Не предательство

У Рамиро отчаянные глаза. В них столько боли и гнева, что даже не верится, что этот взгляд принадлежит ему — вечному весельчаку, который даже убивает с улыбкой на губах. Наверное, это больно — думать, что тебя предал тот, кому доверял. А по этому взгляду можно однозначно понять, что именно об этом и думает Рамиро. — Как ты мог? — шипит он и Алан слышит в этом страшном голосе ужасающую гамму эмоций: тоска, разочарование, мука, ярость... а ещё Рамиро не верит — не хочет верить в предательство друга — это Алан тоже слышит в его голосе. Как объяснить ему, что никто никого не предавал? Что Эрнани сам пожелал, чтобы события приняли такой ход? Пока вокруг столько людей Оллара — никак. — Рамиро, прошу, давай поговорим в другом месте... — Алан почти умоляет. Он слишком устал за этот сумасшедший день, устал смотреть в глаза тем, кто говорит, что он спас всех — и слушать, как они же за его спиной зовут его предателем. Он хочет, чтобы друг ему верил. Но Рамиро не верит. Он кривится так, словно съел лимон. А затем выпрямляется, натягивает на лицо едкую усмешку и смотрит — зло и весело. — О чём, герцог, можно говорить с таким как вы? Алану знакома эта картина — он сотню раз видел, как Рамиро смотрит и говорит точно так же во дворце. С эориями, которые его ненавидят. С теми, кого сам Рамиро презирает. Алан почему-то никогда не думал, что так когда-нибудь будут говорить с ним. Это оказывается неожиданно больно. Алан прикрывает глаза ладонью. У него в голове весь день стучит набат и ему сложно думать, как бы ни сказать ничего лишнего при посторонних. А так хочется просто назвать этого гордеца дураком и объяснить, как всё есть на самом деле. Кровь в ушах стучит с такой силой, что на пару мгновений заглушает все звуки вокруг. Боли Алан не чувствует — только не понимает, почему лицо Рамиро оказывается так неожиданно близко. Лишь спустя два удара сердца он чувствует острое железо у себя в животе. — Зачем ты предал короля? Что такого мог дать тебе бастард, что ты забыл о своей Чести? — разъярённо шипит Рамиро ему на ухо. Алан цепляется за его плечи и смотрит на людей в комнате, окруживших их. Если они сейчас нападут, даже Рамиро не сможет выжить. — Я выполнил приказ Эрнани, — шепчет Алан. Это сложно сделать, когда хочется кричать от боли. Алан сильнее сжимает плечи Рамиро — нужно устоять и не упасть. Только не сейчас. Только удержаться в сознании. Стоит ему лишиться чувств и все эти люди нападут. Он не может допустить смерти Рамиро. Только не его. — Ты дурак! — Рамиро швыряет его к стене так, что у Алана темнеет в глазах. Кажется, он даже кричит. Рамиро вытаскивает кинжал из раны и разрезает одежду. Задирает кольчугу. — Не подходить! — рявкает он на собирающихся броситься убивать солдат. И Алан скорее чувствует, чем видит, как те испуганно отскакивают в сторону. Он слышит треск ткани и чувствует тепло рук Рамиро у себя на животе. Наверное, он всё-таки теряет сознание, потому что открывает глаза от того, что в губы ему настойчиво тыкают флягой. Алан пьёт, чувствуя, как по телу разливается жар касеры и немного приходит в себя. И видит склонившиеся над ним лица Рамиро и Франциска. — Будет жить, — хриплым голосом говорит Рамиро тому, кого недавно обозвал бастардом. Он вытирает рукавом пот с лица и Алан видит, что руки у него в крови. Франциск кивает. — Я пошлю за лекарем, — говорит он, отходя. Теперь Алан видит ещё, что комната абсолютно пуста — кроме них троих здесь больше никого не осталось. — Я мог убить тебя! — говорит Рамиро разъярённым голосом, схватив Алана за подбородок и заставив его смотреть себе в глаза. — Ты это понимаешь?! Если бы удар пришёлся немного в сторону, ты был бы мёртв! Алан улыбается почти искренне. — Но ты почему-то захотел, чтобы я жил. Алану ли не знать, что Рамиро никогда не промахивается.