Тебе нечего опасаться, дорогая...

-Тебе нечего опасаться, дорогая! Я тебе давно уже не соперница… Эту случайную встречу на улице Хайнессена Фредерика будет помнить всю жизнь. Потому что встретить просто на улице человека, который давно мертв – событие само по себе из ряда вон выходящее. Но сомнений не было: это именно мисс Эдвардс, девушка с голограммы, на которой она, адмирал Ян и его друг Жан-Робер Лапп еще совсем юные, веселые и беззаботные. Светлые пряди, зеленые глаза, строгий, прямой, решительный взгляд, словно готовый к обороне. Фредерике сначала показалось, что она опозналась, но молодая женщина сама остановила мисс Гринхилл, позвала по ее имени и представилась «давней знакомой Вэньли». Что греха таить: чуть не сорвались с языка предательские слова: «вы же погибли». Но, во-первых, говорить такие вещи как минимум невежливо и просто неприлично, а во-вторых, если она предпочла считаться мертвой – значит, так надо. Что такое иметь дело с Рыцарями-Патриотами девушка знала, и не понаслышке. Они ее чуть не убили, как когда-то чуть не убили мисс Эдвардс. Но все равно рядом с отважной, непримиримой ко всякой несправедливости Джессикой адъютант адмирала Яна ощутила себя малолеткой, желторотиком, неопытной, наивной девочкой по сравнению с взрослой женщиной. - Может, сядем куда-нибудь, дорогая, не будет же мы с тобой стоять посреди улицы – сказала Джессика – кстати, я знаю неплохое заведение. Мы часто туда убегали с Вэньли и Жаном-Робером. Убегали… С Вэньли и Жаном-Робером ужинать в какую-то забегаловку! А прийти к ним с отцом в гости его приходилось упрашивать. Видимо, они с папой – не та компания, в которой Ян Вэньли ощущал себя нужным и желанным. Но и этого она тоже не скажет: зачем этой чужой ей, по сути, женщине знать то, что таится на душе у Фредерики, и чем ей уже много лет как не с кем поделиться. Близких подруг у мисс Гринхилл почти не осталось: на это обречены все девушки, посвятившие себя армии, мама давно на Небе, папа… трудно сказать, где сейчас папа и воссоединился ли он там с мамой? Хотя какое там «воссоединился»… На древней Терре, говорят, самоубийц даже не хоронили. Ортанс тоже не до ее девичьих переживаний: муж, семья, дочери и хозяйство, которому она отдала всю свою жизнь. Да и воспримет Ортанс слова Фредерики по-своему: если это проблема, то ее надо решить! Она поговорит с Вэньли, она намекнет, что хватит держаться за прошлое, что хорошая девушка по нему вздыхает, только что это даст? Фредерике хочется, чтобы Ортанс выслушала, а не чтобы поговорила с Яном. Но пойти в кафе девушка все-таки согласилась. - Ты что пить будешь, дорогая? – Осторожно интересуется Джессика, словно боясь отпугнуть от себя мисс Гринхилл. - Мне все равно… – безразлично отвечает та. В присутствии мисс Эдвардс она чувствует себя сковано и неуютно – но если заказывать здесь обязательно, я возьму себе хорошего чаю и десерт. - Мой тебе совет: здесь проси только пирог с ягодами на десерт, это единственное, на чем стоит остановить выбор. Джессика лукаво улыбается, по ее щекам бегают солнечные блики, а свет из окна словно обрамляет ее стройную фигуру, делая похожей на святую с полотен Терры. - Тебе нечего опасаться, Фредерика. Тем более меня. Как это – ей нечего опасаться? Как будто она не помнит реакцию Чудотворца на известие о смерти Джессики. Он молчал. Просто молчал, страшно молчал. Да лучше бы напился, лучше бы накричал на нее, закрылся у себя – она бы поняла и простила, лучше крик и даже грубость, чем такое молчание. Так молчал только один человек в Галактике – ее отец, после того, как мать не вышла из операционной. ТАК молчат мужчины, которые намерены любить одну женщину всю жизнь, и неважно, жива она или мертва… Хотя нет, известие о трагической гибели мисс Эдвардс оказались несколько преувеличенным: вот она, живая, здоровая. Видимо, тогда на стадионе, во всеобщей суматохе ее вовремя спасли, спрятали в тайном убежище, и пустили слух о ее гибели. И вот теперь она вернулась за тем, что принадлежит ей. - Это я вам не соперница, – еле слышно шепчет Фредерика. – Если он любит вас, мне лучше всего уйти в сторону. Он вас любит. В момент нашей встречи на Эль-Фассиле он любил вас, он все время любил только вас!!! Маленькая девочка, которая живет в каждой взрослой женщине, жила и в душе адъютанта мисс Гринхилл. Вот только она не плакала. Никогда. Не плакала и не заедала свою беду сладостями. Она предпочитала решать свои проблемы сама. Сначала кулаками, а потом уверенностью в том, что слезами горю не поможешь, а сладкое принесет только лишние килограммы. Именно тогда, когда от растерявшихся, выбитых из колеи взрослых было мало проку, «маленькая Фредерика» замолчала навсегда. «Мне теперь не до игрушек, я воюю на войне». На войне все кого-то теряют, и она не какая-то особенная, чтобы никого не потерять на фоне всеобщего безумия, слез, трагедий. Она не вправе потребовать даже родителей назад, не говоря уже о любви: любовь на войне - непозволительная роскошь. Она не замужем, у нее нет парня, за нею никто не ухаживает, но не потому, что она карьеристка, помешанная только на профессиональном росте, а потому что она на войне. «Маленькая Фредерика» не была капризной. Но она все равно была маленькой девочкой. И если есть понимание, что дорогую куклу ей не купят, это не значит, что она перестала ее хотеть. Оттого мисс Гринхилл не выдержала. Сломалась. Она была не железная, она была обыкновенная девушка, которая копила в себе нерастраченную, неразделенную любовь к своему командиру, и для которой сегодняшняя встреча стала последней каплей. Да, Ян почти не помнил ни ее, ни эпизод с сэндвичами, обронил вскользь, что у мисс Гринхилл отличная память. Но надежда все-таки жила, что не сейчас, потом рассмотрит, вспомнит, оценит, полюбит. А сейчас умерла и эта надежда! - Он любит только вас, мисс Эдвардс! – Рыдала Фредерика – дорожите его любовью. Папа говорил, что любовь дана лишь избранным! - Нет… – Джессика грустно качает головой – нет, его любовь держит меня ЗДЕСЬ, и не отпускает. Мне плохо в мире, которому я больше не принадлежу… - Как это? – мурашки побежали по коже мисс Гринхилл. О чем это она?!!! Джессика Эдвардс ничего не отвечает. Она тает, как облако в лучах солнца. Через минуту официант принес для мисс чай и ягодный пирог.