Memory

Алекс забрал только самое ценное из своих вещей. После ареста он не мог оставаться в школе, это место стало прибежищем для кошмаров. Местом, где все началось. Поэтому Алекс заглянул туда совсем не надолго. Несколько бумаг, кое-какие личные вещи, и самое главное - он забрал то, что действительно имело ценность. Массивный фолиант в кораллово-красном переплете, книга, которую Найджел собрал по листочкам. Она была сосудом, вместилищем темной и порочной души, она была сердцем Найджела. Алекс не мог оставить ее. Он не мог оставить того, кто был воплощением густой и беспросветной тьмы, искренней как мать целующая свое дитя, и глубокой, словно скорбь неутешной вдовы. Он прижимал книгу к своей груди и чувствовал сквозь холщовый мешок, как бьется внутри нее его пульс. Ровный и спокойный, он отдается эхом в ушах, совсем как в ту ночь, в ту прохладную ночь, когда он впервые без спроса перешагнул порог комнаты и сел на кровать Алекса. Он был серый, как и все тени после полуночи. Найджел мягко коснулся пальцами щеки Алекса. - Алекс. Алекс, проснись. Есть план. Колби слегка улыбался в темноте. Он чувствовал ту спокойную безмятежность, которая пропитывала сон Алекса, пока тот не открыл глаза. - Что ты здесь делаешь? - парень щурился. Свет, падающий узкой полоской из коридора, слепил, и юноша узнал Найджела скорее как-то интуитивно. Да разве мог это быть кто-то другой? - Хочу показать тебе кое-что. - Он снова коснулся подушечками пальцев теплой кожи Алекса, от чего тот повел плечом, но сделал вид, что просто укладывается поудобнее. - Не интересно. - Не забывай, я помог тебе. Пойдем. Будет весело. Давай. - Найджел давил, но давил как-то слабо. Потому что он уже заранее знал, что Алекс пойдет за ним куда угодно. Он чувствовал это висящее вокруг него облако эмоций и мыслей, а Алекс чувствовал, что тот знает. Алекс отрывается от воспоминаний. Он смотрит в окно, за которым мелькают верхушки деревьев и станции. Мерный звук поезда успокаивает, словно метроном, позволяет разобрать мысли и эмоции, выстроить их в ровные ряды, словно солдатиков, чтобы взглянуть на картину целиком. Он помнил то назойливое чувство в начале их знакомства, чувство, будто Найджел поглощал его, впитывал, одновременно проникал внутрь, заполнял собой разум Алекса, становился наваждением, кошмаром и даже какой-то извращенной грезой. Алекс злился, чувство слабости перед ним мешало и одновременно ставило перед фактом, что избавиться от Найджела ему не удастся. Колби был везде и всюду, одно его имя сводило скулы, и не было спасения от его глаз, от его губ, от его рук. Алекс нигде не мог укрыться от него, даже в самом себе. Найджел - это само безумие в чистом виде, и оно уже охватило его целиком. Точно так же, как в ту прохладную ночь, когда Найджел показал ту скрытую комнату в подвале, когда он открылся Алексу, как еще никогда никому не открывался. Алекс путался в собственной двойственности, его раздирали противоречия, Форбс ненавидел Найджела и все, что было связано с ним, и не мог понять, в какой момент эта ненависть превратилась в тяжелое томление внизу живота. И Алекс в деталях вспоминал тот поход в убежище, их разговоры, свою робость и те темные улыбки, которыми одаривал его Колби. Он помнил то, как вернулся в комнату, уже почти утром, в самое темное время ночи - перед рассветом. Алекс встряхнул головой, и, скинув уличную одежду, лег в уже остывшую постель. Он зажмурился, чтобы отогнать от себя мысли о Найджеле и ту информацию, которая обрушилась на него так внезапно и смяла все его представления об этом мире. Усталость брала свое – кажется, он все-таки начал проваливаться в сон, который сейчас ему был необходим больше всего. Тишина повисла в воздухе, и она казалась бы осязаемой, если бы не теплое дыхание юноши и шум ветра за окном, что сложились в размеренный унисон. Парень ежился от холода, но сон его был крепок, и, казалось, если он проснется хоть еще раз за ночь – то больше не уснет. Послышался звук открывающейся двери и слабая полоска света, отдаваемая тусклой лампой в коридоре, поползла по комнате, так и не успев добраться до кровати Форбса. Найджел тихонько прикрыл дверь и замер, пытаясь разглядеть в кромешной тьме лицо Алекса. Тот спал все также безмятежно, и Колби подошел поближе, а после и вовсе склонился над ним, точно так же, как несколько часов назад, перед тем, как увести его из спальни: - Джек, - шепотом произнес он и присел на кровать, проводя бледной, почти белой рукой по растрепавшимся волосам друга. Тот лишь слабо шевельнулся, все еще находясь в царстве Морфея, с которым Найджелу придется побороться. Он лег рядом и прижался грудью к спине Форбса вплотную, настолько, что мог ощутить его учащенное сердцебиение. Алекс был горячий, его сердце билось намного быстрее, чем сердце Найджела, а дыхание было глубоким и частым. Несмотря на то, что светловолосый спал, он казался намного живее, чем Колби: Инь и Янь – ярко выраженный контраст этих двоих, который сливался в одно целое. Ладонь Найджела скользнула по груди юноши, затем опустилась ниже. Алекс сонно заморгал, не сразу поняв, что происходит, и тут же замер. Колби уверенным движением повернул светловолосого на спину, а сам навис над ним. И в тот момент, когда их взгляды встретились, каждый из них уже понимал, чего хочет другой. Найджел, познавший страсть как нечто требующее непременного отклика, почти тактильно ощущал волны подступающей тревоги, смятения, и робкого желания, исходящие от Алекса. Его желание еще даже не оформилось в полноценную мысль или осознание, это была скорее проекция желания Найджела, потому что с их первой встречи гештальт стал их неминуемой участью. Но это желание имело место быть, и брюнету этого было достаточно. Они сцепились взглядами. Влажный, смолянистый и до отвращения сладкий - это был взгляд, лишенный стыда, как чего-то ненужного и обременительного, взгляд, исполненный власти, порочности и греха, это был взгляд самого дьявола. И в ответ ему, колеблющийся, восхищенно-трепетный, обладатель которого был готов сорваться с места в любую секунду, словно взведенный курок, бессильный, не потому, что слаб телом, а потому, что внутри он уже давно уступил. Найджел знал это, и поэтому, когда он коснулся губами пухлых губ Алекса, это не стало для них чем-то невероятным, а напротив, это было что-то естественное и необходимое им обоим. До этого момента Алексу казалось, что он ходит по самому краю, с трудом балансируя, чтобы не упасть. Внизу была бездна, черная, как смоль и опасная, словно разъяренный зверь. Раньше он бы все отдал, чтобы не упасть туда. Но не сегодня. Сегодня он добровольно окунулся в нее с головой, и, кажется, вынырнуть уже не получится. Души парней как будто плавились, и, образуя поток, сливались воедино, а каждое новое прикосновение оставляло на коже невидимые ожоги, словно особые метки. Мысли были вязкими, словно мед, и Алекс не мог различить среди них свои собственные. Их тела двигались ритмично и слажено, как шестеренки одного механизма. Они уже не различали, кто из них кто – настолько они заполняли друг друга, образовывая долгожданный гештальт, который навсегда останется в вечности. Теперь нет ничего, что бы принадлежало только ему – они стали одним целым, и разделить их союз не сможет уже никто. Алекс отвлекается. От вечности мысли перескакивают в полицейский участок, к психологу. - Вы действительно ничего не понимаете? Этот вопрос был настолько риторическим, что задавая его, парень чувствовал себя обманщиком. Он рассказывал ей не все, но многое, и этого было достаточно, чтобы создать иллюзию того, будто полиция действительно расследовала это дело, и совсем не достаточно для того, чтобы понять суть. После той ночи, проведенной с Найджелом, когда вечность стала их подарком друг другу, он понял самое главное. Смерть не была концом, Найджел не прекратил свой путь, расставшись с телом. Он оставался рядом, внутри, он диктовал волю, он совершал поступки, он жил. Найджел получил, что хотел - вечность. И эту вечность Алекс разделит с ним чуть позже.