Половой вопрос

Раунд второй. Глубокая ночь. Дворец. Коридор к спальне императора, эм, теперь императрицы, пусть и ненадолго. «Надо ловить момент», как любит говорить Тамахомэ. Впервые за знакомство с этим алчным хранителем Нурико последовал его совету: раз он решился на единственно возможную ночь с императором, который пока ещё пребывал в женском обличье, то действовать надо до конца. Теперь хранитель аккуратно шагал к заветным дверям навстречу своему шансу. Но не успел он открыть дверь, как Хотохори распахнул её прямо перед Нурико. - Так и знал, - утвердительно сказал император и подтолкнул остолбеневшего парня в комнату. Какое там подтолкнул: то ли Нурико от неожиданности пошатнулся и упал на ковер посередине комнаты, то ли Хотохори не рассчитал силы. Император закрыл дверь, после чего направился к сидящему Нурико и остановился перед ним. - Я требую объяснений. Это уже не шутки. Что тут говорить – понятное дело, зачем Нурико явился, поэтому виновато склонил голову и молчал. Молчал ещё и потому, что заклинание успело потерять свою силу – женского обличия как ни бывало. Хотохори расправил плечи и глубоко вздохнул, ожидая ответ. - Ваше Величество… - Что? - Я не мог иначе. Должен был попробовать. - И плевать, что думаю я, - просто кивнул Хотохори, - плевать, что чувствую. Нурико практически прочувствовал его злость: слишком уж цепко смотрел на него император. - И плевать, что я люблю Миаку. - Это не так, - тихо возразил Нурико, хотя на душе было не так тихо. Опять. Из-за пола проигрывает. Да ещё кому – девушке, которая кроме нахождения еды и приключений на свой зад ничего не может! Девушке, не замечающей, как её провожает взглядом император, как тот переживает. Кто? Кто наверху решил сделать его мужчиной, почему теперь не дает решить самому, кем быть?! - Ты действительно думаешь, что её любишь? - едко спросил Нурико, - Твои чувства к ней не более, чем самообман, чтобы не думать об одиночестве и тяжёлых буднях императорской жизни. Самообман, подкрепляемый тобой с детства, к тому же… Что думал ещё по поводу Миаки Нурико, императора не волновало - он просто врезал. Хотохори никому не позволит так говорить о лучшем, что есть в его жизни. Нурико же просто вытер кровь из уголка губ и продолжал, поднявшись с пола. - Да я уверен, что будь я женщиной, то был бы лучшей для тебя парой, - усмехнулся он, - и про одиночество знаю гораздо больше твоего. Когда в тебе видят только то, что хотят видеть, а истинную суть игнорируют. Когда тебе говорят про долги и обязанности, когда забывают сказать, что нужно быть собой и стараться не оставаться одиноким. Я много чего знаю и помню. Например, робкого красивого юношу, которого слишком рано сделали императором. Зато ему вовремя решили собрать гарем. Юноше, не спрятавшему вовремя свои эмоции. Хотохори отвернулся. Его взгляд заметался по комнате, пытаясь зацепиться за что угодно, кроме лица Нурико. Мыслями он вернулся в день, когда ему привезли девушек на выбор в гарем. Император запомнил тот летний день только потому, что лишь одна из девушек смотрела на него не с обожанием, надоевшим до тошноты, а с пониманием. Она выделялась именно этим пристальным взглядом, направленным в самые потаенные уголки души императора. Ему показалось даже, что неизвестная успела прочитать его и понять, насколько ему противен дворец, особенно советники, неменяющиеся вокруг лица… Но проверить свои догадки император так и не решился. Да и зачем? Нурико тоже прекрасно помнил тот день. Император вошел в зал – изящный, стройный, красивый… Настолько красивый, что казался небожителем. Естественно, что все отобранные девушки для гарема влюбились без памяти. Но только Нурико привык всматриваться глубже: утонченная красота императора сочеталась с серьёзностью и затаенными эмоциями. Вежливость, где-то даже отстраненность, и ощутимый ореол одиночества, барьер, через который не пробиться… Нурико слишком хорошо знал это чувство, чтобы его перепутать с чем-либо ещё. Император обвел взглядом замерших перед ним девушек. Одна... другая... Наконец, взгляд упал на Нурико, но мгновение – он продолжал рассматривать девушек. Дальше... дальше. С каждым «дальше» Нурико становилось отчего-то больнее. Но почему? Нурико выбрали тогда, однако... Шли дни, месяцы, а император так и не появился в гареме. Поэтому он решил обратить внимание императора какими угодно способами. Ни один не срабатывал. Единственный способ, который от Нурико никак не зависел, оказался подарком для него: боги сделали их обоих хранителями жрицы Судзаку. Для Нурико это был своего рода знак. Почему именно они? Мало быть императором, так ещё и хранителем? Что же такого сделал Хотохори в прошлой жизни, чтобы заслужить жизнь, полную одиночества, недоверия, без всякого намека на любовь и надежду обрести нечто больше, кроме уважения своего народа? - Ты тоже мог выдумать любовь ко мне, - выдернул его из размышлений Хотохори. - Нет, - Нурико аж передернуло от этой фразы, - я никогда не видел в тебе императора, несмотря на то, что обращаюсь только «Ваше величество». Это всего лишь этикет, который приходится соблюдать, чтобы иметь возможность быть рядом. Я вижу человека, который хочет простого тепла, верных друзей и любви. Я слишком хорошо помню вечер, когда Таски, Мицукаке и Тирико узнали, что ты – правитель их страны. Слишком хорошо видел, как ты пытался скрыть разочарованный взгляд. Конечно, ребята стараются общаться, но в какой-то момент дистанция становится всё больше. Хотохори внимательно слушал. Нурико подошел к нему, встал напротив. - В конце концов, сейчас ты не на троне, ты разговариваешь не с советниками сейчас, но с любящим тебя мужчиной, - горько усмехнулся он, - да я бы всё отдал, лишь бы быть женщиной, всё! Мать твою, я столько лет был рядом и ни разу не пытался ни одним намеком выдать свой истинный пол. Всегда держал дистанцию, чтобы ничего не разрушить. Но я всегда оставался подле тебя. Слишком хорошо знаю, насколько одиночество страшно - и больно, и грустно, и довериться некому, - Нурико закрыл глаза, и тихо повторил, словно заклинание, - поэтому всегда был рядом. Только ведь этого недостаточно… И если тебе всего сказанного мало, Хотохори, чтобы поверить в мои чувства, просто открой дверь, и я уйду. Тишина. В саду пела какая-то птица. Нурико беспомощно разглядывал Хотохори. Ждать ответ или отказ? – всё одно: томительно и больно. Только Нурико никак не ожидал, что вместо слов Хотохори потянет на себя, крепко обхватит его за плечи и поцелует. Нурико начал отвечать на поцелуй, потому что не ответить невозможно, слишком уж долгим было ожидание. Но Хотохори надавил правой рукой в грудь Нурико и мягко оттолкнул его. - Столько лет быть рядом и не назвать своего настоящего имени, что ты на это скажешь, Нурико? - Хотохори, прищурив глаза, разглядывал его. - Рюуэн, - нервно сглотнул Нурико. - Кто-нибудь знает? - Только ты. Император посмотрел на него. Нурико осторожно шагнул к нему, поднял руку и кончиками пальцев дотронулся до его шеи – очень осторожно, давая время отстраниться. По непонятной безумной причине Хотохори этого не сделал. Нурико целовал медленно, едва прижимаясь к губам, пробуждая теплое ответное чувство. Хотохори ухватился за его плечи и они, спотыкаясь, отступили чуть назад, к кровати. Нурико ощущал под пальцами бархатистую, очень горячую кожу и пульсацию, отдающуюся в ушах. Он чувствовал, как пальцы Хотохори цепко держатся за его плечи, как жар охватывает лицо, шею и спускается еще ниже, разливаясь по всему телу, а сердце готово вырваться из груди… Нурико ещё раз провел языком по губам, проникая внутрь. Когда их языки встретились, он застонал, едва сознавая это. Казалось, рухнула стена одиночества, которая долгие годы ограждала его от императора. Оставалась только тянущая напряженность и желание сделать все правильно, дать Хотохори к себе привыкнуть. В какой-то момент Нурико понял: он боится, что сейчас всё закончится, но ему нужно было убедиться, что император действительно его хочет. - Ты уверен? - Да. Очень слабые слова. Очень сильные руки. Император провел руками по плечам Нурико, чувствовал жар, охватившей лицо, и слабо завязанное кимоно упало на пол. Нурико в ответ развязал пояс юкаты императора. Ткань медленно стекла к его ногам. После чего он взял Нурико за запястье, слегка поглаживая кожу кончиками пальцев. Тот чуть задержал дыхание, свободной рукой дернул Хотохори на себя, прижал к себе вплотную и сделал подсечку, одним движением повалив на спину и прижав к кровати. Хранитель потянул его за запястья, прижимая их к подушке. - Неожиданно, - пробормотал Хотохори, его зрачки расширились, а дыхание сбилось, - какой приятный сюрприз. - Вас ждет много сюрпризов, Ваше величество. - Мог бы и без титула обратиться. Он двинул бедрами, прижимаясь к Нурико. Тот нетерпеливо прижался к нему в ответ, чувствуя, как член Хотохори встал. Нурико наклонился вперед только для того, чтобы начать целовать ключицы. Тело Хотохори напряглось, чуть выгнулось и замерло. Нурико не хотел сдерживаться, но одновременно не хотел спешить, не хотел быстрее. Он заскользил губами вниз, по груди и животу Хотохори, невесомо касаясь языком ребер, прислушиваясь к едва слышным вздохам, чувствуя их под своими губами. Хотохори потянул его за руки, привлекая к себе для очередном поцелуя, на этот раз глубокого и долгого. Он обхватил Нурико руками, поглаживая его спину и прослеживая пальцами линию позвоночника. Нурико протяжно застонал, не прерывая поцелуя. Он обнял Хотохори за талию и прижался нему, давая почувствовать возникшее в паху напряжение. Нурико видел, как его глаза потихоньку заволакивались желанием. - Слишком медленно, - хрипло прошептал он. - Двигайся же, демон тебя дери. Нурико рассмеялся. - Неужели у тебя ни разу с мужчиной не было, - пробормотал он, протягивая руку к соску Хотохори, - а то по дворцу много сплетен ходило… - Никогда, - прошипел тот, сдерживая стоны. Нурико не нашелся, что ещё сказать, отстранился и опустил руку, скользя ладонью по стволу. Хотохори не застонал, но напрягся, заскользил руками по кровати, царапая ногтями простыню. Нурико, не сдерживаясь, тёрся пахом о бедро Хотохори, совсем как мальчишка, спускаясь всё ниже. Касание разгоряченной кожи, жар и возбужденный Хотохори – никакое воображение не могло заменить реальность. Невероятность происходящего и ощущение рядом этого небожителя потрясающе возбуждала. Хотохори потянулся вперед, его член толкнулся Нурико в ладонь, и он застонал. Невольно, тихо, но так надломлено, что Нурико чуть не кончил от одного этого звука. Его взгляд затуманился, и он прижал ладонью собственный член в попытке сдержаться. - Можно мне… - выдохнул Нурико. - Есть кое-что… - Все, что угодно, - ответил Хотохори. Нурико кивнул, и это было единственным предупреждением для Хотохори перед тем, как он наклонился и взял в рот. Хотохори закричал в голос, забывая, что их могут услышать, задышал часто и глубоко, пытаясь не кончить прямо сейчас от потрясающих ощущений. Одно касание там, движение языком здесь, и, о Боги, душно, истомлено измученно. Нурико слизнул капли смазки, обведя языком головку, легкими поцелуями проследил вену, потянул за уздечку. Он старался растянуть каждое мгновение, распробовать императора, впитать в себя его запах и вкус. Обхватив член ртом, он начал медленно посасывать его, стараясь расслабить горло. Когда Хотохори сильнее толкнулся, сбиваясь с тягучего ритма, Нурико сжал в ладони напрягшиеся яички... Жар свил свои кольца внизу живота, пальцы поджались, и… нет. Нурико потянул Хотохори за плечи, притягивая к себе. - Вместе, - выдохнул он, опуская руку и сжимая оба члена в кулаке. Хотохори не слышит его слов, но инстинктивно прижимается ближе, жарко дыша носом в шею, толкается сильнее, скользя по влажной от пота коже, и наконец, бьется в оргазме, и, больше не сдерживаясь, стонет, низко, протяжно, и Нурико тоже кончает, путаясь пальцами в темных прядях. Несмотря на некоторый опыт, Нурико все же поразился тому божественному ощущению, которое прокатилось снизу вверх вдоль позвоночника, ударив в голову, лишив способности вообще о чем-либо думать. Он рухнул рядом с Хотохори, еще вздрагивающим от оргазма, и затих на несколько долгих минут. Всё это было слишком невероятно. Немного придя в себя, он сгреб одной рукой Хотохори, и они лежали дальше в объятиях, не желая нарушать эту приятную тишину. Нурико провел по послушным волосам Хотохори, поцеловал его в висок и тихо чертыхнулся. Император встрепенулся – за окном еле-еле проступала зеленая полосочка неба. До рассвета оставалось всего ничего. - Похоже, у богов своё понятие о времени, - Нурико не хотел встречаться взглядом с императором. - Не критикуй богов. - У меня есть на это все основания, - возразил Нурико. - Потом перечислишь. Нурико что-то начал спрашивать, но Хотохори прервал его, коснувшись пальцами губ. - А сейчас ты занят. Мной. Их судьбы и так были связаны до самого конца, но теперь о прочности вопрос не шел.

***

К вопросу об открытых окнах. Стражники свою службу вели исправно – к утру полудремали на посту, временами задавая бессмысленные вопросы, чтобы совсем не уснуть. - Слышишь, иволга поет? - Ага. ... - А это кто пел?! - Эм, будем считать что иволга, ладно?