Не самая удачная идея

Тика вбежала в комнату в слезах. "Идиот! Какой же он идиот!" – кричала она про себя. С тех пор, как они остановились в "Свинье и свистке", всё шло так замечательно! У них были кров, еда, деньги и безопасность. Они все могли оставить воспоминания о пережитых ужасах и наслаждаться приятной жизнью. Даже к омерзительным рожам драконидов Тика успела слегка привыкнуть, и регулярные предложения от этих чудовищ провести ночь вместе более не заставляли её кровь стынуть в жилах. За пару недель, проведённых здесь, все сумели слегка расслабиться. У Рейстлина слегка улучшился характер, и он стал спокойнее относится к самой Тике, чему та была несказанно рада. Казалось, между ней и Карамоном более ничего не стояло – коль уж сам Рейстлин по отношению к ней сменил гнев на милость (насколько это было возможно, говоря о Рейстлине) после того, как она подарила ему возможность отдыха после изнуряющих выступлений. Тика надеялась, что сумеет наладить отношения с любимым, что в это тихое, спокойное время они станут ближе друг к другу… Вот только Карамон, похоже, так не считал. Последнее время он запрещал ей выходить из гостиницы, мотивируя какой-то неведомой "опасностью". Опасность! Да ведь Карамон сам успел доходчиво, в основном с помощью кулаков, объяснить драконидам, почему к ней не стоит приставать! Опасаясь его, те не осмеливались теперь на что-то большее, чем скабрезные шутки в её сторону. За это Тика была ему благодарна, но ей совсем не нравилось, как он впадал в бешенство, стоило кому-то из мужчин бросить случайный взгляд в её сторону. Пару раз чуть не доходило до драки… Обычно после своих вспышек ярости Карамон становился с ней невероятно добр и предупредителен. Осыпал комплиментами, поцелуями, даже подарками, поэтому Тика всегда прощала его. Однако сегодня после очередного выступления, когда она разговаривала с некоторыми из городских парней, с которыми уже успела познакомиться и немного сдружиться, он обрушился на них как ураган, осыпая их угрозами, оскорблениями и требованиями никогда больше не заговаривать с ней, а затем и вовсе разбил одному из них нос. Кажется, Танис и Золотая Луна попытались утихомирить его и остановить драку, но она толком не расслышала, что произошло, так как уже мчалась в свою комнату. Одно только воспоминание об этом заставило её вновь громко всхлипнуть. Сейчас Тике хотелось лечь на кровать и захлебнуться в слезах. Она вовсе не понимала, чем заслужила такое отношение со стороны Карамона, и от этого обида становилась только горше. Конечно, ему неприятно видеть её с другими парнями, но не может же она всё время сидеть в четырёх стенах! Ей хочется общаться с кем-то, узнавать последние новости, немного посплетничать – и по опыту работы в трактире она знала, что бы там ни говорили, но парни для всего этого годятся лучше, чем девушки. Но Карамон не позволял ей решительно ничего! Сам он был с ней нежен, но не разрешал заговаривать решительно ни с кем, кроме членов их группы. Ничего удивительного, что Тика помирала со скуки. Речной Ветер сторонился её; Танис был приветлив, но она не имела понятия, о чём с ним говорить; Золотая Луна была хорошей подругой, но, увы, предпочитала проводить время со своим мужем, за что Тика не могла её винить. Не к Рейстлину же идти за общением! А сам Карамон своё внимание в основном уделяет именно брату, заставляя Тику часами сходить с ума в попытках развлечь себя. А сейчас ей наконец-то удалось завести парочку знакомых, с которым можно перекинуться словечком – и Карамон тут же всё разрушил! Не переставая плакать, она подошла к кровати и замерла от ужаса: там уже кто-то лежал! Она протянула руку за подсвечником, собираясь отколотить негодяя, посмевшего влезть в её комнату, и тут, наконец, смогла разглядеть его лицо. – Карамон! – ахнула Тика вслух, но сей же миг поняла свою ошибку. Карамон никак не мог бы добраться сюда раньше неё. Тем, кто лежал на кровати, был его близнец. Темнота скрыла золотую кожу и седые волосы; а закрытые глаза и лицо, умиротворённое сном, стерли все отличия между братьями. Но что Рейстлин мог забыть в её комнате? Разве что… Тика обмерла. Конечно, это не он находился в её комнате – а она в его! Очевидно, утомившись от представления, он сразу же отправился к себе и заснул. Даже при условии, что он испытывал к ней подобие благодарности за её помощь, если он проснётся, пока она здесь, то несомненно будет в ярости! И Карамон может войти сюда в любую секунду! Надо немедленно уходить! Тика повернулась в сторону двери – как вдруг до неё дошло: любой ведь может увидеть, как она выходит из чужой комнаты… комнаты, принадлежавшей мужчине. После постоянных подозрений со стороны Карамона она просто не могла так поступить! Может, сказать, что, когда Карамон её обидел, она решила обратиться за помощью к его брату? Это было бы разумным… если бы этим братом был кто угодно, кроме Рейстлина. Отчаянный взгляд Тики заметался по комнате: она не представляла, что делать. Наконец, ей в голову пришла идея, показавшаяся здравой: она посидит тут некоторое время, пока все не разойдутся. Вряд ли кто-то, даже Карамон, войдёт сюда. Все будут бояться побеспокоить Рейстлина, уставшего за сегодня. Он сам, разумеется, мог проснуться, но Тике это казалось маловероятным: слишком выматывался Рейстлин после представлений, магия отнимала у него чересчур много сил. Таким образом, когда все уйдут, Тика сможет незаметно проскользнуть в свою комнату. Надо было подождать совсем немного: час или два. Не зная, чем занять себя на это время, Тика осторожно села на кровать рядом с Рейстлином – другой подходящей мебели в комнате не наблюдалось – и пригляделась к нему. Маг казался непривычно расслабленным, Тике было странно видеть его таким. "Интересно, что может ему сниться?" – подумала она. Сейчас он казался совершенно обычным человеком, таким же, как она или Карамон. Зрачки странной формы были скрыты за веками; кожа казалось совершенно обычной, слегка смугловатой, а волосы наоборот – всего чуть более светлыми, чем надо; не было слышно глухого кашля; а самое главное – глядя на его худощавое тело, скрытое покрывалом, совершенно невозможно было предположить, какой ужасающей силой он владеет. Тика задумалась: а хотел бы сам Рейстлин быть обычным? Хотя, конечно нет. Его надменное поведение прекрасно это доказывало. Рейстлина устраивала цена, которую он платил за магию, о чём он сам, помнится, говорил неоднократно. Невольно Тика склонилась над ним ниже. Его лицо было так похоже на лицо Карамона, что обида, от которой ей удалось на миг отвлечься, всколыхнулась в её душе с новой силой. – Зачем ты так со мной, – прошептала она, сглатывая слёзы, – я ведь люблю тебя, дурак. Она нагнулась и прежде, чем успела вспомнить, что говорит вовсе не с Карамоном, коснулась его губ своими. Они оказались странно жёсткими и горячими и тут же плотно сомкнулись. Губы Карамона были мягче и немного холоднее, хотя всё равно тёплыми, а ещё он всегда с готовностью приоткрывал их для поцелуя. Этот контраст отрезвил Тику. В страхе она попыталась отшатнуться, но рука, неожиданно схватившая её за горло, не дала ей это сделать. Глаза Рейстлина распахнулись. Одно томительно долгое мгновение, пока Тика боролась с нехваткой воздуха, он смотрел на неё пустым взглядом, не успев очнуться ото сна. Затем, по-видимому, признав Тику, он разжал руку и попытался оттолкнуть девушку от себя. – Что ты тут делаешь? – гневно прошипел он. – Я… я не хотела… Я ошиблась дверью… – промямлила Тика, под его жутким взглядом чувствуя себя ничтожной идиоткой. – Ты поцеловала меня. – Я… н-нет… Просто ты похож на Карамона, и поэтому… – И поэтому ты можешь врываться в мою комнату и набрасываться на меня, как изголодавшийся зверь? Ты не могла перепутать меня с братом. Мозгов у тебя недостаёт, но зрение в полном порядке. Повторяю ещё раз: что ты тут делала? И не лги мне снова, – он схватил её за руку, лишая возможности уйти. Испуганная Тика даже не подумала, что она намного сильнее и легко может освободиться. – Я сказала правду. Я ошиблась дверью, увидела тебя, подумала, как сильно ты похож на него… и... нечаянно… – Почему ты не ушла из моей комнаты сразу, как поняла, что ошиблась? – Я… не хотела натолкнуться на Карамона. Мы с ним поссорились и… Не выдержав, Тика разрыдалась. Она знала, что поступает неправильно. Рейстлин и так презирал её, не стоило показывать ему свою слабость. Но… Сперва ужасное поведение Карамона, теперь допрос от его брата – она не могла выдерживать все эти унижения! – Идиотка, – резюмировал Рейстлин, – иди отсюда. И чтобы не смела больше рассматривать меня как замену моему брату! – Я вовсе не рассматривала! – возмутилась Тика. Грубость заставила её преодолеть рыдания. – Как можно сравнивать тебя с ним? Он такой добрый и заботливый, а ты… Куда тебе до него! – Мой добрый-заботливый брат заставил тебя захлёбываться рыданиями! А я ничего подобного не делал. Действительно, куда мне? Иди уже! – Я… нет! – опомнилась Тика. Слова Рейстлина, помимо яда, несли в себе правду. – Что, если я его встречу? Пожалуйста, можно я останусь тут. Совсем ненадолго. – Чтобы своими стонами и всхлипами мешать моему сну? – Ну, пожалуйста… Если хочешь, я… – Тика запнулась. Она понятия не имела, что может предложить Рейстлину. – Да что ты можешь мне предложить? – отозвался он, как будто прочитав её мысли. – Впрочем… ладно. Можешь пробыть здесь… час. Будешь мне должна. Тика не стала его благодарить. В конце концов, он собирался что-то стребовать с неё за это. Она села на кровати и поправила на себе одежду. Рейстлин тоже приподнялся, развернувшись так, чтобы оказаться рядом с Тикой, опираясь спиной о стену. – Пока ты здесь – уснуть мне не удастся, – вздохнул он. – Расскажи, что ли, что у тебя вышло с моим братом. Он тебя снова ревновал? – Ревновал? Меня? Я… Разве это так заметно? – Тика почувствовала себя спокойнее: похоже, Рейстлин и впрямь был слегка признателен ей, раз уж не стал выставлять из комнаты и решил поговорить. – Заметно настолько, что даже полный слепец увидит, – Тика не видела, но ясно представила, как он закатил глаза, когда сказал это. – Да, мой братец очень ревнивый. Сам он обычно предпочитает… уделять внимание, – последние два слова Рейстлин издевательски выделил голосом, – нескольким девушкам, но от всех… избранниц требует верности. – Но он ведь знает, что я никогда бы... – Он знает, что ты после выступлений общаешься с парнями, которые приходят специально, чтобы поглазеть на тебя. – Они глазеют на тебя! – возмутилась Тика. – Не спорю, они смотрят на мои фокусы, как и на твои пляски, с интересом, но интерес этот разного рода, – в его голосе пробилось откровенное презрение. Тика понадеялась, что оно относится скорее к парням, чем к ней. – Но ведь мы просто разговариваем! Карамон это знает. – Я уже сказал: он знает, что те парни пялятся на тебя с вожделением. Твой костюм… помнишь, как повёл себя Карамон, когда его увидел? Вот то-то и оно. – Я… Это ведь не повод лезть в драку! Он знает, что каждую ночь я сплю в своей постели, совершенно одна! – Как он может знать это в точности? Разве что он сам… – …Нет! – Прервала его Тика, догадавшись, на что намекает Рейстлин. – Да как ты даже думать о таком можешь? – Я знаю своего брата. И я знал сотни девушек, которые у него были. – Да как ты!.. – разозлившись, она обернулась к нему, чтобы высказать ему всё прямо в лицо. Но гипнотический вид золотых глаз остановил её. В панике, она опустила свой взгляд, припоминая слова для гневной отповеди. И они вновь застряли у неё в глотке. Одеяло, в которое был завёрнут Рейстлин, сползло, обнажая его почти по пояс. Тика ошарашено приоткрыла рот. Она не в первый раз видела мужчину без одежды, но никогда ранее не думала о Рейстлине, как о мужчине. Честно говоря, она была не в состоянии представить его без мантии. Ей казалось, что под красным одеянием Рейстлина должно скрываться что-то странное, обтекаемое. Как статуя: без пупка, без сосков, без… всего, что положено. Но соски и пупок были. Всё остальное, хотя Тика, конечно, не могла разглядеть, наверняка тоже. – Кажется, ты хотела сказать что-то? – насмешливо спросил Рейстлин. – Ты… голый? – ляпнула Тика. – Я… Ты думала, я буду спать в мантии? – Нет… я… – неожиданно ворвавшийся в окно луч Лунитари словно нарочно решил дать Тике рассмотреть тело Рейстлина. Его худощавость почти пугала. Тике подумалось, что оба брата похожи на пособия по анатомии: у Карамона можно разглядеть все мышцы, у Рейстлина – все кости. И оба они были красивы. Карамон – уютно, как любящий супруг; такого как он хотелось бы видеть дома каждый день. Рейстлин – жутковато, как гость, прибывший из иного мира; им хотелось любоваться изредка и на расстоянии, как чем-то запретным. Наверное, они и любовью бы занимались по-разному. Карамон вёл бы себя уверенно и в то же время чутко, так, что любая девушка с ним прочувствовала всем телом удовольствие – плотское, насколько возможно. Рейстлин оставался бы отстранённым и замкнутым; с ним девушка наверняка ощутила бы себя жрицей, ублажающей божество – почти духовный экстаз. Подобные мысли заставили Тику задышать немного чаще, но в то же время ей стало немного стыдно. Золотая кожа, подсвеченная красным, приобрела какой-то рыжеватый оттенок – почти как волосы самой Тики – и казалась горячей. Пробуждённая фантазия тут же подкинула Тике пару любопытных картин, которые включали в себя и то, как интересно бы её волосы могли смотреться на этой коже. Девушка не собиралась претворять в жизнь ни одну из них, но коснуться Рейстлина она всё-таки решилась. Просто из интереса: а каков он на ощупь? Похож на Карамона? На то, что она представила? Или что-то совсем другое? Тика быстро, как будто боясь обжечься, дотронулась до его ключицы. Она ощутила твёрдость. Но не успокаивающую твёрдость мышц, как у Карамона, а пугающую твёрдость кости – худоба Рейстлина не переставала поражать её. И его кожа была действительно горячей, как и губы. – Ты… у тебя как будто жар, – испуганно пробормотала она. – Это из-за моей болезни. – Вот как… – Ты опять думаешь о моём брате? Перестань уже так смотреть на меня! – Рейстлин раздражённо дёрнул плечом. – Нет, я думала о тебе. Необычно видеть тебя таким… – Каким? – резко спросил Рейстлин. Однако она заметила, что он покраснел. "Неужели и его можно смутить?.." – поразилась Тика. – Ну, понимаешь… мы ведь мужчина и женщина. И ты не одет. Я никогда не думала о тебе, как о мужчине, но сегодня ночью… – она говорила невнятно, не будучи уверенной: отвечает ли Рейстлину или просто размышляет вслух. Пока она говорила, она продолжала внимательно следить за лицом Рейстлина. Удивительное дело – он выглядел ещё более смущённым! "А ведь это мой шанс! – подумалось ей. – Сейчас он стесняется больше, чем я. Сейчас я сильнее! Это значит… если я смогу использовать это, он больше не посмеет относиться ко мне так пренебрежительно!" Она была не очень опытна в искусстве соблазнения – совсем неопытна, если быть точными – зато многого нахваталась в Утехе у девушек и женщин постарше. Некоторые Тикины подружки обожали трепаться о своих проделках в постели. Вряд ли Рейстлин был настолько везуч в личной жизни, чтобы она не смогла впечатлить его. Конечно, Тика не собиралась отдаваться ему – вот ещё! Как говорили ей те же самые подружки: для некоторых мужчин ноги раздвигать не обязательно, достаточно приласкать как следует – и он полностью в твоей власти. Тика не могла представить Рейстлина полностью в чьей-либо власти, но получить хоть крохотную толику влияния над ним она бы не отказалась. Кроме того, сейчас Рейстлин был таким уязвимым… тощий, с впалой грудью, он был похож на маленькую ящерку. Тика чувствовала себя намного сильнее его. Она ведь и не обращала внимания, что физически превосходит его. Что он ограничен злобными взглядами, да желчным шипением, а она вполне способна при желании избить его до полусмерти. Она всегда боялась его, но сейчас не могла найти причины своего страха. Рейстлин маг, но он беспомощен, пока в его руках нет посоха. Тика обычная девушка, но она способна постоять за себя. Рейстлин, кажется, презирал девушек и плотские утехи. Что же, после сегодняшней ночи ему придётся обратить всё своё презрение на самого себя! Чуть улыбнувшись, Тика положила обе свои руки ему на плечи. – Не прикасайся ко мне! – Рейстлин попытался отдёрнуться, но она держала крепко. – Что это на тебя нашло? – Скажи, я красивая? – Тика тряхнула волосами. "Мужчины любят, когда часто повторяешь их имя", – вспомнился ей совет, и она прибавила: – Рейстлин. – Не знаю. Мои глаза уже давно не видели никакой красоты – только смерть и прах. "Опять он завёл! – фыркнула про себя Тика. – Не завидую я той, что захочет стать его девушкой. Если такая вообще появится". – Тогда закрой глаза. Используй… руки, – она надеялась, что пауза, ненароком сделанная ею, прозвучала так, словно она сгорает от желания, а не мелет всякую чушь, не зная, что сказать, как было на самом деле. – Ты пьяна? – недовольно осведомился Рейстлин, но голос его чуть дрожал. Тика поместила его ладони на свою талию. Это ей даже понравилось – конечно, не хватало крепости рук Карамона, но приятный жар всё равно заставил сердце забиться чаще. – Прекрати это! – приказал он. – Тебе не нравится? – она положила руку ему на живот и медленно заскользила ею вниз. "Что же я творю! Я ведь… не дотронусь… в самом деле… до… – она остановилась на мгновение, чувствуя, как неожиданно пробудившаяся паника плещется внутри, но затем продолжила движение, – нет, Тика Вейлан, соберись! В этом нет ничего такого, ты раз и навсегда покажешь этому выскочке его место! Тем более, он всё равно в белье! А даже если нет – прикрыт одеялом." – Т-твёрдый! – не сдержала она удивлённого вскрика. – Значит… значит, тебе нравится… Рейстлин. – Дура! Это… это… не… – Не надо отрицать, Рейстлин. Я знаю о мужчинах… кое-что. Я знаю, что это. Тика довольно улыбнулась. Сколько раз она вот так краснела и запиналась перед ним, не в силах подобрать слова. "Это того стоило! Пусть это была одна из самых постыдных вещей, что я делала в своей жизни, но ему пришлось ещё хуже. Значит, это того определённо стоило! Пусть теперь, когда я знаю, как тебе неловко рядом с женщинами, ты попробуешь мне что-то сказать! Или скорчить рожу, когда я буду рядом с Карамоном!" – Ну, если тебе так хочется, я могу уйти, – сказала она, слезая с постели. Цель была достигнута. А оставаясь здесь, Тика рискует вдруг покраснеть слишком сильно и выдать себя. – Уйти? – зрачки Рейстлина сузились, и Тика невольно отпрянула. – Час ещё не прошёл. И я не позволю тебе уйти, пока не объяснишься. Не успела она и глазом моргнуть, как он каким-то образом отбросил её к стене и скинул с себя одеяло. Тика ахнула: – Посох?! – Да. Он слишком ценный, чтобы оставлять его без присмотра. И он твёрдый, как ты соизволила заметить, – усмехнулся Рейстлин, но усмешка тут же пропала с губ, а глаза полыхнули гневом. – Н-но… н-н-н-но… – Тика почувствовала, что заливается краской. Дура! Какая же она дура! Чтобы она вдруг привлекла Рейстлина? Чтобы смутила его? Конечно, это всё время был посох! Как она только могла его не заметить, он ведь наверняка как-то выпирал! – прости. Прости, я… Я… – Ты была обижена на Карамона и решила отомстить, приятно проведя время с его близнецом. Но то ли тебе не хватило духу, то ли стало совестно, то ли я слишком отвратителен для тебя… – Нет, я… мне хотелось… ты всегда так презирал мои отношения с Карамоном, но я подумала, что если я… Ты казался смущённым, и я… – ...решила, что после этого я начну презирать сам себя? Тика робко кивнула. – Глупая девчонка, – он грозно сверкнул глазами, отчего у Тики по спине пробежали неприятные мурашки. – Раздвинь ноги. – Что?! – она думала, что Рейстлин отпустит её или продолжит выплёскивать свой яд, но не такого приказа. – Раздвинь ноги, – повторил он. – Я хочу, чтобы ты раз и навсегда запомнила, что не следует так поступать со мной. – Н-но… – Тика всмотрелась в глаза Рейстлина, и ей уже не было нужды переводить взгляд на его руку, крепко сжавшую посох, чтобы понять: если не послушается сама, он её заставит. Она послушно развела дрожащие ноги в стороны. Её юбка была короткой, но узкой, чтобы никто не заглянул под неё во время танцев. Однако сейчас это сослужило дурную службу: юбка немедленно задралась наверх, выставляя напоказ нижнее бельё. – Сними свою… блузку. Вряд ли то открытое полупрозрачное нечто, что надела Тика, можно было называть "блузкой", но другого подходящего слова всё равно не было. Тика подчинилась. Рейстлин равнодушно-ледяным взглядом посмотрел на её грудь и сжал пальцами сосок. Тика чуть вскрикнула, но не от боли, а от страха. Пальцы Рейстлина были горячими – ну, да, он же сказал, что у него высокая температура из-за болезни – ещё недавно это доставляло ей удовольствие, но теперь тепло, исходившее от Рейстлина, пугало. "Ему бы больше подошла холодная кожа, как у змеи. Он сам весь как змея", – мелькнуло в голове у Тики. Рейстлин медленно сжал её грудь. Было почти не больно, тёплая рука на коже вновь показалась приятной. Ещё никто не прикасался к ней так откровенно; даже Карамон ограничивался лишь поцелуями. Тика зарделась и закусила губу. Ей хотелось отвернуться, прикрыть лицо, но она откуда-то знала, что Рейстлин не позволит ей этого. "Потому что он хочет увидеть моё унижение", – поняла она. Рейстлин сел между её разведённых ног и просунул руку под ткань её трусов, неотрывно глядя ей в глаза. Тика судорожно всхлипнула. Не обращая на это никакого внимания, Рейстлин погладил короткие рыжие завитки внизу. Этот жест отдавал бы нежностью, если бы не глаза Рейстлина, остававшиеся такими же холодными и надменными. Странным образом этот взгляд парализовал её, лишал возможности сопротивляться, но при этом… завораживал. Двумя пальцами он аккуратно раздвинул бархатные складки и с лёгким нажимом провёл подушечкой среднего пальца между ними. Тика задохнулась. В низу живота приятно потяжелело. Рейстлин медленно ласкал её вокруг входа, но проникать внутрь не торопился. В другое время Тика была бы в ужасе от того, что он вот так, просто походя, может сделать то, что она не позволяла даже Карамону, но сейчас все мысли пропали из её головы. Самым страшным было то, что происходящее возбуждало её, и дело было явно не только в телесном удовольствии. Ей нравилось, потому что Рейстлин был так похож на Карамона? Или потому, что пару минут назад она сама представляла что-то подобное с ним? Она застыла, стиснув зубы, стараясь не проронить не единого звука, но шумное, прерывистое дыхание всё равно выдавало её. – Я думала… у тебя… немного опыта, – кое-как сумела произнести она, надеясь отвлечься от неправильной страсти, постепенно захватывавшей её. – Практического – возможно. Но я изучал анатомию, и знаю, как нужно действовать. Рейстлин сохранял видимое равнодушие. Тика очень старалась не выглядеть так, словно ей это нравилось. Ей очень хотелось, чтобы он ни в коем случае не догадался, насколько она возбуждена сейчас. Но такие попытки изначально были обречены на провал. При каждом движении пальцев Рейстлина внутри неё вспыхивало пламя, стреляя искрами во все стороны и поднимаясь горячей волной по всему телу; ноги, ослабевшие в коленях, дрожали. Тика знала, что она не должна чувствовать такое. Только не с Рейстлином, который даже не заинтересован в ней, а просто хочет преподать жестокий урок! Рейстлин скользнул влажным, вымазанным в её же смазке пальцем по маленькому бугорку между её ног, и Тика не сумела сдержать стон. – Запомни, где я сейчас касаюсь тебя, и расскажи потом Карамону. Если он сам не сумеет найти это место, – насмешливо произнёс он. Его слова еле достигли ушей Тики, сходившей с ума. Сейчас она была рада даже этой насмешке – лишь бы он не молчал, взирая так равнодушно, словно она пустое место. Движения Рейстлина стали резче, он ускорил темп, заставив Тику запрокинуть голову, подставляя беззащитную шею. От каждого уверенного нажатия на то самое место, о котором он говорил, Тику заметно потряхивало, а перед её распахнутыми глазами мелькали разноцветные круги. Рейстлин продолжал ласкать в том месте, и Тика, сама того не замечая, начала подаваться бёдрами ему навстречу. Её руки в поисках опоры потянулись вперёд и ухватились за плечи Рейстлина, почти впиваясь в них ногтями. Теперь она практически висела на нём, пока он, не делая ни малейших попыток поддержать её, продолжал безучастные ласки. Тике было слишком, слишком хорошо. Поэтому ей хватило буквально пары движений, чтобы прогнуться в спине, открыть рот в беззвучном крике, и на самом пике произнести одно-единственное слово. Её сил хватило лишь на то, чтобы не закричать во всеуслышание, а сказать его тихо: – Рейстлин... То была не мольба, а почти молитва. Ей вновь вспомнилось недавнее мысленное сравнение Рейстлина с божеством. О, как она была права и как ошибалась! Она действительно почувствовала себя жрицей. Жрицей злого, тёмного бога, который отнимает, даже даруя, и забирает много больше, чем предлагает взамен. По телу девушки ещё гуляли отголоски пережитой страсти, когда Рейстлин сбросил с себя её безвольные руки и отступил назад. Брезгливо посмотрев на свои пальцы, он обтёр их об упавшее на пол одеяло. Тика, обессиленная и дрожащая, некоторое время просто сидела, прислонившись к стене и пытаясь оправиться. Потом она потянулась за одеждой, чувствуя себя опустошённой. – Ты… какой в этом был смысл? – спросила она охрипшим голосом, ещё надеясь на что-то. – Ты даже не получил никакого удовольствия, только доставил его мне. – Да. Я был первым, кто доставил тебе удовольствие. Когда ты в первый раз была на вершине блаженства, ты произнесла моё имя. И я знаю, что когда ты окажешься в постели с моим братом, то непременно вспомнишь об этом. Возможно, не один раз. Он подтвердил её мысли. Наконец она поняла его, но уже чересчур поздно. – Это неправда! – резко выкрикнула Тика, возражая больше самой себе, и вылетела за дверь, врезавшись в Карамона. – Тика! А я тебя искал. Зачем ты ходила к Рейсту? – немного недоуменно спросил он. – Я… я… прости меня, Карамон, – она обняла его обеими руками и зарыдала. – Тика, ты что, плачешь? Почему? Это… из-за того, что я натворил? – Нет… Я… Прости. Прости меня… Я предала тебя… Я… – Тика! Не надо! Я… я сожалею, что вёл себя так. Я вовсе не хотел… Ты очень умная, честная девушка, я знаю. Ты можешь общаться с кем захочешь, ты верна мне, – он успокаивающе погладил Тику по спине своими большими ладонями, отчего она тут же вспомнила прикосновения тонких пальцев его близнеца и зарыдала ещё сильнее. – Тика! Пожалуйста, прости меня! – Я… нет, я не злюсь на тебя. Больше не злюсь… – пробормотала она, глотая слёзы. – Ну, посмотри на меня, – ласково попросил Карамон. Тика послушно подняла глаза. Он стоял перед ней, всем видом выражая заботу и участие. Трудно было представить человека, менее похожего на Рейстлина, чем его брат в эту минуту. Тика улыбнулась через силу. Рейстлин был абсолютно прав. С этого дня он всегда будет нависать невидимой тенью над ней с Карамоном, своей усмешкой отравляя возможное счастье.