Там, где заканчивается Зеленая Миля

Воды... Кто-нибудь, воды... Мистер Эджкум... Воды... Вспышка. Пить, прошу вас... Внутри жжет... Дайте мне воды... Вспышка. Сухой язык трется о не менее пересохшую слизистую рта, и этот осязаемый звук повторяется снова и снова. Это ли ад? Вспышка. Мы похоронили его. Мы просто забрали его тело и ночью увезли. Властям штата наплевать, что на самом деле происходит с телами казненных. Черт возьми, из них можно даже делать гамбургеры, главное, чтобы это не афишировалось. Проблем быть не должно. Их и не было. И именно в ту ночь мы с Гарри Тервилленгером увезли Джона, фамилия которого звучит как напиток, только пишется по другому. Когда мы забирали огромное тело, поднять которое даже вдвоем было трудно, в блоке стояла мертвая тишина. Мы почти всю ночь ехали, сменяя друг друга за рулем автомобиля. Я и не заметил, как мы пересекли границу штата Луизиана, лес, везде лес, стоящий на болотах, глупо было бы думать, что на границах штатов деревья будут менять форму и цвет. Мы просто ехали, сменяя друг друга и останавливаясь только чтобы наполнить бензобак и зачастую там же купить воды и еды. Иногда мы останавливались в придорожном кафе и заказывали полноценный завтрак, обед или ужин и молча ели. Сейчас меня удивляет то, что мы абсолютно не обсуждали, куда именно мы едем, и не составляли никакого маршрута, словно это не имело никакого значения. Мы просто знали, куда нужно ехать, пусть даже и не отдавали себе сознательного отчета. Что-то вело нас на северо-восток, и мы просто ехали, как одержимые. Это сейчас я удивляюсь тому, что в столь долгом переезде тело Коффи лежало в теплой машине и не издавало ни малейшего запаха, словно он не был мертв. Его тело не разлагалось. За двое суток практически непрерывной езды мы добрались до штата Мэн. Мне кажется, что иногда мы ехали по каким-то дьявольским дорогам, гребаным коротким путем, потому что где это видано, чтобы из Луизианы до Мэна можно было добраться за два дня на старой четырехколесной развалюхе? Иногда по ночам, когда я был за рулем, повинуясь странному импульсу, сворачивал с шоссе на какие-то странные колеи среди поля или леса, а старина Гарри спал, у меня начинало мутиться в глазах от постоянного всматривания в дорогу, и тогда боковым зрением я видел странные тени и силуэты фантастических растений. Думаю, это сказывалось напряжение, которое не отпускало нас всю дорогу. Иногда во время очередного наполнения бензобака, я видел свежие царапины и вмятины на машине, а один раз даже вытащил длинный шип, насквозь прошивший заднюю дверь. Думаю, Гарри тоже срезал путь. Мы не обсуждали это друг с другом. Мы вообще практически не разговаривали, постоянно сменяя друг друга за рулем. Пока один вел машину, второй спал. Возможно, это странно, но стоило мне выпустить из рук руль, на меня сразу же наваливалась сонливость, и я начинал проваливаться в странное забытье. Наверное, я что-то видел в своих снах, но каждый раз я просыпался с пустотой в голове. Сейчас мне иногда снятся сны, которые мне уже снились раньше. Странные сны. Я снова и снова прохожу тот путь и просыпаюсь. И каждый раз, я осознаю, что все это уже происходило раньше. Каждый раз я захожу все дальше. Каждый раз я с ужасом вспоминаю, что же там дальше. И каждое утро я забываю этот финальный момент сна. Каждый раз может стать для меня последним. Наш путь закончился в Ладлоу. Не знаю, чем этот городок лучше сотен таких же, через которые мы проехали, на меня он не произвел абсолютно никакого впечатления. Наш путь закончился, но для Джона Коффи он, наверное, только начался, ведь мы не могли похоронить его в людном месте. Проблема заключалась в том, что других подходящих мест, кроме как труднодоступного плато рядом с городом мы не нашли. Надеюсь, ему это место понравилось. Я практически не помню, как мы оказались на вершине. В моей памяти лишь туманные обрывки: Вот мой ноготь ломается, заставляя палец кровить, вот нога пытается протиснуться в трещинку в скале, чтобы получить необходимую опору, вот земляная крошка, которая сыплется мне на лицо из-под ног идущего впереди Гарри, вот тяжесть свертка с мертвым телом, который мы тащим на себе. И главная странность: тело Джона Коффи не окоченело. Даже спустя несколько дней после смерти оно оставалось удивительно мягким и гибким, хоть и холодным. Что ж... Джонни был необычным человеком, почему же, черт побери, после смерти ему не стать необычным трупом? Раньше я не задумывался, что есть нечто большее, чем тот придуманный ими же самими мир, в котором живет большинство людей. Нечто настолько большее, что этого никто не замечает, как рыбы не задумываются о воде, в которой проходит их жизнь. Тогда я был намного моложе чем сейчас. Кто я сейчас? Грязный одинокий постоялец дома престарелых, где получаю свою пайку и дневную прогулку до забора и обратно. Судьба не терпит несправедливости. Я - убийца. Столько раз мне приходилось класть свою влажную от пота руку на рубильник и вершить приговор людям, которые ничего плохого мне не сделали. И что же теперь? Я живу под неусыпным надзором в месте с ограниченной свободой и жду смерти. Суть груза на моей душе не убийства, которые я совершил за время своей работы. Суть моей вины в том, что однажды я позволил умереть невиновному. Можно сколько угодно говорить, что я был лишь исполнителем, а решение о казни принял суд, что Джон Коффи сам выбрал свой путь, что он устал жить, что настоящий убийца девочек тоже не избежал наказания... Говорить можно долго, и все сказанное будет правдой, как и то, что я убил невиновного. Впрочем, я - болтливый старик и снова отвлекся от того, что хотел сказать, хоть во всем этом и есть связь, но я погребаю ее под своей многословностью. Так вот, тогда я был уже не наивным юношей, года давали уже о себе знать, хотя старина Коффи и снял с меня часть груза, но моя душа уже понимала, что к чему в этом мире, и то, что открылось перед нами, повергало в ужас. И я боюсь до сих пор. Боюсь потерять свою надежду. Господи, я боюсь радоваться справедливости, которую вижу в своей жизни, я даже готов сесть на электрический стул, если это будет справедливым завершением всего того, что я сделал! Я боюсь поверить, что в день смерти моей Дженис я действительно видел Джона Коффи, потому что если это не так, то у нашего мира нет шансов. *************** Полиция позвонила после полудня. Полицейские задавали вопросы, но в их голосах не было подозрения. Пепелище на месте дома Джуда было еще горячим; полицейские выглядели бодро. Луис спокойно отвечал на их вопросы. Полицейские казались удовлетворенными. Они говорили на улице, и Луис был в шляпе. Это было хорошо. Если бы полицейские увидели его седые волосы, они могли бы стать гораздо любопытнее. А вот это было бы нежелательно. И еще Луис надел садовые перчатки – вещь тоже необходимая. Руки Луиса были окровавленными и изуродованными. В эту ночь он сидел еще долго после полуночи. Он приводил в порядок свои изуродованные руки, когда услышал, как хлопнула входная дверь. «Вот оно и случилось. Рано или поздно и ты вот так явишься домой», – подумал Луис Крид. Он не стал резко вставать с места, когда услышал тяжелые шаги. Там – Королева Пауков! Луис держал себя в руках. Кто-то остановился у него за спиной. Тишина. Холодная рука опустилась на плечо Луиса. Голос Рейчел показался ему скрипучим и каким-то недобрым. – Дорогой, – сказала она. Нет. Это Рейчел. Его дорогая жена Рейчел. Неудивительно, что она охрипла, все таки сейчас не лучшее время для ночных прогулок по лесу, пусть это и романтично. Простудиться сейчас легче легкого, даже среди его студентов к армии вечных "мисс легких простуд" добавились по настоящему заболевшие. Некоторые сразу остаются дома, а другие приходят на занятия и распространяют болезнь среди остальных. И этот процесс цикличен и продолжается до полного спада эпидемии, когда вечные симулянты остаются на дежурстве одни. – Дорогой, ты нужен нам – сказала она. – Мне и... Гэджу. Луис, наконец, позволил себе медленно обернуться и поднять взгляд. Он на автомате продолжал втирать в израненные руки крем и разглядывал Рейчел. Внезапно Луис Крид успокоился. Его жена была немного бледна, выглядела уставшей и была вся перемазана землей: лицо, руки, тело, одежда... Ничего сверхъестественного, всего лишь пару часов забот со стиркой одежды и уборкой следов на полу и на стенах. – Конечно, милая. Вы - все, что у меня есть. – Луис устало потер тыльной стороной ладони лоб. – Думаю, тебе стоит принять душ, а потом мы поговорим об этом. Лицо Рейчел исказила гримаса, на мгновение сделав его застывшей уродливой маской, но потом она как ни в чем не бывало улыбнулась и согласно кивнула головой. Луис с нежностью смотрел на ее удаляющуюся спину, пока его жена не вышла из комнаты. Почти сразу же в ванной включился душ, наполнив дом плеском воды. К тому времени как она вернулась, Луис уже закончил обработку рук и неторопливо проводил инспекцию содержимого холодильника. – Завари, пожалуйста нам чай, – кивнул он на уже несколько минут свистящий чайник, – а я пока сделаю несколько сэндвичей. Рейчел поставила на стол две чашки и аккуратно насыпала в них заварки, потом, словно маленький ребенок, обхватила бока чайника двумя руками и налила кипяток в кружки, после чего поставила чайник на место. Ее ладони покраснели, а кое-где кожа, прилипшая к горячему металлу, попросту оторвалась, но Рейчел этого не замечала. – Тебе стоит внимательнее относиться к своему здоровью, – заметил Луис, пододвигая к ней один из сэндвичей. – Ты и Гэдж - все, что у меня есть. Ешь! Рейчел послушно напихала в рот сэндвич и начала бесстрастно двигать челюстями, не обращая внимания на выпадающие из ее рта кусочки. – Ты хотела со мной о чем-то поговорить? – наконец спросил Луис, отставив в сторону свою кружку с еле отпитым чаем. Челюсти Рейчел замерли в неподвижности, а потом она широко раскрыла рот, вывалив на стол куски изжеванного сэндвича, мешающие ей говорить. – Нам нужна твоя помощь, – снова повторила она, внимательно наблюдая за реакцией мужа. – Ты же знаешь, как я люблю вас, – проникновенно ответил Луис, взяв в свои руки обожженную ладошку Рейчел. – Просто расскажи мне, что случилось. И, кстати, почему Гэдж еще не дома? Детям в его возрасте в такое время находиться на улице совсем непозволительно. – Он скоро вернется в свою постель, – пообещала Рейчел. – Он сейчас в гостях. Под присмотром. – А, да... Конечно, – Луис устало потер глаза и внезапно пожаловался. – Знаешь, я так устал в последнее время... Столько забот, что у меня все просто валится из рук, постоянно забываю о чем-то, еще и этот пожар у Джада... – Я знаю отличный способ расслабиться, милый, – Рейчел поднялась из-за стола и протянула руку с висящими на ней лохмотьями кожи Луису. – Давай поднимемся в спальню и... поможем друг другу... Я люблю тебя, Луис. – И я люблю тебя, Рейчел. Он притянул ее к себе и поцеловал, не обращая внимания на привкус земли на губах, смешанный со вкусом сэндвича с тунцом. В рот попало несколько песчинок, но это была мелочь по сравнению с тем, что его любимая жена была рядом. И Луис позволил увлечь себя вверх по лестнице в спальню. *************** — Джон! — Да, миз Элли. — Джон, я ведь просила тебя ночевать в доме! — Простите, миз Элли. — Ты каждый раз повторяешь "простите, миз Элли", но каждое утро я нахожу тебя здесь! Маленькая старушка, едва достающая своему собеседнику до пояса, стояла, уперев руки в бока, и, задрав голову вверх, отчитывала огромного чернокожего мужчину словно мальчишку. Тот стоял, смущенно опустив голову и не знал куда деть свои огромные ладони. Джон Коффи, а это был именно он, был одет в клетчатую фланелевую рубашку и джинсовый комбинезон и подвернутыми выше щиколотки штанинами. Элеонора Чандлер сначала пыталась одевать его, по ее словам, в более приличествующую молодому джентльмену одежду, но размеры огромного тела Коффи не оставляли особого выбора. Сейчас на его ногах красовались впечатляющего размера сандали на липучках, которые делались на заказ в ближайшем городе Касл-Роке у старого сапожника - старого друга Элеоноры. Восьмидесятипятилетняя миз Чандлер до сих пор иногда удивлялась и качала седой головой, похожей на одуванчик головой, когда Джон старательно проглаживал липучки на своей обуви. Завязывать шнурки он так и не научился. Элеоноре Чандлер было семьдесят два года, когда однажды ночью она услышала странные звуки за стеной дома. Вооружившись стареньким винчестером, который не стрелял, но выглядел достаточно грозно, она вышла посмотреть, в чем дело. Она по привычке ожидала увидеть енотов, роющихся в мусорном баке, поэтому была очень удивлена, увидев огромную тень у стены своего дома. А потом она услышала очень тихие всхлипывания. — Кто здесь мокрое дело разводит? — сварливо поинтересовалась она. Когда из тени под лунный свет вышел огромный чернокожий мужчина, размазывающий по лицу слезы, Элеонора, привычным жестом уперев руки в бока, критически оглядела его рваную перемазанную землей одежду и отметив выражение полнейшей беспомощности на лице, взяла ситуацию под свой контроль. — Ну и как тебя зовут? — Джон Коффи, мэм, пишется как напиток, только буква другая. — Значит так, Джон Коффи. Во-первых, я не мэм, называй меня миз Элли. Во-вторых, Я никому не разрешаю реветь возле моего дома. В третьих, тебе нужно переодеться и поесть. Она удовлетворенно кивнула, когда негр послушно перестал плакать, и решительно подтолкнула его своим маленьким кулачком по направлению к двери. Первым делом она накормила своего неожиданного гостя, разогрев картошку и бобы, оставшиеся от ужина, и добавив к ним копченую куриную ножку. После, нагревая ведра с водой, она заставила его помыться. Внимание Элеоноры привлекли следы ожогов на запястьях и щиколотках Джона, но он не смог вспомнить, откуда они взялись. Решительно перебрав гардероб умершего восемь лет назад мужа, Элеоноре удалось найти несколько вещей, которые налезли на Джона. А следующим утром она лично съездила в Касл-Рок и купила одежду больших размеров. Так в ее жизни появился человек, заменивший ей погибшего на войне сына. Джон Коффи так и не вспомнил, откуда он пришел. Иногда он сбивчиво говорил, что лежал в странном месте. Было тяжело дышать, и рядом был кто-то страшный, который рассматривал его. Это продолжалось очень долго, пока однажды Джону не удалось убежать. Но по ночам этот кто-то теперь ищет его, потому что хочет убить, чтобы Джон никогда не вернулся. И никаких воспоминаний о детстве или работе. И каждый раз Джон отказывался ночевать дома, уже на вторую ночь сбежав в пристройку. Он включал свет и проводил на мешках всю ночь. А утром извинялся. Днем он помогал хрупкой маленькой Элеоноре по хозяйству, иногда очень удивляясь некоторым вещам, которые явно видел впервые. Элеонора еще немного постояла, ожидая, что Джон скажет "Миз Элли, я больше не буду", но и на этот раз обещание не прозвучало. Она вздохнула и внезапно улыбнулась, словно засветившись изнутри. Увидев ее улыбку, Джон тоже с облегчение заулыбался. Не смотря на сварливые интонации и острый язычок, миз Элли была добрым и отзывчивым человеком, ей удалось сохранить свой молодой характер, даже не смотря на то, что тело состарилось. Джон осторожно приоткрыл перед ней дверь и пошел следом за семенящей мелкими шажками старушкой. Она каждое утро готовила ему на завтрак его любимые блинчики с джемом, а иногда и яичницу с беконом, и всегда следила, чтобы все было съедено до последней крошки. И сегодня ночью Джон Коффи почувствовал, что должен вернуться. Вернуться и... что-то с этим сделать. — Миз Элли. — Да, милый, — ласково отозвалась Элеонора, вытирая мокрые сморщенные руки кухонным полотенцем. — Миз Элли, мне нужно вернуться. — Куда вернуться, Джон, ты о чем? — казалось, Элеонора внезапно постарела лет на десять. — Ты... Ты хочешь уйти? — Миз Элли, там... Там случилось что-то очень плохое. Я... Я могу помочь. — Где случилось? Что случилось? Джонни, я тебя не понимаю... — Элеонора дрожащими руками подняла чашку с чаем и немного отпила. — Это опасно? Немного подумав, Джон Коффи кивнул. — Я пойду с тобой! — решительно произнесла Элеонора Чандлер и поднялась из-за стола. Даже стоя, она была ниже сидящего Джона, но, казалось, что она возвышается над ним, отдавая резкие указания и задавая вопросы. — И что это за место? Ты знаешь, где оно? Как туда добраться? — Миз Элли, Вам туда нельзя, — покачал головой Коффи и виновато посмотрел прямо в глаза. — Если я никуда не еду, то и ты никуда не едешь, а сидишь дома, понятно? — Элеонора просто вспыхнула от возмущения. — Перечить он мне тут будет! Огромный мужчина сжался под таким яростным напором миниатюрной старушки и ему ничего не оставалось, кроме как согласно кивнуть головой, соглашаясь на все условия. — То-то же! Хорошо еще хоть совести хватило дождаться утра, а не исчезнуть ночью, — уже тише проворчала Элеонора и шлепнула Джона мокрым полотенцем по плечам. — Куда нам нужно. — Я помню.... Могу нарисовать... — неуверенно предложил Джон и потянулся за карандашом. Элеонора три года не оставляла попыток научить его читать и писать, но особых успехов не было. Буквы так и остались для Джона Коффи чем-то таинственным и малопонятным. —"Лад... лау" — прочитала Элеонора неуклюжие каракули, выведенные на утренней газете. Буквы частично перекрывались заголовком о сгоревшем доме, в котором погиб мужчина. И произошло это в ... Ладлоу. — Ладлоу! Ну конечно, Ладлоу! Не так уж и далеко... Она нахмурилась. Джон Коффи осторожно поглаживал своими пальцами фотографию Джуда Крэндалла, именно так звали погибшего в том пожаре. — Ты его знал? — спросила Элеонора, проследив взглядом за движением руки. — Нет, миз Элли. После недолгих сборов, Элеонора завела свой старенький бьюик. Джон Коффи привычно разместился на заднем сиденье поджав ноги. — Ночью они сильнее, — внезапно сказал он. — Кто сильнее? — поинтересовалась Элеонора, поворачивая руль и выезжая на дорогу. — Все думают, что... он... один, — прошептал Джон, глядя куда-то вдаль. — А на самом деле? — А на самом деле их много. Весь остальной путь они проделали за два часа. Молча. — Куда дальше, милый, — спросила Элеонора, остановившись в центре небольшого города. Джон Коффи закрыл глаза и прислушался. Его рука медленно и плавно поднялась с колен и застыла, указывая направление и лишь иногда поворачиваясь, словно стрелка компаса. Элеонора неодобрительно поглядывала на сидящего с отрешенным лицом и закрытыми глазами Джона, но помалкивала, не решаясь нарушить хрупкое состояние сосредоточенности. Она придерживалась мнения, что каждый имеет право на свои собственные тайны в жизни. А в жизни этого огромного ребенка, который только выглядит взрослым, тайны, определенно были. Его появление, его шрамы, его вымазанная землей одежда, его неосведомленность в современном мире... За всем этим стояло что-то очень странное. Плохое и странное. А Элеонора знала, что есть странное, а есть Странное. Пожалуй, ситуация с Джоном Коффи, плакавшим ночью у ее дома, а сейчас показывающим направление, была именно Странной. Вдоль позвоночника внезапно словно окатило холодом. Элеонора резко свернула к обочине и затормозила. Такое у нее уже случалось. Давным-давно забытое ощущение из далекого детства. Это было, когда.... Элеонора сжала виски побелевшими пальцами. Это было, когда... Боль в голове стала невыносимой, внезапно сменившись ясностью. Это было, когда пропал ее младший брат. Это произошло, когда они с родителями жили в Дерри. Наконец, воспоминания отхлынули, и Элеонора смогла продолжить свой путь. За время вынужденной остановки Джон Коффи даже не шевельнулся, продолжая указывать вытянутой рукой путь. Элеонору продолжал бить озноб, очень сильно захотелось курить. Она бросила курить, когда ее мальчик вернулся в оцинкованном гробу с войны. Сама мысль о сигаретах стала противной, об этом горьком дыме, заполняющем легкие. Но сейчас рука сама потянулась к бардачку за пачкой, но там были только смятые салфетки и потертая карта штата Мэн. Элеонора решительно нажала на педаль газа и поехала вдоль улицы, выискивая глазами магазин. И ей повезло. За поворотом стоял уличный торговец, продающий газеты, зажигалки, сигареты и прочую мелочевку. Жадно выцарапав сигарету из заполненной пачки, Элеонора прикурила и жадно затянулась. Одной затяжки ей хватило, чтобы зайтись надсадным кашлем. Выбросив недокуренную сигарету, Элеонора поехала дальше, едва сдерживая слезы. Когда огромная черная ладонь мягко опустилась на ее плечо, Элеонора вздрогнула от неожиданности, но послушно остановилась. Глаза Джона были снова открыты, и он улыбался. Как обычно - немного смущенно и по-детски. И Элеонора не могла не улыбнуться в ответ, и как только губы изогнулись, она почувствовала, что слезы, подкатывающие изнутри, внезапно исчезают. С момента своего появления большой неуклюжий Джон принес умиротворение в жизнь Элеоноры, и сейчас он снова успокоил бурю чувств в ее душе. *********** Машина неброского синего цвета остановилась перед домом. Луис Крид прекрасно видел ее через занавески спальни на втором этаже. Рейчел была рядом с ним, но смотрела не в окно. Казалось, она прислушивается к чему-то в то время, как ее взгляд был слепо устремлен в стену рядом с окном. — Это он, — глухим голосом произнесла она. — Он пришел. Он хочет убить нас. Луис дернулся от ее слов. — Не говори так, — попросил он, сжимая кулаки. — Убить. Убить. Убить. Убить, — монотонно продолжала Рейчел. — Убить всех нас. — Замолчи! Я не позволю! Не позволю! — Помоги мне убить его, — внезапно низким голосом мурлыкнула Рэйчел. — Вкусить тело Его... — Ты молишься? — удивленно обернулся Луис. — Раньше ты этого не делала... Даже когда Гэдж... Когда Гэдж... Когда с Гэджем что-то случилось... Луис мучительно потер лоб, стараясь вспомнить, но не смог. — Рйчел, дорогая, где Гэдж? — Милый, он у соседей, я ведь уже говорила тебе, — в голосе Рейчел появилось плохо скрываемое раздражение. — Здесь слишком опасно. — Прости, дорогая, я просто волнуюсь... За тебя... И наших детей. — Убей его. Он убьет нас. Убей его. Убьет нас. Убей! Убей! Луис потряс головой. Голос Рейчел... Изменился. Стал другим. Это было не похоже на тот голос, в который он когда-то влюбился. Этот голос пугал. Из машины вышли двое. Луис Крид сразу же отвлекся от своих мыслей и жадным взглядом уставился на них сквозь занавеску. Огромный негр и на его фоне кажущаяся совсем крошечной старушка. Тем не менее, не смотря на свои впечатляющие размеры, негр не казался опасным. Маленькая старушка вела себя бойко и уверенно, но выглядела той, кем и была - маленькой старой женщиной. Где тот, о ком говорит Рейчел? — Дорогая?... — Негр! Убей этого вонючего негра! — завизжала Рейчел. Ее лицо исказилось, обнажив запачканные землей зубы. Обожженые облазящие лохмотьями пальцы скрючились, стараясь дотянуться до невидимого горла. — Убей этого гребанного черномазого! Крик Рейчел подстегнул Луиса, заставив потерять последние капли рассудка. Ее голос, он сводил с ума. Луис вышел из спальни и спустился вниз на кухню, оглядываясь в поисках подходящего оружия. За его спиной бесшумной тенью появилась Рейчел. — В кладовке, — шипящим голосом подсказала она. — Там. В кладовке. Луис послушно распахнул настежь дверь и увидел лопату, измазанную глиной. Деревянный черенок привычно лег в руки, заставив заныть свежие мозоли. Перехватив лопату поудобнее, Луис вышиб ногой входную дверь и выбежал на улицу, готовый защищать свою семью даже путем убийства. Но там никого не было. Старый синий бьюик исчез вместе со странной парочкой из негра и старухи. Куда же они могли деться? В голове Луиса снова зашевелились смутные образы и воспоминания. Он что-то знал, что могло бы помочь их найти... Что-то... Что-то случилось. Что-то нехорошее. — Дорогая, где Гэдж, — сквозь слезы поинтересовался Луис, повернувшись к вышедшей из дома Рейчел. Лопату он держал в бессильно опущенных руках. И от ответа Рейчел у него внутри все сначала похолодело, а потом занялось жарким пламенем. Адским огнем мести. — Он убивает нашего Гэджа. Он убивает его прямо сейчас. Луис взвыл и побежал, волоча за собой лопату, металлическая часть которой с омерзительным скрежетом скребла по асфальту. Ноги сами несли Луиса, словно он знал, куда он направляется. *************** — Миз Элли, здесь опасно, — в который раз повторил Джон, бережно поддерживая Элеонору под руки, а в некоторых местах просто перенося ее на руках как ребенка. — Джон, сколько раз можно тебе повторять, я не могу оставить тебя одного, — в который раз отвечала Элеонора с усталостью в голосе. — Я потеряла одного сына, когда он был далеко от меня. И сейчас я не могу позволить забрать моего второго сына. Наконец, Джон Коффи остановился и бережно опустил Элеонору на землю. Последний отрезок пути он нес ее на своем плече. Старушка с удивлением огляделась по сторонам. Они стояли на краю плато. Недалеко каменистая земля была взрыхлена, словно... Словно кого-то там недавно похоронили. Еще чуть дальше виднелась старая яма с осыпавшимися краями. Взгляд Джона остановился на ней и внезапно наполнился ужасом. — Нет! Нет! Не смотри на меня! — он упал на колени, обхватил своим ладонями тонкие плечи Элеоноры и разрыдался. Элеонора подняла руки и нежно погладила его по голове. События той ночи снова всплыли в ее памяти. Шрамы, испачканная землей одежда и сон при свете. Это было Странно. Так же Странно, как и исчезнувший из запертой ванной комнаты Роберт. Ему было шесть. Ей было восемь, и это она заперла его тогда, а потом стояла под дверью и слушала, как он кричит от страха. А потом крики внезапно прекратились. Когда маленькая Элли открыла дверь, там уже никого не было. И сейчас, глядя на могилу своего Джона, она расплакалась. Джон Коффи тем временем успокоился и внезапно одним легким движением поднялся на ноги. Его взгляд был устремлен в небо, а на губах появилась улыбка. Его черное покрытое потом лицо, казалось, излучало свет. Потом, не меняя своего положения, он вдруг заговорил: — И пришли на другой берег моря, в страну Гадаринскую. И когда вышел Он из лодки, тотчас встретил Его вышедший из гробов человек, одержимый нечистым духом, он имел жилище в гробах, и никто не мог его связать даже цепями, потому что многократно был он скован оковами и цепями, но разрывал цепи и разбивал оковы, и никто не в силах был укротить его; всегда, ночью и днем, в горах и гробах, кричал он и бился о камни; увидев же Иисуса издалека, прибежал и поклонился Ему, и, вскричав громким голосом, сказал... Голос, чистый и звучный, внезапно был прерван вскриком на спиной Джона, заставив его на мгновение запнуться, но он продолжал: — что Тебе до меня, Иисус, Сын Бога Всевышнего? заклинаю Тебя Богом, не мучь меня! Ибо Иисус сказал ему: выйди, дух нечистый, из сего человека. И спросил его: как тебе имя? Луис, занесший лопату над лежащей на земле Элеонорой, внезапно замер. Прямо перед ним по отвесной скале на плато вскарабкалась Рейчел. Ее ладони были содраны до костей, которые нервно сжимались, сокращая связки. Костяной перестук завораживал. — Легион имя мне, потому что нас много... — чужой низкий голос Рейчел разнесся по плато, заставив Джона улыбнуться. — Идите. Тело Рейчел внезапно обмякло и осело на землю. Каменистая почва вокруг нее зашевелилась, взрыхляясь, словно кроты одновременно стали прокладывать свои пути, а потом все эти дорожки устремились к Луису, заставив его провалиться по колени под землю. Внезапно его кожа зашевелилась, словно кто-то под нее заполз, а лопата выпала из разжавшихся ладоней, ударив Элеонору в грудь. Луис закричал. Казалось, сотни голосов слились в этом крике. Возня под кожей становилась все сильнее, пока мужчина не превратился в бесформенный дергающийся шар, покатившийся к краю плато. Визг не прекращался до тех пор, пока откуда-то снизу не раздался глухой шлепок. Наступила тишина. Джон внезапно опустил голову и медленно осел на землю, приходя в себя. Его лицо больше не светилось. Что бы это ни было, оно ушло из него полностью. — Миз Элли! — увидев неподвижно лежащую старушку, Джон на коленях пополз к ней. — Миз Элли, я ведь говорил, что здесь опасно! — А я говорила, что со мной ты в безопасности, — хрипло дыша отозвалась Элеонора. — Кажется этот ублюдок мне своей лопатой несколько ребер сломал! Джон Коффи осторожно положил свои ладони на ее иссушенную мерно вздымающуюся грудь и закрыл глаза. И ничего не произошло. — Кажется, придется тебе отнести меня к доктору, сынок, — проговорила Элеонора и закашлялась. — Справишься? — Да, миз Элли. Вам придется немного потерпеть. — Потерплю, Джонни.