Untitled

Он не умеет танцевать, но очень старается. Когда Шерон этого хочет, – чтобы Брейк танцевал - ничего другого ему не остается. Пастельное платье с кружевными оборками вздувается весенним колокольчиком, неуклюжий слуга наступает госпоже на носок туфли – и вместо капризно надутых губ получает теплую улыбку. Старание оправдывает такие неудобства, как оттоптанные ноги. Свет из окон – янтарный, глаза – янтарные, ладони крепкие, но бережные. Брейк думает: похоже на то, что он тонет в медово-кленовой реке полудня, а тонкая девичья рука пытается удержать его на плаву. Хотя танец, конечно же, просто танец – в озаренном летними лучами зале, под перестук звонких каблучков, а вовсе не попытка обосновать затаенное желание никогда не выпускать эту маленькую ладошку тем, что воздух густ, как сладкая смола, и с силой тянет вниз. Он бы сейчас присел – с радостью. Ему душно, – виноват воротник – хочется выпить воды и совсем не хочется оттаптывать своей юной госпоже ее атласные белые туфельки, но взгляд кленовых глаз напротив так бесхитростно-нежен, что на слугу накатывает стыд: ну вот куда он сбежит, кому ее оставит, такую теплую и доверчивую? Сквозь шебуршанье солнечных лучей и шелест платья – на уровне эмпатически-бессознательном – она ловит его мысль и приникает к груди: не уходи, Брейк. Он не уходит, обнимает ее за точеные плечи и со вздохом – опять вы все поняли, моя госпожа – устраивает подбородок на ее макушке. - Минутка объятий как поощрение глупого слуги, совершенно не умеющего танцевать, - насмешливо изрекает он. – Слуга не заслужил, но ему приятно. - Дурак, - фыркает Шерон. Ее улыбку не видно, но она есть – у слова «дурак» слишком ласковое звучание. Брейк уже давно знает, что эти переливчатые нотки означают конец танцевальным мучениям – на сегодня, только на сегодня, завтра они начнутся вновь – и продолжение дня послеобеденным чаепитием, занятием несравненно менее смущающим и не грозящим опасностью отдавить ноги. - Пойдем пить чай, Брейк? - Пойдем. - Или еще немного постоим? - Постоим. - Определяйся уже. - Определился. Не убежит наш чай. Подбородку на чужой макушке слишком удобно, тем более, госпожа не возражает. Только щурит довольно глаза - медово-кленовые. Брейк тонет. С радостью.