***
— Эхо...? Ты здесь, Эхо? — глубокие чёрные тени деревьев ещё более усугубляли (!) взволнованное выражение лица Синиты. Она уже несколько недель не могла найти свою подругу-нимфу. Для этих существ не свойственно было беспокойство. От смеха нимфы расцветали цветы, зеленела трава, и даже оживали всегда молчаливые и неподвижные деревья. Мир зеленел, благодаря ним. Природа отзывалась на любое чувство нимфы. А вот пропадать хранительницам леса случалось крайне редко. Ведь тогда место, которое охраняет ореада, начинает постепенно гибнуть. И здесь, где жила Эхо, всё живое было на грани смерти. Клен, под которым спала нимфа, осыпал свои черные листы на землю... И растения, и животные слабели с каждым днём, Синита чувствовала это. — Эхо-о-о-о-о-о!! Отзовись! — девушка услышала шорох позади. Обернувшись, она увидела неестественно бледную Эхо. Обычно веселое личико девушки, с курносым маленьким носиком, блестящими зелеными глазами и ротиком, сейчас было белым и бесчувственным, как камень. Глаза её были настолько грустными, что у Синиты сжималось сердце, глядя в них. Мелкими шажками Эхо подходила к подруге. Солнце, которое светило сквозь почерневшую листву, бросало свои лучи на зеленое легкое платье нимфы, отчего оно переливалось и словно горело зелёным светом. — Эхо! Эхо! Что произошло? Что с тобой? Почему тебя так долго не было? Что с лесом?! — чуть ли не кричала нимфа. Эхо раскрыла рот, чтобы ответить, но из её бесцветных уст вырвалось лишь: "...Со-ом...". Услышав звук, который она издала, Эхо вздрогнула. Её руки непроизвольно прикрыли рот, а глаза в ужасе расширились. — Что с тобой?! — Синита подошла ближе и посмотрела подруге в глаза, из которых тоненьким ручейком текли прозрачные слезы. Как только они падали на землю, почва темнела в этом месте, а трава засыхала. — Да что же произошло, Святой Олимп?! — на последней фразе Эхо подняла глаза на подругу и грустно усмехнулась. — Это они? Они с тобой это сделали? — девушка кивнула головой... — Но... Я не знаю, почему так... Но мы ведь можем это исправить, правда? — С надеждой сказала Синита, отстранившись от подруги. Та лишь покачала головой и опустила глаза. Лёгкий ветерок всколыхнул волосы и воздушные одежды нимф. Платья сделаны были из нежной и светлой зеленой ткани, ложившейся на тело, словно бархатный луч весеннего солнца. — Эхо, моя земля, она зовёт меня, я должна идти! Пожалуйста, улыбнись! Твой лес умирает, твоя земля зовёт на помощь, она кричит. Услышь её, не губи её! Я вернусь к тебе... — последние слова растворились в шелесте листьев, как и сама Синита. Девушка просто растаяла в воздухе, пропитанном запахом сухих листьев и травы. Несколько секунд Эхо стояла неподвижно. Ну, как теперь ей смеяться? Как ей петь с подругами весёлые песни? Никто так и не узнает, что её несправедливо наказали. Что она хотела лишь помочь, и за это была наказана. Наказана за то, что ей безоговорочно приказали сделать. Плавными шагами Эхо подошла к своему клену. Дерево засыхало. Тихо-тихо оно шептало своей нимфе: "Помоги, помоги мне, дочь моя". Ей хотелось закричать, но когда она раскрыла рот, ни крика, ни даже звука не вырвалось из её уст. По телу побежала дрожь, её стало трясти. Она снова стала пытаться крикнуть. И душа, и тело пытались выжать хоть звук, хоть стон, но ничего не происходило. Кровь начинала бурлить в её венах. Лицо исказилось гримасой злобы и отчаяния. Снова и снова её грудь вздымалась, когда набирала воздух. И опять молодая нимфа пыталась кричать. Но её мёртвый беззвучный крик ощущали только деревья. Отчего они беспокойно колыхались, разбрасывая темную листву. Всё было бесполезно. Ревнивая Гера лишила девушку голоса за её поступок. Но разве была в том её вина? Она исполнила приказ Зевса, который был совершённым ловеласом, и слишком часто влюблялся. И вот несколько дней назад он позвал к себе это наивное существо и приказал ей отвлечь Геру, пока он тайно будет готовить восхитительный подарок свой жене. Конечно, дитя не могло ослушаться Зевса, и в течение трех дней она рассказывала Гере разные сплетни и веселила богиню, пока последняя не почуяла неладное. И тут гнев Геры обрушился на Эхо, а не на разгульного мужа. А бедная нимфа, узнав, где был Зевс, и каково наказание за её доверие и исполнительность, просто убежала в свой лес, убитая горем. Так часто поступали боги, но никто не смел обвинить их в этом... Придя в себя, Эхо опустилась, села около своего клена и задумалась. Взгляд затерялся в пространстве. Постепенно глаза нимфы стали закрываться, дыхание стало ровным и спокойным, она уснула. Как только Эос стала первыми лучами прогонять Никту в подземное царство, Эхо проснулась и широко улыбнулась, ведь так начиналось её каждое утро — с улыбки. Морфей, сжалившись над Эхо, забрал её горе, и настроение девушки стало хорошим. За ночь лес изменился: трава стала сочного зеленого цвета, а на ней, словно хрусталики, были капельки росы, рядом с рукой нимфы вырос цветок: огромный, алый, как закат, лепестки его только распускались, а невероятно сладкий аромат разносился по всему лесу. Деревья вокруг ожили, и за ночь их листья, как будто по волшебству, снова позеленели. Где-то вдалеке пела птица, а от звука её трели сердце на несколько секунд замирало. И внезапно мир разбивался на тысячу осколков, пронзающих душу теплом и счастьем. Девушка прижалась к своему родному клену. Ведь это был не просто клен, это была её мать. Нимфы не умирали, Гея — прародительница всего живого позаботилась о том, чтобы все в её дети жили вечно. Они умирали телом, но не душой. Их души Гея переселяла в растения, животных или прочих существ. Это было похоже на замкнутый круг, но так на земле поддерживалась гармония. На месте, где оставили тело матери Эхо, вскоре нашли красивый зеленый остролистный клен, и дочь сразу же решила не разлучаться с ним. Она любила свою мать, хоть и никогда не видела её (та умерла, когда Эхо была еще ребёнком). Говорили, что та была самой задорной нимфой. И дочь гордилась ею и любила её. Она знала — её мать рядом с ней всегда и, прижимаясь к клену, ощущала тепло, которое разносилось по всему телу. Даже летний ветерок, ласкающий кожу, был холодным и неприятным для Эхо, в сравнении с той энергией, что давало девушке дерево. "Я скоро вернусь, мама, только схожу к реке...". И медленно девушка стала пропадать, образ становился прозрачнее, а спустя несколько секунд вовсе исчез. Подул ветерок, а на другом конце леса уже стояла Эхо. Недалеко слышалось журчание воды. Нимфа приходила сюда, чтобы искупаться или же позвать речных нимф, дабы посплетничать с ними. Радостно подскакивая, Эхо побежала на звук воды, но чуть не налетела на человека. Она беззвучно охнула и отпрыгнула, спиной наткнувшись на дерево, чем привлекла внимание молодого парня, который лежал параллельно берегу и слегка свисал к воде. О, что в этот момент творилось в сердце нимфы. Всё танцевало в груди не то от страха, не то от какого-то неизвестного чувства, что родилось в груди, и защемило сердце, мешая ему разгонять кровь по жилам. Прекрасные и холодные, как лёд, голубые глаза юноши, казалось, заглядывали ей в душу. Светлые волосы падали ему на веки. Нимфа неподвижно стояла около дерева, боясь шевельнуться. Очень странно было видеть здесь человека. Обычно люди не заходили в леса нимф, а если это случалось, то для охоты или сбора целебных трав. — Ну, чего ты смотришь так? Испугалась? Да не бойся ты, не трону я тебя, — сказал юноша и отвернулся, чтобы взглянуть в воду. Взор девушки задержался на теле парня: белая гладкая кожа, прикрытая на бедрах светлой мятой тканью, будто мерцала и переливалась на солнце, сильные мужественные руки, подтянутый торс. Эхо подошла ближе. Она хотела было спросить, как зовут юношу, но открыв рот, вспомнила, что у неё больше нет голоса. Девушка впала в ступор: она никогда не встречала людей, тем более такого красивого юношу, лучше которого стоило ещё поискать среди панов и полубогов. Медленно, маленькими шагами нимфа приблизилась к воде. Когда она оказалась рядом, юноша приподнялся и посмотрел на неё. И его взгляд приковал её к земле, пульс нимфы участился, а душа будто стремилась выпрыгнуть и раствориться в этих льдинках... Через секунду они снова были прикованы к отражению. Послышался шепот из его уст, но едва ли можно было понять слова. Тогда она села недалеко от юноши, устроившись около воды. Звук бегущей реки всегда успокаивал Эхо, добираясь до слуха, он усыплял, как колыбель, которую поёт мать ребенку. А прикосновение к воде? С чем его можно сравнить? Опускаешь руку в эту прохладу, и она обволакивает, щекочет пальцы своим легким течением. Тебе не холодно, не противно, наоборот, всё уходит. Ты не чувствуешь жара крови на кончиках пальцев, только отрезвляющее и приятное ощущение. — Всё же я прекрасен, о, Олимп. Как хороша твоя кожа... — донеслось до ушей Эхо. Она удивлённо покосилась на юношу, тот, в свою очередь, продолжал глядеть в воду и говорить с ней... или с самим собой. Эхо удивилась, но тут же вспомнила, как Синита рассказывала о встрече знакомой нимфы с человеком. После этого среди всех существ ходили слухи о жестокости, странности и глупости людей. Девушка нагнулась к воде и, сложив руки лодочкой, набрала воды и умылась. — Как тебя зовут? — спросил самолюбивый собеседник, приподнявшись, но не спуская с себя глаз. — У-у-у-т, — вылетело у нимфы. И машинально пришлось закрыть рот рукой. Человек обернулся и удивлённо расширил глаза. Но потом эта гримаса снова превратилась в брезгливое и холодное лицо. Как ей говорить с ним? Как ему ответить? Она не понимала, что происходит, но предполагала, что стрела Эрота всё же добралась и до неё. — Тебя что, зовут "Ут"? Ха-ха-ха! — Мороз пробежал по коже от его смеха. Когда Эхо посмотрела на него, в его глазах теплились огоньки, подобные отражению солнечных лучей от снега. Она покачала головой и хотела ответить, что её не так зовут, но знала: из её уст не вырвется ни звука. Взгляда ледяных глаз больше не было видно, они вновь устремились в ручей. Эхо пора было уходить, но ей не хотелось. Она могла бы вечно смотреть на его точеные скулы, слушать его прохладный голос... странно было этого желать, ведь раньше никогда не приходилось любить. Это, кажется, был первый раз, когда она чувствовала такую бурю эмоций: восхищение, страх, желание прикоснутся к этой идеальной коже, удивление, грусть и даже отвращение, от которого встал ком в горле. Юноша больше не отрывался от своего отражения, и слышалось только восхищенное, нежное шептание, вырывавшееся из тонких, как линия, губ. Слишком томительным ей показалось расстояние и, как завороженная, Эхо встала и медленно, с опаской начала подходить к человеку. Глаза её были широко раскрыты, a на губах играла легкая едва заметная улыбка. Будучи в нескольких шагах от него, она протянула руку, желая коснуться его спутавшихся волос. — Эхо! — раздался испуганный возглас. Вздрогнув, нимфа отдернула руку и обернулась. Широко раскрытые глаза Синиты было видно издалека. Этот взгляд был красноречив. — Ты что делаешь?! Это же... это же... Человек... - последнее слово Синита произнесла уже шепотом. Эхо посмотрела нa юношу. Он заинтересованно смотрел на происходящее. Сначала его внимание привлекла Синита, но пренебрежительно пробежавшись по ней взглядом, он обернулся к стоящей рядом нимфе. — Эхо? Тебя зовут Эхо? — насмешливо сказал он. — Как же глупо тебя назвали. Ха-ха. Эти слова словно обожгли кожу молодой нимфы,которая стойко промолчала, хотя, что ей теперь оставалось, кроме молчания? Чтобы не пугать подругу, пришлось подойти к ней. Но как тяжело давалось расстояние. Будто невидимые силы схватили Эхо за руки и тянули обратно к юноше. Стоя уже рядом с Синитой, она обернулась, чтобы взглянуть в ледяные глаза. Но... Но они, к несчастью, вновь следили за легкими колебаниями речушки... Его голова склонилась к воде, отчего светлые волосы упали ему на лоб и прикрыли глаза. Этот прощальный односторонний взгляд был для влюбленной тяжелым. Тут же её руку схватила подруга и потянула прочь, a она, как кукла, лишь перебирала ногами. идя за ней. — О, Боги! Ты что там делала, Эхо?! Ты в своём уме?! Люди опасны! Ты сама это знаешь! — стала возмущаться Синита, как только они появились на лесной территории Эхо... В ответ на реплики Синиты подруга лишь отрицательно покачала головой. — Что значит нет? Разве ты не помнишь, что рассказывали нам другие нимфы? Как ты могла с таким спокойствием находиться рядом? Он мог убить тебя! — А в ответ снова лишь покачивание головой. Нимфа была уверена, что тот юноша ничего ей не сделает, а выдавал её блеск в глазах. Синита всегда была чересчур рассудительна, осторожна и серьезна. С другой стороны, она не попадала в такие неприятности, как Эхо. Вздох, она снова вспомнила о своей участи, и возразить Сините не могла. — Ты слишком безрассудна. Но выставленная рука вперед говорила, что Эхо не хочет ничего больше слышать, и Синита, обиженно сжимая губы, скрестила руки на груди. Конечно, она беспокоилась о ней и её судьбе. Благодарная Эхо подбежала и обняла подругу. Тишина стояла в лесу. Ни одна птица не пела, не было ветра, не шумели деревья своими зелёными листьями. Весь день и вечер Эхо провела с Синитой и другими ореадами (нимфы гор). Любимым их занятием, помимо пения, были танцы. Забавно было смотреть, как эти весёлые существа танцуют, взявшись за руки, и заливаются мелодичным смехом, подобным утренней трели птиц. Когда Никта вышла из царства Аида, Эхо уже сладко спала около своего дерева,спокойно и едва заметно дыша. Следующие несколько дней её прошли за танцами и прогулками с подругами. Ни разу не появлялось шанса сходить к тому юноше, но, если бы ей всё-таки повезло, она бы уже была с ним рядом... В один пасмурный денек, когда у Эхо не было никаких планов, появился момент снова увидеть его. Забыв обо всём, нимфа возникла около того самого дерева, в которое она уперлась в первый раз. Он был там... Он просто лежал на боку и смотрел в воду. Лицо его показалось Эхо бледным, под глазами, слегка прикрытыми волосами, видны были темные круги. На сердце моментально повис тяжёлый камень: неприятный, холодный и разбивающий вдребезги спокойствие. Он всё также преданно глядел на себя. Не думая ни о чём, Эхо бросилась к юноше, если это можно так назвать, ведь её шаги были бесшумны. Опустившись позади него, Эхо замерла. "Как он красив..." — пронеслось у неё в голове. Светлые волосы были слегка растрепаны, a мускулы напряжены. Эхо подняла руку, чтобы пригладить его волосы, и в этот момент юноша тяжело вздохнул, что заставило нимфу машинально убрать руку. Он так её и не заметил. Это давало ей немного времени, чтобы рассмотреть его великолепное тело. Гладкая светлая кожа манила, хотелось прикоснуться к ней, нежно провести рукой. В такие секунды Эхо было трудно сдерживаться. Сердце её забилось чаще, по телу разлилось тепло. "Святой Олимп, как красив этот человек... Что творится со мной? Почему моё тело дрожит, a сердце бьется так громко? Неужели стрелы Эрота попали в цель? Как? Как же мне сказать ему всё?" — Ты что тут делаешь? Чего тебе надо? — сказал юноша, оторвав Эхо от размышлений. Ореада посмотрела на него внимательнее: темные круги под глазами, чуть исхудалое лицо, но взгляд был пронзающим. — Ну? Чего ты молчишь? Глухая, что ли? — Эхо посмотрела ему в глаза и отрицательно покачала головой. Ей на ум пришла идея, и она прикрыла рот ладонью, a потом убрала её. — Ты немая? Говорить не умеешь? — Эхо, ободрившись, кивнула. Глаза её погрустнели, но щечки стали бледно-розовыми. — Так ты немая. Хм, немая нимфа. Ты наверно беззвучные песни поешь? Ха-ха-ха... — И снова сердце ореады было ранено. Её глаза наполнились слезами, ведь больно было слышать такую шутку. Юноша прищурил ледяные глаза и скривил лицо. Он ненавидел женские слезы, и смотреть на них ему было противно и мерзко. Не раз ему приходилось смотреть в глаза девушек, полные слёз, и это надоедало. Множество особ пытались добиться его сердца, и все они плакали и страдали, получая отказ, сказанный иногда слишком грубыми словами. Юноша отвернулся и стал разглядывать себя в воде. Эхо, раненая словами, сдержала слезы и, нагнувшись, тоже посмотрела в воду. Там не было ничего особенного, кроме их лиц. Но как блестели глаза юноши! Весь холод исчез из взгляда, лишь голубизна глаз охлаждала тот огонь восхищения. Выражение лица его настолько изменилось, что сердце Эхо на секунду совершило очень резкий скачок. На губах заиграла улыбка. Она готова была любоваться им вечно... — Чего тебе? — снова грубо ответил он, когда её пальцы коснулись его обнаженного плеча. Втайне, Эхо наслаждалась ощущением теплой человеческой кожи и не желала убирать руку. Но ей пришлось. — Как тебя зовут? — спросила она, но не услышала ни звука. — Ты, что ты хочешь от меня? Оставь меня в покое, низшее существо! — прокричал он, сморщив нос. "Низшее существо..." — отдалось в голове Эхо. И она, поднявшись, с дуновением ветра исчезла...***
Так бывает в жизни. Это закономерность природы. Мы, каждый из нас, переживали такой момент. Когда ты готов ради человека на всё. Он — твой мир, твой воздух, твоё существование. Единственной твоей потребностью становится знать, где он, что делает, как себя чувствует, о чём думает, и помнит ли о том, кто предан ему... И не нужен никто, лишь бы он был рядом. И ты, уже не ты — тот, который был раньше, у тебя больше нет сердца и души, они теперь принадлежат тому, кому повезло принять твою душу. Любовь — так мы называем это чувство, которое правит миром. Любовь вокруг нас: она в каждом листе дерева, лепестке благоухающего цветка, в крови человека. А разве нет? Например, солнце отдает часть себя, чтобы мы жили, согревая нас ежедневно. Правда, похоже на любовь? Любовь в земле, по которой мы сначала ползаем, потом ходим, а потом соединяемся с ней, оставаясь только воспоминанием... Любовь между людьми.. нет, не людьми, не телами, а душами. Любовь нельзя измерить, оценить, она внутри — согревает кровь, заставляет сердце биться и кричать от счастья. Это чистое и невинное чувство было у каждого, но не все могут его сохранить... И ведь бывает так, когда любовь сжимает своими сильными и холодными руками сердце только одного. И, страдая, он разрывается на части, чтобы отдать всё то, что накопило сердце... Нет для тебя больше жизни, свет солнца меркнет, краски становятся бледными потому, что теперь океан твоей души — Он. Но ты лишний и посторонний. Сердце его закрыто для тебя, а душа огорожена стенами, сломать которые может только время. Безразличность, молчание — единственное, что ты получаешь взамен своих чувств. Но ты счастлив, что не один, пусть только для себя... Посадите птицу в клетку, и она будет кидаться на решетку грудью, стремясь к небу, а оно, молчаливо будет существовать, словно птицы-то и не было. Безответная любовь — клетка, в которой ты гибнешь, так и не соединившись с сердцем любимого или любимой...***
Эхо не была жестока и слишком обидчива. Такова природа нимфы, тем более она снова скучала по этим глазам, изгибам сильного тела. Наступала весна... Ох, весна, что ты делаешь с миром? Как щедро ты, в отличие от суровой зимы, даришь солнышко. Тебе запевают свои трели соловьи, встречающие Эос. Великолепная Персефона, наконец, возвращается из темного царства Аида. Природа ликует: расцветают цветы, издавая невероятный аромат, кружащий голову, молодая трава прорывается сквозь землю, набухают почки на деревьях — всё оживает. Эхо не могла больше терпеть, она простила всё и снова отправилась на то место, к ручью. Когда пришла, первое, что бросилось ей в глаза, это неестественная бледность её возлюбленного. Он лежал около берега. Голова покоилась на руке, а та, в свою очередь, свисала к ручью. Он спал, заметила нимфа, когда подошла. На первый взгляд, казалось, что тот вовсе не дышит. Но потом Эхо заметила, как его грудь то медленно слабо опускается, то поднимается. Глаза были закрыты. Впервые она видела его, такого беззащитного, спокойного. Его лицо было умиротворённым. Присев рядом с юношей, стала любоваться им. За те два дня, что её не было рядом, тёмные круги под глазами и скулы стали выразительнее. Она боязливо и очень нежно провела тыльной стороной ладони по этим скулам. Прикосновение это было неповторимым. На лице нимфы заиграла улыбка. "Как ты красив, когда спишь мой цветок. Но что с твоим лицом? Почему оно такое бледное? Но даже это тебя не портит. Если бы я только могла узнать твоё имя..." — ...Нарцисс! Моё сердце только моё... моё... — с жаром прошептал юноша, сквозь сон. "Что за шутки такие? ...Тебя зовут Нарцисс..." — и с этими мыслями она гладила его мягкие светлые волосы. Как приятно было запустить в них руку, перебирать пальцами. Всё это она делала очень аккуратно и нежно, чтобы не разбудить Нарцисса. Кончиком указательного пальца она провела по идеальному носу и вновь улыбнулась. Он был прекрасен, и так приятно ласкать его кожу и волосы. Сердце Эхо стучало так громко, что удары звенели в ушах. Неожиданно, именно в тот момент, когда нимфа проводила пальцем по скуле юноши, его глаза открылись. В этих льдинках, что выражали глубокое высокомерие и отвращение, была сейчас утомленность и слабость. — Принеси мне поесть, — прошептал он, и видно было, что слова давались ему с трудом. Это не звучало как просьба, скорее как приказ. Но, глядя в эти глаза, Эхо не могла отказать ему, он был так слаб. Через короткое время она вернулась. Подняв край платья и, придерживая его, она несла там яблоки. Её стройные ноги обнажились. Своей красотой нимфа могла бы сравниться лишь с Афродитой, но Нарцисс даже не смотрел в её сторону. Он лежал и наблюдал за облаками и небом, таким же светло-голубым, как его глаза. Когда она присела и яблоки высыпались, Нарцисс жадно схватил одно яблоко в другую руку и отвернулся, чтобы взглянуть в отражение. А что Эхо? Она была счастлива, что смогла помочь ему, но... Напряжённое молчание и тот холод, каким от него веяло, делали больно сердцу. Сама собой рука поднялась провести по светлым волосам. В тот миг, он обернулся. Он выглядел чуточку лучше, благодаря ей. — Ох, ну не трогай же ты меня! — Меня-я-я... — случайно вырвалось у Эхо. На лице Нарцисса показалось удивление, сменившееся ледяными искрами веселья. Далее последовал смех, от звука которого Эхо захотелось не то сбежать, не то броситься в объятия юноши. Лицо вдруг снова приняло суровый вид. Сейчас он был похож на ожившую статую, такую далекую и недостижимую. Как хотелось обнять это мраморное тело, провести по нему руками, зарыться в эти густые светлые волосы, падающие на глаза, положить голову на бледное плечо. И пусть никто и ничто не нарушит их идиллию... Но эти глаза... Выражали лишь отвращение, тонкий рот лишь произносил слова, которые разъедали изнутри. Но почему ей хочется поднять эти волосы, и... И увидеть там взгляд полный нежности, любви и благодарности. Она бы всю жизнь была рядом с ним, жила, наконец, не только ради природы, а чтобы кому-то отдать свою душу. Как раздирало её грудь чувство ненужности ему. А ещё сильнее огорчало то, что она не могла спеть песню для него, не могла сказать ему, как она счастлива рядом с ним! Пока Эхо задумалась, Нарцисс уже отвернулся и любовался своим отражением, лежа на животе около воды. А она сидела рядом, сидела и любовалась им. Просидев до вечера, она поняла, что юноша был влюблён в своё отражение. Таких странных людей ей, нимфе, ещё не приходилось встречать. Никта уже практически взошла на небесный свод, когда Эхо поняла, что пора возвращаться. Она не хотела уходить. Прекрасно было наблюдать за Нарциссом, как он своими губами шепчет признания любви, но не ей, а себе. В этот момент чувства боролись в ней, не оставляя возможности дышать спокойно. Она хотела бы сказать ему три слова, отображающие чувства, рвущие на части. Эхо не могла больше терпеть, уж слишком ей хотелось прикоснуться к нему. Нарцисс был уже сонным, и она, нa прощание, прильнула к его спине своим стройным телом. Это полу объятие было нежным и наполненным любовью. Её золотые волосы, падающие ему на спину, казалось, тоже наслаждались его холодной, как он сам, кожей. Руки невольно обвили его торс. Но вдруг тело Нарцисса дернулось, как бы сбрасывая Эхо. — Я же сказал тебе меня не трогать! Ненавижу вас! Хватит прикасаться ко мне! — сквозь зубы злобно шептал Нарцисс. — Уходи отсюда! Не возвращайся сюда больше никогда! — говоря это, он поднялся. Его руки схватили сжавшуюся Эхо за волосы и откинули её хрупкое тело. Она вновь упала, ударившись бедром о землю. Острый камень, нa который наткнулось её лицо, разрезал кожу нa скуле. Ей хотелось закричать от боли и обиды, но попытки что-либо сказать были бесполезными. Она нема. Из её глаз потекли слезы досады. Голова болела, а по щеке текла тонкая струйка крови. Нарцисс, страдая, прильнул к воде, в которой снова было его отражение. Его не волновала какая-то глупая нимфа, важнее было знать, что он вновь сможет насладиться собой...***
Мартовская ночь... уже не такая холодная, как зимняя. Тишина, ни единого звука не нарушает её. Только вздохи, всхлипывания, которые разрушали всю эту идеальную картину. На тёмной земле, откинувшись нa мёртвое, без единого листочка дерево, сидела девушка. По её щекам текли горячие слезы. А нa одной скуле тянулся тонкий, ещё не совсем заживший шрам. Она плакала от боли, что пожирала её душу. Она страдала оттого, что не была любима. Она умирала от любви. В нескольких шагах от неё мирно спала её жизнь — Нарцисс. Луна его освещала, и это смотрелось зловеще. Бледный свет, и его кожа, и волосы как будто были созданы друг для друга. Селена обнимала его, сливаясь с телом юноши воедино. А Эхо, прекратившая плакать, потухшим и мертвым взглядом смотрела на своего возлюбленного. Эти десять дней, что она не приходила к нему, были для неё самыми тяжёлыми, и только четыре или три дня назад, ночью, она решилась прийти к нему. С тех пор, каждую ночь она появлялась здесь. А днём издалека, спрятавшись за деревом, следила за ним. Она верила, что он не такой. Верила, что он лучше, чем хочет казаться. И эта любовь к себе сделала из него такое чудовище. Её волосы стали тусклыми, взгляд погас, и только изредка огонь появлялся в её глазах, когда она смотрела на него. Её лес жил: цветы благоухали и радовали своей красотой, деревья начали распускать листья и зацветать, трава щекотала ноги. Это была разноцветная красивая картина. Но куда бы ни ступала нога нимфы, до чего бы она не дотрагивалась, всё тут же вяло, чернело и погибало...Такой парадокс...любовь в ней дарила жизнь ее лесу, а саму Эхо пожирала изнутри. Девушка встала. Зелёное платье легко колыхалось на ней от ветерка. Она нагнулась над спящим Нарциссом и прошептала: "Как ты прекрасен, любовь моя. Афродита подарила мне любовь к тебе, которая для тебя ничто. Наши души всегда будут рядом, я знаю..." — и с этими словами она коснулась губ Нарцисса. Они были мягкими и теплыми. Этот поцелуй переполнил её чувствами. Он вдохнул в неё жизнь, взорвал ее. Эхо тяжело задышала, по щеке вновь покатилась чистая слеза, упавшая на щеку юноши. Сердце пыталось выбиться из её груди. Это поцелуй был искренним, полным нежности и любви... он был первым и последним в её жизни. И губы горели от наслаждения, а душа рвалась от мысли, что рядом в его груди бьется сердце, которое должно принадлежать ей и только ей! — Эхо? — сонно спросил Нарцисс, открыв голубые глаза, в которых больше не было холода. Они горели. Горели любовью! Сердце его билось учащённо, словно в такт другому сердцу... Нa губах остался теплый поцелуй, который развевал весенний ветерок. — Хо-о-о-о... — раздался грустный голос в воздухе, вторящий зову юноши. Она отдала ему чувства, подарила ему свою душу. Это и есть любовь...***
В начале марта, каждую весну расцветает цветок. Люди зовут его Нарцисс. И он является символом эгоизма. Так наказала Афродита бессердечного юношу, отвергавшего чувства нимфы. Сквозь века дошла до нас легенда о несчастной любви. И надолго она останется в наших сердцах, как признак великого чувства и великого порока, на которые способны лишь люди... Р.S. Спасибо тебе за нашу легенду...