It's written in bitter blood

- Вот и поздравляю тебя, Кэйсиас Логан, с возвращением в приют-интернат и в свою жизнь неудачника, - ехидно пропел я сам себе, выбравшись из машины социальной службы, и отправился ко входу в здание, смачно хлопнув дверью на прощание. Ветер был такой, что, казалось, будь я водой, давно б уже штормовал не по-детски, а потому рюкзак с моими скромными пожитками, цеплявшийся за мое плечо одной лямкой, нещадно бил меня по спине, явно набивая синяки. - Молодой человек, ты забыл свой телефон, - крикнула подвозившая меня женщина, выглянув из машины и размахивая моим простеньким мобильником, который мне купили мои бывшие приемные родители. - Оставьте себе, сожгите, разбейте, режьте на нем мясо, если хотите. Он мне не нужен, - все также певуче просипел я своим тихим голосом и сипло же засмеялся, взлетая по лестнице, и, крутанувшись вокруг своей оси, вошел в здание, подталкиваемый тяжелой дверью. - Снова дали отворот-поворот, Кэйсиас? - уточнил ожидающий меня вечный сосед по комнате. - Ага. Уже шестой раз. Неплохо за три года? - активно закивал я, проходя дальше по коридору к лифту, а после к своей старой комнате на последнем шестом этаже. - Да ты вообще крут. В этот раз опять какую-нибудь штуку отколешь из-за депрессии? - сосед лениво плелся за мной, надувая и лопая пузыри из так обожаемой им виноградной жвачки. - Даже не знаю, Том, даже не знаю, - обещающим кучу всяких "штук" голосом протянул я, пнул ногой нашу многострадальную дверь, потом бросил рюкзак и кеды около тумбочки, а сам забрался с ногами на подоконник. - Только с крыш и окон не прыгай: не хочу отскребать твои мозги от асфальта, - голосом из разряда "я уже привык к твоим закидонам и устал, знай хотя бы меру" попросил меня Том, взлохматив пятерней свои темные волосы, остриженные до линии челюсти. - Я подумаю, обещаю, - примирительно поднял я руки в извиняющемся жесте, так как до сих пор чувствовал вину за то, что в прошлый раз, когда я резал вены, ванную заставили отмывать именно его. - Я серьезно, Кэсс. Если прыгнешь и все-таки останешься живым, я сам тебя убью так, что все подумают о твоем самоубийстве, - доверительным шипением заверил он меня. Том всегда был крайне убедителен в такие моменты и даже несколько опасен: с его маниакально-депрессивным психозом с него станется убить сначала меня, а потом себя, когда поймет, что натворил. К слову, сегодня он какой-то спокойный, похоже, депрессивная стадия. - А что с тобой случилось, Томми? - сипло осведомился я, свесив ноги с подоконника, и с любопытством наклонился вперед, сделав хитрое и всепонимающее лицо. - Ты это о чем? - он выгнул свою проколотую в двух местах бровь, прижавшись плечом к дверному косяку. Смотрел почти с моим же интересом. - Ну, не просто же так у тебя состояние покоя, - как бы между прочим заметил я, сделав такое насмехающееся выражение лица, что Тома перекосило... от улыбки. Его жуткой из-за тонких губ и довольного широкого разреза рта улыбки. Словно ножом прошлись от одной стороны челюсти к другой. - Все зависит от того, как посмотреть, Кэсс, - растягивая слова, произнес Том, возведя взгляд к потолку. - Мои состояния могут смещаться и сами собой, знаешь же. Впрочем, ты прав, причина есть, - он очень серьезно на меня посмотрел, потом слегка приподнял подбородок, вновь растянув жуть на своих губах и придав лицу какой-то надменности. - Количество самоубийств в нашем городе в последнее время увеличилось. Хотя уменьшилось количество потенциальных самоубийц. Но у меня ощущение, что ты собираешься присоединиться к этим суицидникам, да? - Могу, не хочу, не буду, - с не менее серьезным лицом заверил его я. Он посмотрел на меня пристально где-то с минуту, но после устало вздохнул, словно я безнадежен, и открыл дверь, остановившись около нее. - Хорошо, если так. Я пойду. А тебя на сегодня освободили от занятий, - Том вышел, а я остался один, слыша его тяжелые от ботинок шаги с тонким металлическим отзвуком от набоек. - Освободили? Потрясающе: смогу поспать, - вновь закинув ноги на подоконник, я уперся плечом в угол между рамой и стеной, а лбом - в стекло, чувствуя от него прохладу и явно намереваясь подремать. Глаза закрылись сами собой, хотя я все еще видел перед собой унылый пейзаж за окном даже через веки. Однако после пейзаж подернулся рябью, пошел кругами, растворяясь в цветные воронки, а кое-где переплавляясь в образы, нисходившие с какого-то подобия водопада. Все это безумие переходило в разные формы, изображая какие-то сюжеты, текло все дальше и дальше, к какому-то темному краю, выливаясь целыми потоками в чернь, зияющую внизу. И мое тело словно тоже падало с этого переливающегося цветами острова, путаясь в густой и липкой патоке потоков, будто паутина охватывала все естество, заворачивая в искрящийся кокон... Но тут я услышал треск и резко сел, успев увидеть, как падает стекло, на которое я только что опирался лбом. Его мелкие осколки, испачкавшиеся в грязной луже, совсем не весело разлетелись по асфальту, как могли бы разлететься ошметки моего мозга с кусочками черепа, если бы я крепко уснул и не сел бы сейчас. - В принципе, рамы же деревянные, окна старые... Такое легко могло произойти и раньше, - рассуждал я, решив пойти умыться и проверить реальность последних событий. Холодная вода, стекающая струями с моих лица и волос, немного успокоила меня и выдернула из шокового состояния. Я был шокирован?.. Разве я не хотел умереть? Хотел, но не из-за нелепой случайности, а по собственному выбору. - И это тот выбор, который я хотел сделать?.. - усмехнулся я, закатав рукава и рассматривая розоватые шрамы, проходящие вдоль вен по рукам. Они так сильно выделялись на моей светлой и почти прозрачной коже, что даже становилось смешно и горько одновременно. Я немного опустил ворот своего полосатого свитера, желая рассмотреть небольшие шрамы на шее, оставшиеся от веревки. Мне было смешно от нелепости собственных решений. Было, пока я не поднял глаза к зеркалу. Чуть не упав от ужаса и неожиданности, я испуганно смотрел на собственное отражение, в котором был, безусловно, я, но с раскроенным черепом и торчащим из него мозгом. Мое разбитое и перекошенное лицо истекало кровью, капающей на все вокруг; один глаз смотрел нормально, но другой был отвернут радужкой к верхнему веку, обнажая оцарапанный белок с полопавшимися сосудами. Вдруг отражение мерзко и жутко "улыбнулось", двинув челюстью в сторону и растягивая порванный до скул рот, после чего и вовсе вытащило поврежденный глаз, оттягивая на зрительном нерве. В это время я медленно пятился к двери, судорожно моргая и дергая себя за прядь волос, словно желая проснуться, пока не наткнулся спиной на дверь, за которую тут же вылетел, оперевшись на ее косяк по ту сторону ванной. Дыхание было сдавленным от мгновенного страха, словно дул сильный ветер, не давая толком вдохнуть, заставляя задыхаться под давящими потоками. Ноги не держали, как если бы из них исчезли кости, из-за чего было трудно стоять, и я сползал по косяку на пол, пытаясь понять: что же сейчас произошло. Хотелось верить, что это мне лишь привиделось из-за моего крайне живого воображения, но что-то подсказывало, что это не видение. - Это я тебе подсказываю, а не "что-то", - послышалось недалеко хмыканье, а меня слегка обдало чем-то прохладным, когда я уставился на полупрозрачное лицо перед собой. Лицо ухмылялось, показывая свои зубы и клыки между тонкими губами, и как-то надменно щурилось, пока его глаза сверкали каким-то янтарно-кровавым цветом, виднеясь из-за длинной челки, лежащей прядями. Прямой островатый нос, высокие скулы, четкая и неуродливая челюсть, плавный изгиб от природы тонких бровей, - из-за всего этого он казался какой-то нереальной статуей вне времени. Я не помню, чтобы видел кого-то подобного раньше, не помню, как и почему потянулся к этому лицу. Просто я хотел проверить его существование, но рука прошла сквозь видимое мною. Я ойкнул, почувствовав холод и покалывание на кончиках пальцев, одергивая ладонь. - Что такое? Хочется и колется? - несколько издевательски уточнил этот парень, еще шире ухмыляясь, и придвинулся ближе ко мне, чем заставил плотнее прижаться к стене и косяку, давя не располагающей к доверию атмосферой. - Я тебя даже не знаю, - сдавленно выдохнул я, словно боясь дышать каким-то могильным холодом, который исходил от него. - Не знаешь? Может, не хотел бы знать?