Философский ответ на риторический вопрос

Этот случай произошел весной, в марте. Я был так увлечен, что - пусть простит меня преданный читатель! - умудрился забыть о нем, хотя все газеты Лондона перевирали случившееся почти целый месяц, пестрея красивыми заголовками. Основные действия почти отсутствовали, что я, как очевидец, не могу посчитать достойным репутации одного моего друга. А потому я сочту своим долгом более подробно изложить события тех теплых весенних дней, так скрасивших привычную суету будней и изменивших течения двух близких судеб. В тот вечер я все еще сидел у себя в кабинете, любуясь ярко-апельсиновым лондонским закатом. Моя душа изнывала от скучных, непрекращающихся дождей, и наконец ей улыбнулась удача. Покинув осточертевший продавленный стул и гору бумаг, я приоткрыл окно и, вдохнув легкий аромат свежести, застыл, наслаждаясь коротким единением с природой. Я думаю, что читатель не раз испытывал приторную сладость, когда, потеряв счет времени, забывал обо всем, просто радуясь моменту, истинной жизни, каждому вдоху, и потому наверняка простит отвлекшегося, скромного врача. Я пришел в себя, когда в кабинет осторожно постучали. Встряхнув головой, словно после обеденного сна, я пригласил войти позднего посетителя. Пациент, пришедший ко мне, показался мне смутно знакомым, но видимо из-за густых рыжих бакенбард и изъевших лоб морщин я не смог узнать его сразу. - Джон Уотсон! - вдруг воскликнул он. - Сколько лет, сколько зим! Мы же с выпускного и не виделись, - он добродушно засмеялся, обнимая меня сильными руками. Я растерялся лишь на мгновение, а потом меня охватила ответная радость: - Добряк Билли, как я рад снова тебя увидеть! Ты сильно изменился, тебя с первого взгляда и не узнать, - сказал я, рассматривая веселые серые глаза и рассыпавшиеся по щекам веснушки одноклассника. - И не говори, думать тошно, - здоровяк сел в кресло, глубоко вздохнув. - Ничего не радует, словно не живу, а существую: домой - на работу, с работы - домой... Опротивело мне это. - И кем же ты работаешь? Помнится мне: ты всем в классе говорил, что обязательно станешь военным, - я улыбнулся, но он в ответ лишь потер виски и еще раз вздохнул. - Из-за здоровья не сложилось: травма позвоночника. Но один хороший друг помог оправиться, подыскал мне неплохую работу. Я все еще работаю на армию, если можно так сказать, но уже головой. Выучился на криптографа, работа мне сразу понравилась. Зашифровываю секретную информацию, помогаю расследованиям, изучаю загадки чисел. Словом, кручусь в мире головоломок, - он легко постучал ладонью по голове. - Там я и познакомился с моей женой, - одноклассник слегка улыбнулся, и морщины его на секунду разгладились, напомнив мне того прежнего жизнерадостного мальчишку. - Нас было всего десять человек на штаб, работали всегда парами. Да уже и вышло так, что влюбились без памяти друг в друга. Я жил с Эмили три года. Мне всегда казалось, что ей не место в современном мире: она витала в облаках, читала модные французские романы, мало говорила, смотрела на мир сквозь розовые очки. Она мало смеялась, но при встрече со мной на ее тонких губах всегда играла улыбка, а в глазах проскальзывало что-то чистое и живое, чего я ни у кого никогда не видел. Я до сих пор удивляюсь, - его тихий смешок заставил меня нахмуриться - как мы, такие разные, умудрились полюбить друг друга. - Что же произошло? - в волнении спросил я, сжав кулак. Я не мог усидеть на месте и буквально ерзал вокруг стола, что-то беспристанно поправляя. Меня пугала его речь в прошедшем времени. - О, нет-нет, её не убили, Джон, - он тепло взглянул на меня. - Она пропала без вести. Точнее, я все еще надеюсь, что она жива. Не поверишь, но нет ничего хуже, чем недоумевать: жив ли тот, кого ты так любишь или нет, когда остается последняя надежда, и она прорастает в твоем сердце как сорняк, когда каждый день ты ждешь, что он вернется, воскреснув хотя бы для тебя! Я же подумал, что вполне понимаю его, но не подал вида и захотел перевести тему. Добряк Билли приложил палец ко рту: - Нет, Джон, выслушай меня, прошу. Она пропала три года назад, и с тех пор я живу в вечном сплине, в хандре, в одиночестве. Я знал, что рано или поздно изолью на кого-нибудь свои переживания и чувства, но не думал, что это будешь ты. Прости меня. Но в последнее время происходят такие странные события, что мои нервы совсем сдали, - он замолчал, словно раздумывая. - Я обещаю тебе, что в любом случае выслушаю тебя. Билли с надеждой взглянул на меня и опустил глаза. - Два месяца назад, - его слова прорезали острую тишину, - ко мне пришло письмо без обратного адреса. Там было всего несколько строк: мне предлагали работу, связанную с криптографией, за большой заработок. Условий было несколько, но они были вполне приемлемы и выполнимы: наниматель всегда остается инкогнито, а я не должен интересоваться личностью работодателя. В меня, конечно, это вселяло подозрения, но тогда, из-за нехватки денег, я ухватился за предоставленный мне шанс. Легкий шифр, приложенный к письму, и был моим первым заданием. Я должен был оставить решение на столике в близлежащем кафе и уйти. Разгадав его за обедом в китайском ресторанчике, я положил ответ на столик вместе с чаевыми и возвратился домой. К моему удивлению, обещанная сумма лежала в моем почтовом ящике, заботливо спрятанная в пакет, - он развел руки в стороны. - Мне присылали шифр каждую неделю, но последнее письмо было написано от руки и шифра в нем не было, - его щеки горели. Билли вскочил с кресла, положив на мой стол сложенный вдвое листок: - Джон, я... Я отвлекся, завидев на стене солнечный зайчик. - Ложись! - мой крик смешался со звоном стекла. Упав на Билли мгновением ранее, я быстро оттащил его под подоконник, порезавшись стеклом. Пуля задела его артерию - весь кабинет был в крови, а нога фонтанировала. Я оторвал рукав своей рубашки и, зажав кожу чуть выше ранения, схватил со стола карандаш. Едва я успел наложить жгут, в кабинет вломились врачи. Я помог доставить Билли в нужную палату, но осмотреть мне его не дали. Он все еще был жив, и лишь быстрая реакция хирургов могла помочь ему остаться в таком состоянии. Все еще не находя себе места, я осторожно вернулся в кабинет. Я впопыхах набирал номер одного знакомого следователя из Скотленд-Ярда - Стэнли Хопкинса. Хопкинс не раз помогал мне за небольшие ответные услуги: рассказы о Шерлоке, которые волей случая не попали в блог. Он поражался дедуктивным методом, мечтая овладеть им также, как и Шерлок Холмс. И если уж говорить о его навыках, то Стэнли был куда более сообразительным, чем другие полицейские. Сейчас, вспоминая о нем, я думаю, что судьба обошлась с ним несправедливо, когда тот, будучи в Америке, узнал о воскрешении своего кумира. Пока полиция Скотленд-Ярда не прибыла, я осмотрел глубоко врезавшуюся в стену пулю. Она сильно засела в стене, но я мог примерно предположить откуда был сделан выстрел. Однако то обстоятельство, которое делало меня увереннее в предположениях - солнечный зайчик, который я видел за мгновение до выстрела. Слава Богу, что многолетний опыт работы с Шерлоком научил меня быть осторожным: я инстинктивно решил, что это может быть схваченный в оптику огнестрельного оружия луч заката, и оказался прав. Не зря я так любовался солнцем - оно спасло жизнь моему другу. Сопоставив место падения солнечного зайчика и застрявшей пули, я понял, что выстрел был сделан с крыши соседней библиотеки. Схватив со стола записку, я метнулся вниз, где навстречу мне спешили служители закона. Я жестом остановил Стэнли, взъерошенного невысокого человека в бежевом пальто: - Поспешим, Хопкинс, нам нечего здесь делать! Я ринулся прямо по пожарной лестнице библиотеки наверх. - Замедли обороты, Джон, - сказал он мне, отдышавшись, когда поднялся на крышу. Он хотел сказать что-то еще, но, присмотревшись, побледнел как бумага, и, достав рацию, произнес: - У нас труп... Крыша соседней библиотеки. На поверхности лежала женщина. Ее волосы были испачканы кровью, а летнее платье, бывшее некогда светлых тонов, частично окрасилось в алые цвета. Болезненно худая, она зажала в тонкой руке газовый баллончик. - Не обольщайся, - проговорил я, подбежав к ней. – Она жива! Стэнли, зови врачей! - проверив пульс, я вскочил. Он кивнул в ответ и, буркнув что-то в рацию, принялся осматривать женщину. - Удар нанесен тупым предметом по голове, - осторожно, словно пробуя слова на вкус, начал он. - Возможно, силу не рассчитали, и удар вышел недостаточно сильным, чтоб убить ее. Вряд ли она и есть убийца. - Да и удар был рассчитан явно не на убийство, - я расхаживал по крыше, ожидая спасательной бригады. Тут я заметил в нескольких шагах от меня крупный предмет. Я наклонился и поднял брошенный, практически новый, футляр от музыкального инструмента. Я приоткрыл его, а затем, вздохнув, подозвал Стэнли: - Тупой предмет, о котором ты говорил – карабин, и из него же был сделан выстрел. Но зачем убийце прятать оружие в футляр от музыкального инструмента, да еще и оставлять его на месте преступления? Стэнли удивился: - Я думал, ты знаешь, что с оружием ходить по городу нельзя. А так спрятал, например, карабин, который, как ты видишь, более метра длиной в футляр из-под контрабаса, и никто ничего не заметил! А что касается того, что его бросили, то так довольно часто поступают некоторые шайки профессиональных наемников. На крыше было ветрено. - Ты видел, что она держала? – мгновенно сменил тему я. - Мне кажется, что опытный киллер не допустил бы попадания в оптику оружия света... Эта женщина... - Сержант, - к нам подошел молодой полицейский надменного вида с блокнотом, - пострадавшая опознана как Эмили Корнер, пропавшая без вести три года назад супруга Уильяма Корнера. Сверившись с записями, он уточнил: - В которого сегодня стреляли. - ...пыталась отвлечь киллера, - закончил я на автомате, соображая о смысле сказанного. Стэнли собрался с духом, и вслух начал строить предположения: - Если убийца метил в сердце и попал в ногу, то Эмили успела как раз вовремя, - Стэнли, по привычке, курил сигарету, - и только потом ее оглушили. Но какой смысл стрелять в человека, когда он находится в больнице? Для киллера это опасно, потому что это привлечет нежелательное внимание. Обычно они действуют осторожнее, например, когда их тяжело будет вычислить. Тут я высказал свое предположение, вмешавшись в его монолог: - Если его жена знала о нападении, то, вероятнее всего, ее знал и убийца, раз он ударил ее несмертельно. Мало того, раз он оставил Эмили в живых, он был уверен, что она его не выдаст. Мои выводы были определены, как "высосанные из пальца". Я был оскорблен, но виду не подал. Хопкинс продолжал задавать себе вопросы, пока я обдумывал возможные варианты. Большинство из них, как не странно, я связывал с политикой, так как Эмили работала в отделе криптографии. Ей надо было исчезнуть ради какого-то задания. Иначе почему она не связалась с мужем? Тут я вспомнил о том, что рассказывал Билли, и мои догадки подтвердились: его жена явно скрывалась, пусть и волновалась о муже. Он упомянул, что у него "были небольшие проблемы с финансами"? Вероятнее всего, раз уж в дело вмешалась Эмили, все было хуже. Я поежился, но постарался вернуться в реальность. Просто предположим, что Эмили и есть наниматель-инкогнито. Раз уж это она, то даже во время задания она сильно скучала по Билли... - Джон, очнись! - Стэнли потряс меня за плечо. - Корнер пришла в себя! Через три минуты мы сидели в холодной палате. - Эмили, - мягко произнес следователь, - Вы помните, как оказались на крыше? Она, растрепанная и рассеянная, полулежала в кровати, а ее вид ясно говорил, что ей нездоровится. Волосы сбились, а она едва реагировала на голос. - Я ничего не помню, - приложив ладонь к голове, ответила Эмили. - Вы помните, где провели последние три года? - Я помню все события, которые произошли со мной до свадьбы с Билли, - она подняла на нас более-менее осознанный взгляд. - А что было недавно... Словно напрочь вымело. - Спасибо за помощь, - следователь поднялся, тяжело вздохнув. - Поправляйтесь. Он вышел. В палате осталась только Эмили и я. Я понял, что Хопкинс был прав, когда, подходя к палате, сказал, что говорить придется мне. Прежде чем явиться к ней для допроса, я вспомнил о той записке, которую передал мне Билли, прежде чем кусок бездушного свинца не ранил его. «Ну почему же ты не сказал раньше, Джон? – воскликнул тогда Стэнли. - Это все объясняет!» На крохотном листке аккуратно было выведено два слова: «Я вернусь». Без сомнения, почерк принадлежал Эмили – мы получили на руки документы, где ей приходилось писать вручную, и сравнили. Для меня по-прежнему связь оставалась туманной, но Хопкинс, похоже, мигом сообразил в чем дело: «Джон, представь, что тебе приказали в срочном порядке явиться на фронт. Естественно, первым делом тебе приходить сообщить об этом своей жене – Мэри. Ты уезжаешь. Спустя какое-то время в газетах начинают печатать списки пропавших без вести и убитых. Бог знает почему, командование специально вносит в списки пропавших тебя. Тебе объясняют, что подобное произошло не только с тобой, но и с другими, потому что это важно для военной стратегии. Естественно, Мэри сильно расстраивается, плачет, не выходит на работу просто из-за ужасного состояния. Ее увольняют. Она лишается денег и имущества. Тебе приказано вернуться в Лондон и сохранять в секрете свою личность. Что бы ты предпринял, узнав о состоянии Мэри?» «Вероятно, попытался бы помочь материально», - призадумавшись, ответил я. «Но все равно, боюсь, на аферу с шифрами у тебя бы не хватило фантазии, - Стэнли вздохнул. – Ладно, предположим, что ты передал ей деньги через посредника. Ты волнуешься и скучаешь. Тебя предупреждают, что открой ты свою личность – тебя сочтут за дезертира. Военный трибунал очень строго относится к дезертирам во время войны, - я вздрогнул. – Что же ты можешь сделать, чтобы вернуться? Спустя какое-то время тебе в голову приходит замечательная идея: потерять память! Но как это сделать так, чтобы начальство узнало об этом не от тебя и при этом поверило? Правильно! Надо сделать это публично». И тут я понял, к чему он клонит. «Но зачем такие сложности?» «Женщины», - философски ответил Хопкинс. «Но у нее могут быть серьезные проблемы, если об этом узнают другие. От полиции дело непременно предадут огласке», - я заволновался. Стэнли потянулся за пачкой очередных сигарет. «Раз они так любят друг друга, что готовы на подобные жертвы, - он нервно крутил пуговицу на пальто, - то долго допрашивать ее я не буду. Если дело так или иначе затрагивает закон, то мне она не признается. Только вот что, - добавил он, - отдай ей записку. Она слишком легко объясняет произошедшее». Я не хотел начинать разговор резко, но все-таки не придумал, как лучше сказать и спросил Эмили напрямую: - Политика? – она подозрительно взглянула на меня. Для примера Стэнли использовал войну, но к жене криптографа данное обстоятельство отсутствия явно не подходило. Я добавил: - Вы можете мне доверять. Я - частное лицо, и у меня нет мотивов раскрывать тайны следствию, - в доказательство я передал ей злополучную записку из двух слов, которую Билли гордо именовал письмом. Она не стала ее раскрывать, виновато теребя листок. Не особенно охотно Эмили согласилась на диалог: - Ну, политика – слишком обобщенное понятие, - она коротко рассмеялась. - И Вы решили покинуть игру таким странным способом? - Симуляция потери памяти – один из лучших способов, которыми я в совершенстве владею. - Можете рассказать, что произошло поподробнее? - Краткость – сестра таланта, уж извините. То, что я делаю – очень опасно, но если мне удастся продержаться в состоянии мнимой забывчивости более пяти лет, то, думаю, меня окончательно вышибут из политики. Она стремительно двигается, и прошлые секреты вскоре никому не будут нужны. Чтобы все выглядело более правдоподобно, я наняла профессионального киллера. Прежде я договорилась с ним, что он будет стрелять не в моего мужа, а мимо него, а меня он несильно оглушит – так, чтобы я смогла прийти в себя – и засунет в руку газовый баллончик, мол, таким образом я защитила своего мужа, но из-за удара потеряла память. Спектакль мог пройти на «ура», если бы у нас с ним не возникла стычка. На крыше, когда я явилась, он попросил увеличить плату, чтобы он не стрелял в моего мужа. Киллер, помнится, сказал, что слишком опасно делать такую вылазку. Если никого не ранит, то его могут легко обнаружить. А так они направят все свои силы на госпитализацию. Денег у меня не было. Бандит не стал со мной церемониться и, расчехлив оружие, прицелился. Мои нервы не выдержали – я подбежала, толкнув его из-за всех сил, но, как оказалось, - она горько сжала губы, - он все-таки попал. Однако парень не растерялся и мгновенно огрел меня по голове стволом. Правда, работа была сделана на славу, - она горько всхлипнула, бросив взгляд на меня, - газовый баллончик он-таки всунул в руку, да и меня оставил в живых. Я благодарно кивнул, подумав, что не каждая провернула бы подобное ради своего суженного. В комнату постучали. Подумав, что это следователь, я бросился к двери. Но в комнату, неожиданно для всех, вошел больного вида Билли, правда, уже немного оправившийся от шока. Он, тяжело опираясь на костыль и ковыляя, подошел к кровати. Эмили заплакала от радости, а он спокойно ее обнял. Я прикрыл за собой дверь. Прислонив голову к холодной стене, я, вздохнув, произнес: - Шерлок, где же моя записка со словами: "Я вернусь"? Так или иначе, но Стэнли закрыл дело. Много времени прошло, прежде чем уже далеко не молодая пара разрешила мне опубликовать этот рассказ. Когда репортеры, приезжая к ним, расспрашивали о ее правдивости, те лишь смеялись, пожимая плечами. Так и закончилась столь необычная история о влюбленных криптографах, облетевшая весь мир.