"Это всё моя вина, придурок!.."

«— Это всё твоя вина, придурок!» Да, так похоже на меня. Во все сразу винить тебя. Любой другой бы ответил мне, но только не ты, Венециано. Ты лишь хлопал своими янтарными глазами и говорил: — Прости, братик. Я не хотел. Но в следующий раз я постараюсь, пее~ Какой к черту следующий раз?! Разве ты не понимаешь? Неужели ты такой придурок? Чёрт… Ты слишком много времени проводишь с Германией. Неужели ты забыл, что у тебя есть старший брат? Почему ты всегда бежишь плакаться к этой картошке с усами?! Я что, для тебя пустое место? Ответом мне служит распахнутая дверь дома и твой задорный крик с улицы: «Прости, братик, я ненадолго к Германии схожу! Пее~» Мы отдаляемся. Это всё твоя вина, придурок! Только твоя! В детстве мы мало проводили вместе время. Пока был дедушка Рим, мы могли бегать, рисовать, есть пасту – вместе, но никак не поодиночке. Счастливое время было, чёрт подери. А когда дедушка исчез, казалось, перевернулся лист нашей жизни. Все без исключения пытались завоевать нас. Лишившись опеки, мы стали словно слепыми котятами. Беззащитные, слабые – всегда слабые… Зато мы были вместе, ради одной этой мысли я готов был убежать от всех врагов так, что никто бы меня и не поймал. Но я не учел одной вещи. Тебя. Когда я убегал, ты оставался на поле боя один. Я забывал схватить тебя за рукав, чтобы ты тоже побежал со мною. Почему я так делал? Я эгоист… В один день мой эгоизм разрушил нашу жизнь. Тебя захватили. Ты вошел в состав Священной Римской империи, жил у какого-то очкарика и придурка в шляпе. И тебе умудрилось в него влюбиться. Ты же парень, черт возьми! (кеп всегда с вами – прим. автора) А я? Что будет со мной? Кто обо мне думал? Я ведь никому ненужный… Хотя нет, кому-то нужен. Испании. Такого идиота я в жизни не встречал. Да чтоб он сдох во время его войны с Турцией! Да и его пусть прихватит, нечего меня захватывать. Это всё твоя вина, придурок! Я никогда не одобрял твоей дружбы с Германией. И я был прав. Из-за него ты втянул нас в войну, зная, что мы будем лишь мешать взрослым разбираться со своими делами. Знал, но втянул. Почему и меня? — Ну братииик! Если тебя не будет рядом, я сразу сдамся. А я обещал, что на этот раз стану сильнее! – разводишь руками, повышаешь голос. Да, сильно ты повзрослел за последнее время, Венециано… — И кому же это ты обещал? Картошке что ли? – моему возмущению нет предела. Но свою роль надо играть до конца. Роль вредного старшего брата… Как же меня это достало, мать твою! Но ради твоей же безопасности, надо держаться… — Тебе. — Что? – чувствую, как голос дрожит. — Тебе, — брат спокойно повторяет, приподнимая уголки губ. – Давно еще. А исполнить получится только сейчас. Извини, пее~ Не могу смотреть в эти искренние глаза, просто не могу. Поворачиваюсь и ухожу. Это всё твоя вина, придурок! — Английская армия! Отступаем! – кричит солдат, убегая в сторону лагеря. Трус. Да и все трусы. Сразу как побежали! Позор Италии! Кстати… — Венециано! Венециано! – пытаюсь пробиться, но толпа сбивает с ног. Где-то слышится негромкое «Братик!». – Венециано!!! – черт, один из солдат наступил на руку. Теперь на спину… Блин, не могу встать. Но надо! Не могу ведь тебя бросить. – Венециано! — Романо! – твой голос так далеко, как ты меня еще слышишь? Может, это и есть братские чувства… Почему-то чувствую, что ты в полном порядке. Ах, точно, ты ведь не находился в толпе. А совсем рядом, на холме, наблюдая. Наверно, ты первым и заметили английскую армию. Если так, то… Я…обязан…защитить…тебя…любой…ценой… — Венециано! Беги! – кричу изо всех сил. – Беги! Забудь обо мне! – больно, как же больно… В глазах уже рябеет. На меня по-прежнему наступает моя же армия. Хех, не думал, что так умру. Надеюсь, ты выживешь, Венециано. Ведь во всем этом только твоя вина… Глаза сами закрываются. Вот и все… Не поесть мне больше пасты… … Слышу всхлипы. Произносится что нечленораздельное, но мне кажется, я услышал «Романо…» Я что, не умер? С трудом открываю глаза. И сразу зажмуриваюсь, ибо ослепительно белый потолок режет глаза. Хм, белый потолок? Похоже, я угодил в больницу. Как же я умудрился выжить, когда меня задавливала собственная армия? Точно, я же страна. Страна не может умереть от такого, иначе засмеяли бы. Везунчик я, всё-таки. — Б-братик Романо!!! – ты замечаешь, что я очнулся и кидаешься мне на шею. Черт, сколько в тебе силы? У меня все хрустит. — Эй, эй, успокойся! Не разводи сопли, бесит. — Я так переживал… Волновался… Прости меня, братик. Это моя вина. Если бы я сразу кинулся к тебе, ничего этого не случилось бы… Прости, прости!.. – ну, хватит плакать, Венециано. Здесь нет твоей вины. Конечно, это ты устроил этой бардак в армии, но мы же братья. Никогда не смогу тебя не простить. О, вроде успокоился. – Романо? Ты что, плачешь? Тебе больно? — Н-нет! С какого фига я буду плакать, балда! – отталкиваю тебя и поворачиваюсь к стенке, чтобы ты не видел моих слез. – Балда! Почему ты винишь себя? Это же... Это всё моя вина, придурок…