, и оттого волновался и беспокоился он так, словно все случившееся между ним и Агги было постыдным. Однако напора его друга хватило на двоих: медленно, но уверенно и очень настойчиво он вторгался в личное пространство Леды, при каждом удобном случае подлавливал его, зажимал в темных углах, зацеловывал и относительно невинно ласкал, а Леда, как он сам выразился, сообщил, что "с ним прощается крыша". "Ну вот и все, доигрались. Почему-то теперь боюсь смотреть на себя в зеркало, хрен его знает, что там увижу. Рассказываю по порядку… Сегодня вечером ко мне заявился Агги, неожиданно и без приглашения. Я сразу почувствовал неладное, потому решил, что лучшая защита – это нападение, и сообщил, что нам давно пора поговорить. Агги не стал отказываться, говорит, мол, конечно, давай поговорим. А сам улыбается, как довольный кот, и медленно так ко мне приближается. Сам не знаю, как не потерял дар речи сразу, нашел еще в себе силы потребовать прояснить ситуацию, объяснить, что именно между нами происходит, и куда мы катимся. А он ничего не отвечал, только хитро щурился и подошел совсем вплотную. В его присутствии я вообще теряю способность здраво мыслить. И разговаривать, похоже, тоже. А когда он так близко, то тем более. Думал, он уже не ответит, просто примется снова тискать меня, как девку какую-то, а он такой берет и заявляет: "А что происходит? Я тебя хочу, и ты меня тоже". Я только рот и раскрыл. От шока, наверное. А он был рад воспользоваться моим замешательством, прижал к стене… Короче, не могу я это описывать". На этом повествование обрывалось, наверное, Леда искренне планировал не писать дальше. Но, как догадался Такуя, через некоторое время он вернулся к своему дневнику, после того, как успокоился немного. Дальше почерк стал ровнее, а сам Леда уже спокойней и не без некоторой иронии рассказал, чем закончился вечер. "Тут я и сообразил, что действительно хочу его. Хотя бы потому, что стояло у меня не по-детски. То есть, я как бы и раньше ловил себя на этом желании, но старательно пытался о нем не думать. Но в тот момент, когда Агги прижал меня к стене, настало время честно признаться: я хотел своего друга. Все равно мне было не по себе, я думал о том, что это вообще капец какой-то – трахаться с мужиком, и как теперь быть, если и хочется, и страшно? А Агги, тем временем, доволок меня до футона, начал стаскивать одежду и целовал при этом так, что я на хрен обо всем забывал. Опомнился только когда оказался в коленно-локтевой позе и без одежды. И вот тут меня осенило, что я не просто попал, а круто попал, потому что сам факт того, что я буду трахаться с парнем – ужасен, но то, что я еще и окажусь снизу, вообще не поддается описанию. Ну, я, конечно, сразу сказал ему, что передумал, и пусть слезает с меня, но он ни фига не послушал и засадил без всяких прелюдий. Думаю, орал я так, что соседи теперь решили: кто-то замочил придурка с гитарой, который всем мешал спать. Все желание, как ветром сдуло, и я понял, что ненавижу Агги. Но его ничего не смущало. Ладно, это я тоже не могу описывать. Если коротко, он меня трахал, я матерился, ему было хорошо, а потом он сделал хорошо мне, правда, уже языком. Теперь не знаю, как буду смотреть на его губы – в голову и так лезут воспоминания, а при виде этой развратной скотины станет еще хуже, я уверен. Когда все закончилось, и мы наконец оделись, я от души врезал ему по физиономии и честно предупредил, что это был первый и последний раз. И чтоб он больше ко мне не совался. Но этот засранец, кажется, не поверил: слизывал с губы выступившую кровь и улыбался. Но я все равно выставил его за дверь. P.S. Жопа болит невыносимо. Я убью его". Читая заметку с описанием событий того вечера, Такуя уже не сдерживаясь смеялся в голос. Когда он впервые взял в руки дневник и подумал о том, что в нем могут оказаться какие-то описания романтических отношений, он и предположить не мог, что все же найдет их, но в такой неожиданной форме. С каждой последующей заметкой Такуя проникался к автору дневника все большей симпатией и думал о том, что должен любым способом найти этого парня и вернуть ему его собственность. В дальнейших заметках Леда рассказывал о том, как идут дела в группе, как обстояло с работой, и как складывались их отношения с Агги. С огорчением Такуя понимал, что успешный старт и быстрый подъем в начале пути Леды были самой счастливой частью этой истории, а вот дальше ладилось у него все не так складно. С работой были перебои, и оттого денег хронически не хватало. В группе тоже возникали разногласия, как понимал Такуя, из-за несхожести музыкальных вкусов участников – порой они даже не могли договориться, в каком стиле играют. И вот только с Агги у Леды все было хорошо. Дальнейшие заметки об их отношениях уже были отнюдь не столь ироничными, и хотя Леда не писал в дневнике ничего душещипательного или трогательного, Такуя чувствовал, какая нежность крылась за его словами, когда он рассказывал об Агги. "Я пристрастился к сигаретам, хотя не так давно зарекался, что никогда не буду этого делать. Но мне нравится сам процесс – курить вместе с Агги. Лежать в постели, смотреть в потолок и выпускать дым, чтобы он тонкими завитками поднимался вверх, смешиваясь и будто даже переплетаясь. Вчера неожиданно увидел такое, что даже испугался, а Агги, идиот, только и рад надо мной поиздеваться. Лежали мы вот так, и тут я заметил на запястье левой руки Агги здоровый грубый шрам. Я такие видел только в кино, но тут богатого опыта не надо, чтобы догадать – явно штопали вены. Я вцепился в его руку, спросил, как это произошло, а он драматично закатил глаза и сообщил, что жизнь его не всегда была такой безоблачной и счастливой, как сейчас. Я, значит, проникся, посочувствовал, про себя подумал, до чего же надо было довести человека, что он решил проститься с жизнью? Начал его обнимать, целовать, в итоге дал ему второй раз за вечер, хотя не собирался. А потом! Перед тем, как уснуть, этот гад заржал и сказал, что пошутил. Он, видите ли, в детстве шел по квартире с чашкой в руках, споткнулся, упал и разбил ее. А осколком действительно вспорол вену. Показывает мне свое запястье и говорит: "Ты что, не видишь, шрам ведь столетней давности!" Я попытался убить его, но он вцепился в мои руки, прижал к себе и вознамерился так спать. Некоторое время я сопротивлялся, потом плюнул на это дело. Убью его в следующий раз". *** - Как найти человека в этом мире, если ничего о нем толком не знаешь? – спросил Такуя, подперев подбородок рукой и задумчиво глядя в темноту за окном. - Ну… - Юуто немного удивился этому неожиданному вопросу, потому, прежде чем ответить, откусил кусочек пиццы, задумчиво пережевал и поинтересовался. – А что именно ты знаешь? - Знаю, что он живет в Набари, - невесело усмехнулся Такуя. – Кажется. Если не уехал. - Да уж, - усмехнулся Юуто. – Такого человека найти очень просто. Ты такой человек, я такой, выйди на улицу – тебе любой подойдет… - Смеешься, - вздохнул Такуя и перевел взгляд на своего приятеля. – А мне вот действительно очень нужно найти одного замечательного друга. Но я не знаю его имени. - Что ж это за друг, даже имя которого тебе неизвестно? – одарил его скептическим взглядом Юуто. - Разве это главное? – пожал плечами Такуя. – Я знаю имя, которым он себя называл, но оно не настоящее. Как бы псевдоним. В ответ Юуто лишь покачал головой и сообщил: - Если это все, что тебе известно, найти будет очень непросто. Может, попробовать через каких-то общих знакомых? - Нет, - отрицательно мотнул головой Такуя. – Не вариант. Некоторое время они помолчали, и Юуто, который, видимо, не знал, что еще сказать, спросил: - Это кто-то из твоего театра? Объяснять ничего не хотелось, потому Такуя просто кивнул, соглашаясь с этим ошибочным предположением. "Наверное, у меня своего рода кризис. Скоро будет год, как я в Токио, и постепенно приходит понимание, что я нахожусь на той же точке, с которой начал. Впрочем, нет, даже хуже: теперь мне кажется, что я имею даже меньше, чем в день приезда. В прошлом августе у меня было самое главное – вера в себя, а сейчас кажется, что все мои попытки тщетны. Уже неделю я не могу найти работу, и последние сбережения тают на глазах. Вчера официально мы распустили нашу толком даже не сформировавшуюся группу. А еще мне кажется, что с Агги у нас тоже все идет на спад. Период эйфории прошел, и, похоже, ничего больше не осталось. Провал по всем фронтам. Все чаще меня посещают мысли, что родители были правы, когда советовали не ввязываться в такую сомнительную авантюру, как эта поездка и попытка создать что-то свое. Им действительно было не понять, для чего все это нужно, когда в Набари меня ждет теплое место на фирме отца, и жить я смогу в родном городе без проблем и забот. Если я решу вернуться, они мне и слова не скажут, уверен. Просто будут очень рады. Но что такое сочувствующие взгляды родителей, за которыми обязательно прочитается "а мы тебе говорили", по сравнению с простым пониманием того, что я проиграл? С другой стороны, я, конечно, могу остаться в Токио, продолжать бороться, пытаться, с Агги или без, не важно, строить свое будущее, не сдаваться и далее по списку. Но меня очень страшит одна мысль: а что если апофеозом моей музыкальной карьеры, вершиной, которую я в принципе могу покорить в этой жизни, и есть тот самый маленький паршивенький клуб, в котором мы дали несколько наших выступлений? Если это лучшее, что со мной было, и ничего прекрасней уже не светит? Даже тех, кто достиг невероятных высот, пугает мысль, что вот оно, самое-самое, наивеличайшее достижение, а дальше будет только хуже. Что же говорить тогда обо мне, человеке, не добившемся ровным счетом ничего?.." Это была предпоследняя заметка в дневнике, а еще ей предшествовал целый ряд похожих рассуждений. К лету дела Леды окончательно разладились, о чем он подробно писал в своей тетрадке. Оценивая со стороны, Такуя считал, что это было обычной полосой невзгод, и, быть может, такой оптимистичный человек, как Леда, справился бы со всем этим, если бы вдобавок к неприятностям у него не разладилась личная жизнь. Леда остро переживал отчуждение и холодность, которые с недавнего времени появились в их отношениях с Агги. Читая дневник, Такуя думал о том, что этой паре с трудом удавалось пережить переход на новый уровень, когда страсть угасает и возможны два варианта развития событий: либо потеря интереса и расставание, либо наоборот – укрепление более надежных неразрывных уз, таких как нежность, доверие, любовь. Леда никогда не писал о том, что чувствовал к Агги, но это было и ненужно. Он так подробно анализировал свои эмоции, рассказывая, как они вместе проводили время, скрупулезно записывал то, что Агги говорил ему, и что он сам отвечал на это, и для Такуи не составило никакого труда прочитать между строк, насколько сильное и действительно глубокое чувство связывало их двоих. Такуя до последней заметки в дневнике верил, что они смогут преодолеть разногласия, найдут силы абстрагироваться от прочих проблем, чтобы правильно решить собственную. И тем больше было его разочарование, когда он осилил последнюю, лаконичную и даже какую-то сухую, заметку. Прочитав до конца, Такуя лишь с горечью подумал, насколько ему самому, казалось бы, постороннему человеку стало обидно оттого, что так несправедливо все получилось. "Сегодня мы поговорили с Агги и пришли к выводу, что продолжать отношения больше не стоит. За пятнадцать минут нашего разговора он оприходовал полпачки, но, судя по моему состоянию, я выкурил и того больше. В общем, я решил вернуться в Набари и сообщил ему об этом. Он пожелал мне счастливого пути. Еще были вялые попытки прояснить, что мы друг для друга значим, но как-то ничего не получилось. Я вот думаю теперь, что нормальное выяснение отношений бывает только тогда, когда одна из сторон – женщина. Почему-то им как-то проще даются важные слова. А вот я ничего так и не сказал. Ну и ладно. Все равно это было плохой идеей ехать в Токио и затевать весь этот бред с группой, самостоятельностью и так далее. Надо набраться мужества и признать наконец, что я неудачник. Телефонную карточку я выбросил, чтобы прошлое из Токио меня больше никогда не нашло. Завтра буду дома. Больше никакой музыки, никакого Агги и никакого Леды". За простыми, неэмоциональными словами этой заметки Такуе казалось, что он видит неописуемую печаль. Когда люди скорбят по-настоящему, они не рыдают и не произносят громких монологов. Настоящая боль безмолвна, и, дочитав до конца дневник, эту историю о рождении, воплощении и такой скоропостижной смерти мечты, Такуя почувствовал себя раздавленным и огорченным. Ни одна книга или фильм не производили на него настолько сильного впечатления, быть может, потому что история Леды из Набари была не выдуманной, а настоящей. И пускай реального трагизма в ней не было, ведь никто не погиб, не спятил и не потерял все, но Такуя неожиданно отметил, что нет ничего горестнее, чем когда люди отказываются от своей цели. И кто знает? Может, они сдаются в тот момент, когда до желаемого остаются считанные шаги? *** - Ты какой-то невеселый сегодня, - заметил Юуто, не прекращая крутиться на стуле. Вечерние посиделки стали для них уже традиционными, и Такуя в последнее время отмечал, что, заболтавшись со своим приятелем, он уходил с работы даже несколько позже, чем положено. - Да так, думал о всяком, - неопределенно ответил он и потянул через трубочку свой коктейль: сегодня он сделал два стакана, для себя и для Юуто. - Все ищешь безымянного друга? – вспомнил недавний разговор его приятель, и Такуя вздохнул. - И это тоже, - кивнул он. – Мой друг наломал дров, и ему надо вправить мозги. Но как это сделать, если я не могу его найти? - Да уж, дилемма так дилемма, - согласился с ним Юуто. – А что он натворил-то? Ушел от жены и пятерых детей? - Намного хуже, - усмехнулся Такуя и поболтал трубочкой в стакане. – Он отказался от своей мечты ради спокойствия. - Это ради карьеры, что ли? – сразу догадался Юуто. - Почти, - неопределенно ответил Такуя, не желая пускаться в подробные объяснения. - Ну, знаешь ли… Мечта – это такое… - почему-то невесело усмехнулся Юуто. – Было время, когда я тоже придерживался мнения, что это самое главное, даже давал себе каждое утро установку: делай, что любишь, и в твоей жизни не будет будних дней. Но потом судьба распорядилась по-своему, и вышло так… Юуто продолжал говорить еще что-то, но Такуя уже не слышал. Раскрыв рот, он во все глаза смотрел на своего приятеля и не верил своим ушам. Такуя слишком много раз, не менее десятка, читал и перечитывал дневник. И конечно, он не мог забыть фразу, с которой фактически эта печальная история начиналась. В одну секунду головоломка сложилась в нужную картинку. Ну, конечно! Все было просто и так очевидно, что Такуя с трудом удержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Юуто, его светловолосый приятель, которого Такуя, работая в пиццерии около года, впервые увидел несколько недель назад, именно тогда, когда закончился дневник Леды. Он вернулся в Набари, начал осваиваться снова и полюбил ходить именно в это кафе. По вечерам он часто гулял в парке и, наверняка, в одну из таких прогулок обронил дневник, не заметив этого в полумраке. А на следующий день совершенно случайно его нашел Такуя. И что самое удивительное, только теперь Такуя понял, что примерно таким, как Юуто, он и представлял себе Леду – улыбчивым, ярким, красивым, притягивающим к себе взгляды. - Что?.. – осекся на полуслове Юуто, видимо, заметив, что его уже не слушают. А Такуя внезапно понял, что даже слова произнести не может, только прошептал еле слышно: - Леда… Его приятель изменился в лице, глаза удивленно распахнулись, и на секунду Такуе показалось, что сейчас Юуто отрицательно покачает головой и сообщит, что он обознался. Но этого не произошло. Юуто неуверенно улыбнулся и спросил: - Откуда ты знаешь? Вместо слов, которые по необъяснимой причине застряли в горле, Такуя молча потянулся к своему рюкзаку, припрятанному под стойкой, и извлек на свет потертую тетрадку, которую постоянно носил с собой. В то же мгновение изумление на лице Юуто сменилось настоящим неверием. Во все глаза он смотрел на свой дневник, потом неуверенно протянул руку и провел пальцами по обложке. - Ничего себе… - прошептал он. – А я думал, что уже не найду никогда… Взяв дневник в руки и оглядев его, как будто впервые видел, он посмотрел на по-прежнему молчавшего Такую и, как тому показалось, с недоверием спросил: - Ты читал? Где-то на самом краю сознания у Такуи мелькнула мысль, что Юуто может рассердиться из-за того, что он сунул нос в его личную жизнь, и, наверное, надо было извиниться. Но вместо этого Такуя наконец задал вопрос, который мучил его уже не первый день: - Как же так вышло, что ты струсил? На лице Юуто промелькнуло столько эмоций, что Такуя не смог бы выделить хотя бы одну конкретную, а потом его приятель опустил глаза, безусловно понимая, о чем его спрашивают, и горько усмехнулся: - Тебя там не было… - Еще как был, - слабо улыбнулся Такуя, чувствуя, что удивление отступает, и к нему возвращается способность мыслить и говорить. – После того, как прочитал твой дневник, у меня чувство, что я все переживал вместе с тобой. Если бы на месте Юуто оказался кто-то другой, наверняка, он был бы зол на Такую за то, что тот прочитал чужой дневник, что теперь набрался наглости отдать его и при этом смело смотреть в глаза. Но Такуя хорошо знал человека, который сейчас сидел перед ним: Леда никогда не стал бы злиться из-за подобного и ни за что не сделал бы выводы, не узнав сперва, как обстояли дела. - Еще по коктейлю? – предложил Юуто, улыбнувшись, и в его глазах промелькнуло какое-то незнакомое Такуе выражение. - Конечно, - кивнул он. – И, наверное, еще не по одному коктейлю. Мне надо многое тебе рассказать. …На следующий день Юуто не пришел в пиццерию. Не появился он и через день, и через два. Но Такуя не переживал из-за исчезновения друга: откуда-то он точно знал, что тому нужно побыть наедине с собой, обдумать все, о чем они разговаривали в ту ночь до самого утра. - Ты должен играть снова, - сказал на прощание Такуя. - Но ты даже не слышал, как я играю, - возразил Юуто. - Я слышал, что ты при этом думаешь, - ответил Такуя. – И это намного важнее. А когда Юуто выходил из кафе, за дверью которого уже занимался рассвет, Такуя добавил: - И Агги позвони. Я думаю, он ждет. Его приятель ничего не ответил на это, но глаза отвел, и поспешно вышел на улицу. Юуто ничего не говорил о своих дальнейших планах и вслух не делал никаких выводов из их беседы. Но к Такуе пришла уверенность, что теперь у истории, о которой он узнал из дневника Леды, будет совсем другой конец. А еще примерно через неделю, незадолго до закрытия кафе, дверь приоткрылась, пропуская внутрь его друга. Своим поведением Такуя не показал, что удивился, и впрочем, так оно и было: он точно знал, что прежде чем уехать, Юуто зайдет попрощаться. - Вот и я, - сообщил он, присаживаясь на свое привычное место, и улыбнулся. - Привет, - неподдельно обрадовался ему Такуя. - А я пришел… - начал Юуто. - …попрощаться, - кивнул Такуя, и его приятель только вопросительно поднял брови, но ничего не сказал. - Думаю, не стоит объяснять, куда я еду, - улыбаясь немного смущенно, произнес он. - Не стоит, - кивнул Такуя, включая блендер, чтобы смешать две порции клубничного коктейля. Юуто молчал, теребил в руках салфетку и, похоже, подбирал нужные слова, а Такуя не торопил его, позволяя собраться с мыслями. - Чувствую себя придурком, - наконец выдохнул его друг и засмеялся. – То приезжаю, то уезжаю… Как идиот какой-то! - Как идиот ты был, пока сидел здесь, - резонно заметил Такуя, и теперь они рассмеялись уже вместе. Но расслабляться своему другу Такуя не позволил. - Ты Агги уже позвонил? – строго спросил он, а Юуто покачал головой. - Еще нет, - тихо ответил он. - А чего тянешь? Юуто снова потеребил салфетку, а потом поднял на Такую глаза, в глубине которых притаились крохотные сияющие искорки. - Думаешь, он правда ждет? – вместо ответа спросил он. - Я уверен в этом, - заявил Такуя. – Уже целый месяц ждет. Последний вечер в компании друг друга пролетел быстро, Такуя и его приятель засиделись почти до полуночи, а когда прощались уже на улице, Юуто сообщил: - Я хочу прогуляться перед сном по парку. - Следи за вещами, - кивнул Такуя, и его друг заговорщицки подмигнул в ответ, как будто тот упомянул какую-то их общую тайну. - Обязательно, - заверил он и, прежде чем уйти, спросил. – Мы, наверное, еще встретимся когда-нибудь? - Конечно, - улыбнулся Такуя. – Как же иначе? *** Поезд, отправлявшийся из Набари в Токио, набирал скорость, а сидящий у окна парень задумчиво смотрел за стекло. Пейзажи проносились с неимоверной скоростью, но казалось, что он совсем не обращал на них внимания, погруженный в свои мысли. Однако придавался размышлениям этот пассажир недолго. Через некоторое время он потянулся к своей сумке, достал новенькую красивую тетрадку и простой карандаш. Раскрыв ее на первой странице и задумчиво прикусив кончик карандаша, он вздохнул, а после вывел первые слова на чистом листе: "Сейчас я в поезде, который направляется из Набари в Токио, и впереди у меня неизвестность и важная цель. Сегодня начинается новая жизнь, в которой мне понадобится такое же новое имя. Отныне меня будут звать Джури. Не помню, где услышал, но звучит красиво, потому будет так. В ближайшем будущем я планирую поступить в университет на театральный факультет, а заодно устроиться в какой-нибудь любительский театр. Один мой друг, о котором я обязательно расскажу позже, как-то заявил мне, что если не попробуешь, никогда не узнаешь, есть ли у тебя талант. А еще он любит повторять, что если делать то, что нравится, в жизни никогда не будет будних дней. Думаю, пришло время проверить, так ли это…"