Дом у Синего озера.

      «Томасу Трюмперу. Прекрасному собеседнику и очень хорошему человеку». Я сбился со счета, раз за разом открывая книгу и бороздя взором по витиевато выписанным на странице словам. Почти гипнотизировал и будто надеялся прочесть в них то, чего на самом деле не было. Я был для него лишь приятным собеседником и просто повстречавшимся однажды хорошим человеком. Прислав мне свою книгу, он поставил еще одну, пребольно вонзившуюся в моё потрепанное сердце точку.       Но, он обо мне не забыл... Вновь посеяв в моей, смирившейся с незавидной участью душе смуту и разбередив так старательно зализываемую всё это время рану. Это было тем единственным, что сейчас надо мной главенствовало и вопреки здравому смыслу, заставляло взволнованно трепетать.       Он обо мне помнил и я был счастлив принять в распростертые объятия огромным сугробом обрушившийся на меня факт, хотя моего положения это ни чуть не меняло. Я вновь себе противоречил, заливаясь безграничным счастьем от полученной весточки и тут же испытывал адские муки, добровольно глотая всю ту горечь, которой веяло от её сути.       В его поступке мне виделось желание извиниться и хоть как-то искупить передо мной несуществующую вину за то, что он не может ответить мне взаимностью. Я не отрываясь смотрел на адресованные мне строки и улыбался, ни на минуту не пожалев о том, что вся моя сущность принадлежала теперь этому человеку. Необыкновенному, нагло укравшему покой и привычную моему существованию безмятежность.       Едва оказавшись дома, я схватился за ноутбук и судорожно шарил по карманам, пытаясь отыскать выуженную из мусорной корзины бумажку. Разгладив ладонью кощунственно измятый мною же лист, я открыл электронную почту и старался собраться с мыслями. Спустя несколько минут бестолкового взгляда в монитор, меня хватило лишь на то, чтобы ввести в соответствующую строку имя адресата. Я не знал, что должен сказать кроме короткого «Спасибо!», которое набрал влажными от волнения пальцами и передернувшись от совершившегося в моей груди кульбита, отправил.       Мне очень хотелось так и остаться перед безмолвным чудом технического прогресса, посвятив себя управлению курсором, без устали заставлявшим страничку вздрагивать, а потом обновляться. Быстро отогнав от себя вовсе походившие бы на действия сумасшедшего позывы, я просто оставил компьютер включенным и отправился переодеваться, уже зная, чем себя займу в ближайшие часы.       Забравшись в кресло с ногами, я слепо шарил рукой по тумбе, пытаясь отыскать на ней уже порядком остывший кофе. Предпочитающий чтению коротание досуга за каким-нибудь фильмом или компьютерной игрушкой, я впервые так потерялся во времени из-за книги. Поглощая абзац за абзацем, я тонул в совершенно чуждом мне ощущении и почти физически чувствовал его здесь присутствие. Он звучал мягким тембром в моей голове и увлекал в тот мир, который однажды возник в его воображении. Это было странно – проникнуться не только сюжетом, но и осознанием того, что это не просто повествование, а мысли любимого тобой человека.       Тогда, в самом первом нашем с ним разговоре, я оказался прав. Это была не просто история о жизни, это была история о её превратностях и любви. Рассказ уносил меня в тридцатые годы прошлого столетия и начинался в небольшой деревеньке, куда в самом начале лета приехала молодая пара, только-только сочетавшая себя узами брака. Желая скрыться от городской суеты и докучавших советами новоиспеченной семье родичей, они арендовали небольшой домик у озера и были как никогда счастливы.       Небольшой, но очень уютный, он принадлежал местному художнику, который на теплое время года переселялся в маленький флигель и почти всё свое время посвящал живописи. Его пейзажи с переменным успехом продавались на небольших выставках, но на жизнь без особой роскоши вполне хватало. Прожив бок о бок добрую половину медового месяца, молодожены почти не пересекались с хозяином дома и обещали друг другу, что в следующем сезоне непременно сюда вернутся. Длившуюся несколько недель и норовящую перерасти в целую жизнь сказку, как водится, изменил случай.       Неожиданно получив телеграмму о том, что один из компаньонов фирмы скоропостижно скончался, молодой супруг вынужденно покидает дом у озера, обещая жене вернуться не позднее полудня следующего дня. Нехотя проводив мужа, она не знает, чем себя занять и решает насладиться хорошей погодой и побродить по простирающейся до самого горизонта живописной местности. Но, страдающая переменчивостью, погода преподносит ей досадный сюрприз и обрушивается на заплутавшую в лесу девушку сбивающим с ног ливнем. Растерянная и не на шутку испуганная, она не знает, в какую сторону ей теперь идти и отчаянно зовет на помощь, пытаясь перекричать шум разбушевавшейся стихии.       Бедняжка была услышана тем самым художником, которому также не посчастливилось вовремя добраться до дома и укрыться от ужасающей своей силой дождя. Приспособив в качестве зонта деревянный мольберт, он торопится доставить продрогшую и почти лишившуюся чувств фрау домой. Поглощенная паникой и колотящаяся в ознобе, она оказывается не в состоянии себе помочь и мужчине ничего не остается, как самому содрать с юного тела промокшее насквозь платье и взяться растирать озябшие конечности.       А ей, находящейся в полуобморочной прострации, только сейчас удается его как следует рассмотреть. Не помня себя, она касается ледяными пальцами разметавшихся по крепким плечам волнистых от влаги волос, заглядывает в небесно-голубые, глубоко посаженные и наполненные необъяснимой грустью глаза и ей вдруг кажется, что этот человек появился не откуда-то, а сошел к ней прямиком с полотна.       Они оказались слабы, не сумев противостоять разразившейся между ними страсти и еще не скоро вспомнили о том, что у каждого есть свой, до краев наполненный содержанием мир. Она ничего не рассказала супругу, будучи уверенной в том, что несмотря на случившееся, любит его и дорожит всем тем, что имеет. Лишь попросила досрочно расторгнуть договор об аренде и поскорее ухать, выдумав легенду о вдруг начавшемся плохом самочувствии и необходимости непременно посетить семейного доктора.       Но как прежде в её жизни уже ничего не было. Она очень скоро поняла, что нет больше никакой любви к человеку рядом с ней находящемуся, а все увещевания со стороны рассудка пусты и ничтожны. Душой она стремилась туда, где была всего лишь одна ночь и человек, которого она по сути почти не знала. Коря себя за то, что даже не попыталась это исправить, она лишь через много лет поняла, что прожитая ею жизнь пуста и до отвращения ей противна. Готовая свести с ней счеты, она однажды словно пробуждается ото сна и решает оставить давно налаженный, обеспеченный достатком быт и всё еще не чаявшего в ней души супруга.       Она не особо надеется на то, что художник по прежнему живет в доме у озера, но другого направления ей не нужно. Вернувшись туда, где по велению судьбы всё и закончилось, и началось одновременно, она находит своего любимого и с ужасом осознает, что не только её жизнь оказалась изломанной. Больной и влачащий нищенское существование, он больше не продал ни одной картины, хотя ими были заставлены все имеющиеся в помещениях стены. Каждая из них была ему настолько дорога, что он отвергал любую, даже не по меркам высокую цену. И всё потому, что на них больше не было лоснящихся яркими красками пейзажей. С тех пор, он не написал больше ни одного, целиком и полностью посвятив себя работе над портретами. И на каждом, вышедшим из под его кисти, был изображен один и тот же, полностью собой всё заслонивший человек.       Закончив чтение последней страницы, я устало запрокинул назад тяжелую голову и прикрыл разъедаемые воспалением глаза. Я часто дышал, пытаясь успокоиться и очень четко понимал, какое впечатление на меня произвел этот, за ночь проглоченный роман. Я будто читал между строк или же смотрел в кривое зеркало, видя в этой истории неприглядное отражение моей собственной жизни. Внимая льющемуся с шершавых страниц повествованию, я видел перед глазами не только выдуманных Биллом героев, но и очень хорошо мне знакомых, реально существующих лиц. Собственных родителей, себя и оставшегося в Штутгарте Йена и наконец того, кто был автором этой сложносочиненной жизни и кого я с такой легкостью от себя отпустил.       В моей, уже в который раз перевернувшейся вверх дном душе и спутавшихся мыслях был полнейший раздрай. Рассказанная Биллом история, будто содержала в себе подсказку и имела, пусть и продравшийся через тернии, но всё же счастливый конец. В отличие от моей, с поставленной на последней страницей жирной точкой, которую я собственноручно мог и страстно хотел превратить в многоточие.       Растерев и без того пылающие щеки ладонями, я вскочил с места и бросился к уже давно не подающему признаков жизни ноутбуку. Обновленная вкладка с входящими письмами заставила меня досадливо чертыхнуться, но разгоревшейся во мне прыти не поубавила. Метнув решительный взгляд на часы, добравшиеся своими стрелками до без четверти восемь, я наспех умылся ледяной водой и схватился за телефон. Ожидая отклика абонента, я рывками перемещался по комнате и скидывал в свой рюкзак документы и вещи, которые могли бы мне пригодиться. - Алло, - наконец прозвучавший в трубке, голос был заспанным и, похоже, не очень мною довольным. - Ева, мне нужно уехать на пару дней, - запыхавшись частил я, сразу перейдя непосредственно к делу. - Справитесь? - Что-то случилось, Том? - её молниеносно сменившаяся интонация, говорила о том, что сестра теперь точно проснулась. - Нет. Я... - Хочешь его разыскать? - она опередила меня с ответом, хотя я и не собирался с ним юлить. - Да. Затаившаяся на том конце, Ева молчала вызывая во мне призрак сомнения, которому я совершенно не собирался повиноваться. - Эта идея тебе кажется абсурдной? - Нет, просто... Я очень за тебя волнуюсь. - Я не могу так всё это оставить, понимаешь? - бросив собранный рюкзак к ногам, я еще раз взглянул на часы и убедившись, что вполне успеваю на девятичасовой поезд, устало рухнул на кровать. - Мне нужно хотя бы с ним поговорить! - Том, он как-то упоминал, что живет в Тиргартене. Попробуй разыскать его по телефонному справочнику. - Я тебя обожаю, ты в курсе? - хохотнул я и пожалел, что мы всего лишь говорим по телефону. - Взаимно, - теперь я слышал, что моя встревоженная малышка тоже улыбалась и окончательно убедился в верности своих намерений. - Только прикрой меня перед Мартой, ладно? Не хочу, чтобы она попусту переживала. - А меня терзать, значит, можно? - почти взвизгнув, сестра не преминула воспользоваться случаем и выказать свой сварливый характер. - Без тебя мне никак.       Закончив этот разговор на позитивной ноте, я вскочил на ноги и поспешил выдвинуться в путь. Ближайшая к нам железнодорожная станция была в пятидесяти пяти километрах и в моем распоряжении оставалось всего пятьдесят минут для того, чтобы успеть на проходящий здесь утренний поезд.       Прибавляя газу, я мчался по обрамленной заснеженными соснами дороге и безмерно радовался тому, что буйствовавшая вчера метель поутихла. Понимая, что превышаю допустимую для этого участка дороги скорость, я не мог совладать с захватившим меня в свои цепкие лапы возбуждением и внутренне дрожал, легко поддавшись, подстегивающему мои действия адреналину.       Добравшись до станции за каких-то тридцать пять минут, я оставил свой джип на засыпанной гравием площадке-стоянке и поспешил свериться с расписанием и купить билет. Курсировавших в северном направлении, в течение суток, здесь проходило три поезда, но именно утренний был наиболее востребованным и пользовался особенным спросом у жителей. Именно поэтому, небольшое здание станции не вмещало всех ожидающих и часть пассажиров была вынуждена коротать время до прибытия девятичасового состава непосредственно на перроне.       Заполучив проездной талон в автомате, я взглянул на почти образующие прямой угол стрелки висящего над моей головой циферблата и накинул капюшон. Кроме нервно переступавшего с ноги на ногу меня, на перроне было еще несколько человек, вскользь зацепив взглядом которых, я тут же отвернулся. Двое с рюкзаками и лыжами, супружеская пара и недовольно что-то до них пытающийся донести подросток, и невысокого роста мужчина, разговаривающий по мобильному телефону. Направив же взгляд в противоположную от этих попутчиков сторону, я задержался и даже обернулся в полкорпуса.       У самой стены, замотанная по самый нос в ярко-малиновый шарф, стояла девушка в руках которой был точно такой же переплет, что и утяжелял сейчас мой рюкзак. Я видел, как почти не моргая суетятся по тексту её глаза, стремясь поскорее встретиться с новой, несущей вожделенную информацию строчкой. Я замер и забыв о всяком приличии, не отрываясь смотрел на целиком и полностью поглощенную чтением девушку и ощущал нечто, неимоверно меня тронувшее и вот-вот готовое вырваться из покрытого завесой подсознания.       Вдруг опустив руки со всё ещё открытой книгой, она закрыла глаза и горько чему-то заулыбалась. В моей груди полыхнуло и неприятно обожгло вмиг затаившуюся и казалось, совсем переставшую стучать мышцу. На меня будто вылили ушат ледяной воды, заставив вмиг протрезветь и лицом к лицу столкнуться с до этого мнимой и очевидно, неверно воспринятой реальностью. « Вдохновение можно черпать не только среди вещей, Томас» - запульсировавшая в моем прозревшем мозгу фраза, жгла и хлесткими ударами била по восставшей во мне пару часов назад самоуверенности. Его история была лишь вымыслом, но не настолько изощренным, чтобы ей было место только в моей, отдельно выдернутой из общей массы человеческих судеб жизни.       Он просто подарил мне книгу и в этом не было абсолютно никакого, с умыслом закодированного и адресованного мне посыла. Нечаянно это осознав, я запрокинул голову и бесшумно смеялся, глядя в распростертые надо мной, синевато-серые небеса. Нащупав в кармане билет и скомкав его в кулак, я шагал прочь с платформы и больше ничего не чувствовал. Нагрянувшая в предрассветный час, моя эйфория меня скоропостижно покинула, оставив вместо себя ломающую тело усталость и заполонивший измученное сознание вакуум. Все эти часы, я держался на ногах только благодаря питавшему меня источнику надежды, который сейчас иссяк и практически лишал меня жизни.       Я не запомнил обратной дороги. И оказавшись среди родных стен, хотел только одного – не помнить и всего остального. Я стягивал с себя одежду и по-свински швырял её на пол, торопясь восстановить нарушенную мной же справедливость и дать лишенному в эти сутки организму отдых. Рухнув в кровать, я вцепился обеими руками в подушку и пытался расслабиться, надеясь, что сумею ото всего отрешиться и, как следствие, крепко заснуть.       Честно стараясь выдворить из разламывающейся головы каруселью вертящиеся мысли, я промаялся порядка двух часов, но в своём стремлении так и не преуспел. Мне оставалось только признать, что довлеющие надо мной эмоции были слишком сильны и абсолютно мне не подвластны. Засасывая меня в свой гибельный водоворот, они не считались с моими желаниями и влекли, как мне уже начало казаться, в пучину безумия.       В конце концов смирившись с тем, что справиться с самим собой у меня не получается, я поднялся, решив отправиться в «Два барсука» и занять себя делом. Да и людское общество, как я уже успел убедиться, шло мне на пользу и я хотя бы на время переставал думать о человеке, которому был совершенно безразличен.       Звякнув дверным колокольчиком и шагнув в теплое помещение, я тут же встретился глазами с управляющейся за стойкой сестрой. Держащая в руках кофейник, она тяжело выдохнула, но мне в этом её действии привиделось явное облегчение. Плюхнувшись на высокий стул, я несколько секунд молчал и бестолково рассматривал переплетенные в замок, свои пальцы. - Почему ты мне не сказала, что я идиот? - спросил я, не торопящуюся сдвинуться с места, кузину. - Потому что, ты им не являешься, - спокойно ответила Ева и наконец поставила кофейник на столешницу. - Разве ты бы меня послушал? Не дождавшись от меня ответа, она расцепила мои руки и взяла их в свои теплые ладошки. - Он бы оставил адрес и если хотел бы, то мог позвонить сюда, - перечислял я, вновь и вновь вынося себе приговор, который ещё утром так жаждал обжаловать. - Мог бы ответить на электронное письмо... Если бы хотел. Сестра молчала, подтверждая тем самым каждый мой довод и то, насколько я ослеп и тронулся рассудком. - Том, а давай съездим на выходных в город! Сходим в кинотеатр, объедимся карамельного попкорна, хочешь? - Ева трясла меня за руки и напоминала мне Марту, которая всегда так делала, если пыталась нас уговорить или успокоить. - Хочу, - заулыбавшись, я запросто с ней согласился. Поцеловав сестру в веснушчатую щеку, я поплелся поздороваться с тётушкой и подыскать то, к чему мог бы себя продуктивно приложить. - Томас, детка, ты почему здесь? - завидевшая меня Марта удивилась и пристально теперь рассматривала. - Ты не заболел? Встав на носочки, она коснулась губами моего лба и взяв за плечи, развернула лицом к окну. - Ева сказала, ты решил наведаться в Штутгарт по поводу восстановления на заочное отделение. Про себя ухмыльнувшись находчивости вышеупомянутой личности, я судорожно соображал, пытаясь соответствовать её выдумке. - Решил для начала отправить запрос по электронной почте. - Хорошо, а то у нас на сегодня есть доставка. Какой-то ты бледный... Может позвонить Кристиану, пусть тебя подменит? - Нет-нет, - я мотал головой и радовался тому, что мне так быстро сыскалось применение. - Я в порядке. - Ну, хорошо, - всё еще глядя на меня с некоторым подозрением, Марта взялась разъяснить уготованное мне поручение: - К половине первого нужно доставить именинный пирог Фишерам. Затем, вот эти кексы и пончики в художественную школу и три лимонных пирога в «Хижину». - Там кто-то уже поселился? - услышав последний пункт своего назначения, я заметно оживился. - По всей видимости, да. Хотя лично знакомиться никто не приходил, - пожав плечами, Марта всучила мне листок со своими записями и вернулась к поджидающим её в духовке пирогам. - Новоселье у них там, что ли? - буркнул я и шагнул к уже приготовленным коробкам.       Погрузив в машину всю подлежащую доставке выпечку, я уселся за руль и в очередной раз подивился тому, как мастерски судьба надо мной изгаляется. Я был готов хоть двадцать раз на дню смотаться по указанным Мартой адресам, кроме того, что был указан последним. Как бы невозможно глупо это ни звучало, но видеть в этом доме кого-то, кроме Билла, мне совершенно не хотелось.       Благополучно выполнив первую часть своего поручения, я развернул автомобиль и ехал теперь туда, где остались не только мои счастливые воспоминания, но и мимолетная вера в то, что я повстречал того самого человека. Но ни то, ни другое, мне больше не принадлежало и потому, я не спешил, намерено сбавляя обороты рычащего двигателя и оттягивая встречу с неизбежным.       Уже шагая по ведущей к дому дорожке, я нервно вертел на пальце ключи и испытывал нечто, очень сродное с испепеляющей и выжигающей всё изнутри ревностью. И, я точно помнил, что в прошлый мой визит подобного колющего чувства во мне не возникло и я был куда более вменяем и адекватен. Пытаясь взять себя в отчего-то трясущиеся руки, я глубоко вдохнул и выдохнул, и лишь после этого нажал на кнопку звонка.       Показавшееся мне бесконечным, моё ожидание не собиралось заканчиваться и на мой, уже повторный звонок, спустя пару минут всё еще не реагировали. Теперь, к моему пагубному чувству стремительно примешивалась злоба, которая и побудила меня нахально дернуть ручку и обнаружить перед собой неожиданно распахнувшуюся дверь. - Эй! Есть кто дома? - гаркнув внутрь, я стал стучать по не являвшемуся больше преградой деревянному массиву.       Жильцы не отзывались и мне ничего больше не оставалось, как шагнуть за порог и поставить свои коробки на пол. Непроизвольно обведя взглядом открывшееся передо мной пространство, я с удивлением обнаружил, что здесь ничего не изменилось. Передо мной не предстало ничего чужеродного, и мне на секунду показалось, что я ощущал присутствие того, кто жил здесь ранее. Очнувшись и сбросив с себя это наваждение, я поторопился сделать шаг назад и затворить за собой дверь, не желая выстудить протопленное помещение и всё же встретиться с новыми хозяевами. - Здравствуй, Томас, - вздрогнув от ударившего в мой затылок голоса, я выронил из рук ключи и не мог заставить себя обернуться.