Молния (анатомия: Рихард)

Больше всего на свете Кристиан в эту минуту хотел бы оказаться у себя дома. В укромном уголке дальней комнаты, в уютном кресле, развёрнутом к окну с нежно-бежевой шторой. Мягкий свет из причудливо изогнутого торшера, старая книга в руках и — тишина. Вместо всего этого он, вымотанный, как ишак с мельницы, сидит в гримёрке, залитой мертвенно-бледным, режущим глаза светом. Духота прокуренного, пропитанного потом помещения вытесняет из лёгких последний воздух. В ушах звенит отгремевший концерт. Нет, даже не звенит, музыка и рёв многотысячной толпы сливаются для него в один неумолчный оглушительный вой. Прихлёбывая из запотевшего высокого стакана холодное пиво, Флаке наблюдает за Рихардом, который, приплясывая возле зеркала, пытается расстегнуть заевшую молнию на концертных брюках. Наклоняется вперёд, округляя мощную спину, прогибается назад, расставив ноги и тихо чертыхаясь под нос. Вид Круспе со спины особенно впечатляет. Глаз не отвести! Флаке и не пытается. Сколько месяцев, изо дня в день, перед ним мельтешит эта роскошная задница во всех возможных ракурсах. И Кристиан, стоя на сцене позади и сверху него, хорошо видит, как Рихард двигается, горделиво выпрямившись, развернув плечи. Проходит вперёд и разворачивается, повиливая пятой точкой. Как белозубо улыбается исподтишка. Не ему. Что же ему сейчас не дает покоя? Флаке нервирует это совместное уединение и сухой ком в горле. Сбежать бы и не видеть отражённое в зеркале надменное красивое лицо с поджатыми от досады губами. Но вместо того, чтобы сбежать, Кристиан кашляет и безмятежно роняет: - Тебе помочь? — вид при этом — сама кротость. Впрочем, Флаке прекрасно знает, как он выглядит со стороны. Поэтому и не питает никаких иллюзий по поводу Круспе. Рихард изумлённо смотрит в зеркало, оборачивается, словно хочет убедиться в том, что кто-то действительно ещё есть в комнате. Серо-голубой взгляд больно колет полным безразличием. Но Кристиан бесстрастно делает глоток из стакана и поправляет дужку очков. Он привык. Губы Круспе кривятся в язвительной усмешке. - Хочешь помочь мне снять штаны? Флаке снова кашляет и спокойно произносит: - Хочу. Это двусмысленное «хочу» почти осязаемо повисает в тишине между ними. Рихард не оборачивается, задумчиво смотрит в зеркало и молчит. Кристиан не расценивает это как приглашение, нет. Однако терять ему уже нечего. Он аккуратно ставит стакан на стол, медленно выпрямляется, разминая уставшие ноги, и идёт к Рихарду. Ещё шаг, ещё ближе. Дыхание теряется где-то в глубине лёгких и тело не в состоянии вытолкнуть выдох наружу. Последнее движение и Флаке вплотную прижимается грудью к его спине. В зеркале отражаются тускло посверкивающие стёкла его очков, растерянные глаза, поверх угольно чёрной шевелюры Круспе. Кристиан касается губами чёткой границы волос и кожи на его затылке. До обморока щекочет ноздри горячий запах мужского тела, не отравленный отдушкой дезодорантов и духов. Даже не пытаясь унять дрожи в пальцах, ласкает и мнёт восхитительную упругость этой задницы, сводящую его с ума уже бог знает сколько времени. Обхватывает рукой за талию, чувствуя мягкость слегка расплывшихся форм. Таким Рихард нравится ему ещё больше. Флаке замирает, закрыв глаза, и каждую секунду ждёт, что Круспе вывернется из его объятий и, как минимум, двинет в челюсть. Но тот не двигается, и Кристиан смелеет до полного безрассудства. Он спокойно разворачивает Рихарда лицом к себе, не убирая руки с полоски кожи между жилетом и брюками, ищет что-то глазами на столе. И боковым зрением замечает, как тот отворачивается от него. Ещё секунда. Флаке с ножницами в руках присаживается на корточки и, с трудом подцепив кончиком лезвия строптивый бегунок, освобождает молнию, свободно расстегнув её до самого конца. Рихард ожидаемо не носит нижнего белья. Осторожно, едва шевелясь и боясь спугнуть странно притихшего Круспе, он раздвигает края ткани, обнажая мягкий живот, жёсткие волоски, окружившие свернувшуюся плоть. Флаке чувствует, как напряжённо замер Рихард. Рано. Одними губами, невесомо и нежно, обцеловывает кожу, не касаясь его твердеющего естества, поднимается выше, встаёт на ноги. Рихард по-прежнему смотрит в сторону, но гладкие плечи покрылись гусиной кожей и дыхание сбивается и рвётся. Кристиан медленно, словно давая ему время сбежать, ляпнуть что-нибудь обидное, рассмеяться, оттолкнуть, снимает очки и откладывает их подальше от края стола, почти укладываясь при этом на своего не пленного «пленника». Слегка отодвигается и начинает расстёгивать пуговицы на жилете. Так же медленно, одну за другой, словно лаская каждую и не отводя глаз от появляющегося из разлома одежды желанного тела. Приникает губами к груди, каждый поцелуй — как микрооргазм, каждое касание влажным языком солёной кожи — обморок в сотые доли секунды. Кристиан привык сдерживать себя. Все чувства и мысли под жёстким контролем. Сейчас это даётся ему с огромным трудом. Но у него нет другого выхода. Рихард приглушённо всхлипывает и впивается руками в столешницу позади себя. Рано. Флаке оглаживает ладонями широкие плечи, просовывая пальцы в подплечники жилета, стягивая его ниже с рук, попутно обласкивая предплечья и расслабленные кисти. Сам Кристиан даже не думает о том, чтобы раздеться. Ему кажется немыслимым кощунством прижимать это совершенство к своим безобразно выступающим из-под кожи рёбрам. Вместо этого он вылизывает и зацеловывает напряжённо выгнутую шею, опускает руку, дотрагиваясь до тонкой кожи, прикрывающей головку члена. Сдвигает её вниз, размазывая пальцами капли смазки. Снова приглушённый всхлип. Рихард мотает головой, жмурится и тяжело дышит открытым ртом. Рано. Флаке снова приседает между его ног, касается языком влажной головки твёрдого, налившегося кровью члена. Обводит невесомой лаской все контуры, дразнит губами уздечку, попутно снимая с Рихарда оставшуюся одежду и обувь. Тот не помогает Кристиану, но едва заметно покачивает бёдрами навстречу, до побелевших костяшек пальцев вцепившись в стол. Наконец он стонет, расставив ноги и откинувшись назад. Вот теперь пора. Флаке выпрямляется, стискивает в объятиях вздрагивающего Рихарда и, почти теряя сознание, целует милостиво подставленные ему губы. Круспе на поцелуй не отвечает, но его язык, на секунду соприкоснувшись с языком Флаке, податливо обвивает его. Кристиан отстраняется от него и подносит к его губам свои пальцы. И Рихард, наконец, открывает затуманенные желанием и негой глаза и, не отводя взгляда, покорно вбирает их в рот. Флаке в этот момент не испытывает никакой радости, его душит невыносимое желание пополам с застарелой горечью, всколыхнувшейся со дна души. Его ненавистно-желанный красавец присаживается на край стола и разводит стройные ноги, подставляясь ему, открывая себя полностью. И он легко проникает внутрь сразу тремя мокрыми от слюны пальцами. Флаке всегда был чрезвычайно чистоплотен в любых видах отношений между людьми и сейчас всё внутри его горит и рвётся прочь от этой разъёбаной бляди. Но никаких сил нет даже отодвинуться от податливо-приглашающей влажной глубины. Такой горячей и желанной, несмотря ни на что. И Кристиан трахает его пальцами не жалея, резко и грубо. Рихард откидывается назад, насколько это возможно на довольно узком столе, почти касаясь затылком зеркала, опираясь на ладони согнутых в локтях рук. Стонет громко и чувственно, хватая ртом воздух. Смотрит прямо в глаза, ожидая и прося большего. Флаке стягивает брюки до середины своих худых, бледных бёдер, до боли сжимает челюсти и полностью насаживает Рихарда на себя. Замирает от вспышки вожделения, закончившегося ожидания, иллюзии сбывшейся мечты. Он подхватывает под колени длинные загорелые ноги, наклоняется вперёд, накрывая поцелуем строптиво уворачивающийся рот, и начинает заниматься любовью с человеком, который едва замечает его в повседневной жизни. Он вполне отдаёт себе отчёт в том, что весьма ценен и хорош для Круспе в качестве профессионала и коллеги, но как отдельно взятый мужчина Кристиан Флаке Лоренц практически для него не существует. Рихард не то, что не любит, он не хочет его даже сейчас и позволяет взять себя, потому что заласкан, зацелован и распалён одним желанием Кристиана, которого хватает на двоих. И Флаке берёт его, весь содрогаясь от чувственного удовольствия, входя глубоко и сильно, наслаждаясь каждым рывком, зная, что этого никогда больше не повторится. Рихард стонет всё громче, срываясь на крик, выгибается всё яростней. Кончает, запрокинув сведённое судорогой лицо, разбрызгивая сперму по своему животу, протяжно и сдавленно стонет в последний раз. От одного вида его испачканного белёсыми каплями тела, с опадающим членом в собственной руке, раскрасневшегося и удовлетворённого, Флаке накрывает оргазм такой силы, что невозможно устоять на ногах. В глазах темнеет, сознание меркнет и рвётся, каждая клеточка тела испытывает бешеный, долгожданный восторг. Он даже не замечает, что почти кричит, до синяков сжимая расслабленное тело под ним. Рихард обхватывает его талию своими бёдрами, неожиданно целует сам, по-хозяйски раздвигая языком испуганно и недоверчиво поджатые губы. Круспе раскрывает глаза и роняет только одно слово. После этого отстраняется, спрыгивает со стола и, подобрав разбросанные вещи, скрывается в душевой, громко хлопнув дверью. Флаке вздрагивает, как от пощёчины, падает грудью на ещё тёплый от разгорячённого тела стол и еле сдерживает внутри горький надсадный вопль. Что тебе сказала твоя сбывшаяся мечта? «Забудь!»