Вымершие джентльмены

В этом трехтысячном вымерли джентльмены. Если постараться, можно откопать причудливый цилиндр в каком-нибудь разоренном музее — остаток былой красоты — но не более. Даже кости истлели. В представлении Фрая стихи могут писать лишь такие парни в шляпах. Их головные уборы как-то по-особому устроены, наверно, ловят сигналы из космоса, иначе как еще создается рифма? А Филипу очень нужно придумать любовный стих, хоть пару строчек. Очень-очень. Просто до робо-чертиков необходимо. Он накручивает яркие волосы на карандаш, пытается выдавить из себя что-то получше «кровь-морковь», горестно вздыхает и тянется за очередной ручкой. Забытый карандаш остается где-то между макушкой и затылком, а бумага изрисована темно-синими кругами — похоже на космос или грязь. И, кажется, это все же замаскированное «Люблю-храплю». Фрай вновь пытается позвать на свидание свою единственную. Мнется пару секунд и без запинки приглашает на прогулку. Лила прикусывает губу, тараторит какие-то извинения, теребит криво собранный хвост и болезненно смотрит, как умеет только она. Точнее так умеет любая девушка, отказывающая любящему ее человеку. Или щенку. Курьер понимающе кивает, а утром находит себя в чужой постели. И теперь уже его очередь нервно смеяться и уклончиво отвечать. Рыжеволосый тратит последнюю мелочь на мороженое, состав которого просто ужасен. Но улыбающаяся Лила доказывает, что опасения напрасны. И Филип счастлив. Счастлив, потому что на его вопрос наконец-то выпала нужная сторона монетки. Потому что просить два билета, два обеда и столик на двоих чертовски приятно. Даже если для этого приходится одалживать деньги у всех подряд и устраиваться на еще одну работу. Потому что поцелуи со вкусом этого дурацкого мороженого самые замечательные. Но временами, обычно перед сном, Филип очень завидует вымершим джентльменам. Они умны, красивы и галантны. Если судить по его скудным воспоминаниям уроков литературы. Ему бы чуточку их воспитания, просто чтобы не злить лишний раз подругу. И чтобы не забывать придерживать перед ней двери. И все же когда Фрай в очередной раз встает между смертью и той, что любит больше всего на свете. Когда в его глазах нет страха за себя, но только за нее. Кто-то там, наверху, может, всезнающая Вселенная, на миг задумывается: вдруг один все же выжил? Просто с цилиндром не допускают до заморозки.