***
Разговаривали они с Гриммджоу не так уж и много. Он попытался было выведать у неё что-нибудь про Куросаки, но быстро обломался — Орихиме молчала с таким видом, будто оставалось только пытать её, чтобы что-то выведать. Пытать и вообще калечить ценную пленницу Гриммджоу никак не улыбалось, вряд ли она могла дать какие-то очень полезные сведения о знакомом противнике. Поэтому, чтобы оживить обстановку, Гриммджоу приносил сплетни Лас Ночес, например, любил рассказывать, как ревновали Айзена к Орихиме девчонки-арранкары. А часто он просто молча валялся — на её постели. Очень быстро он приобрёл привычку класть свою голову на колени Орихиме, снизу наблюдать, как она ест. Девушка обмирала от страха, боялась пошевельнуться, хотя в то же время как-то привыкла к этим посиделкам. Страх вообще был настолько сильным, постоянным, привычным, что уже даже перестал мучить. Слишком много было поводов бояться. Орихиме боялась Айзена и его непонятных махинаций; боялась мрачного Улькиорры, который прекрасно дал понять, что его сердить весьма опасно; боялась дикого Гриммджоу; боялась за ребят, которые шли вызволять её; боялась просто неизвестности, неопределённости своего положения. Пленница всегда в опасности, каждую минуту что-то угрожает ей… или кому-то рядом с ней. Сейчас, когда голова Гриммджоу лежала у неё на коленях, она боялась одновременно того, что Гриммджоу что-нибудь сделает с ней — боялась уже совсем чуть-чуть, всё-таки до сих пор не делал, и боялась того, что их застанет Улькиорра и сделает что-нибудь с ними обоими. Вот этот страх становился всё сильнее с каждым разом. И, надо же, сегодня он оправдался. — Что ты здесь делаешь? — Каждое слово было чётко выговорено глухим тихим голосом, от которого у Орихиме по спине пробежали мурашки. Гриммджоу не ответил, только с нахальной усмешкой посмотрел на разгневанного Улькиорру. Орихиме хотелось провалиться на месте. — Отойди от женщины. — Да ну? С чего вдруг? Она что, твоя? — Моя! Улькиорра двинулся по направлению к ним, но Гриммджоу не растерялся: плавным кошачьим движением он поднялся с колен девушки, схватил её за горло и вновь уселся на кровать, арранкар очень сильно прижимал её к своему плечу — одно неаккуратное движение, и сломает шею. Улькиорра послушно застыл, испепеляя его лишь взглядом. — Твоя, говоришь… Твоя, твоя, твоя… Приговаривая так Гриммджоу копался в платье Орихиме, через какое-то время он всё же нашёл язычок молнии и тут же повёл его вниз. «Отпусти…» — попросила девушка, но мерзавец в ответ только лизнул её щеку. Платье разошлось, обнажая пышные груди, арранкар каким-то уж очень умелым движением вытащил их из лифчика за считанные секунды, принялся гладить, перекатывать в ладони мягкую тяжесть, теребить, возбуждая, сосок. Из глаз Орихиме текли слёзы, она выгнулась дугой в неудобной позе, только всхлипывала тихонько, беспомощная перед надругательством. Улькиорра уже смотрел иначе. Уже не с гневом. Он заворожённо следил за движениями пальцев Гриммджоу. А тот с откровенным удовольствием наблюдал за реакцией Четвёртого. — Вот эта красота, эта сладость твоя, да? Улькиорра, всё так же не отрывая глаз от груди Орихиме, шагнул вперёд. Шестой подпустил его, ничего не сделав, подпустил ещё ближе, позволил Шифферу встать на колени, наклониться к ним, услужливо подставил тёмный острый сосок под язык Улькиорры. Орихиме вздрогнула и обречённо заскулила — противники объединились, ждать спасения было неоткуда. Улькиорра положил свои руки на грудь девушке, мягко провёл ладонями вверх, приласкал кончиками пальцев ключицы, почти касаясь руки Гриммджоу, а потом внезапно одним движением схватил эту руку, освободив шею пленницы из захвата. Не будь дурой, та мгновенно выскочила, бросившись в другой угол комнаты. А Гриммджоу лишь расхохотался. Он уже был на ногах, с мечом в руке, как и Улькиорра. — А, Улькиорра, я в тебя верил, знал, что тебе голову не задуришь! — Молчи, мусор. Сейчас ты умрёшь. — Сейчас мы круто оторвёмся! Они кинулись друг на друга, но оба налетели на яркий треугольный щит, возникший между ними. — Сейчас вы оба уберётесь отсюда! — Сквозь рыдания прокричала Орихиме. — Убивайте друг друга где хотите, но не используйте меня как предлог! Вон, вон отсюда! Гриммджоу почему-то опять рассмеялся, после чего убрал занпакто. — Хорошо, я вернусь, когда ты успокоишься. Мы ещё продолжим с тобою, — кивок в сторону зареванной полураздетой девушки, — и с тобой, — издевательский поклон перед Улькиоррой. Шестой исчез, повисла тишина. Улькиорра медленно спрятал меч в ножны. — Ты тоже уходи, — потребовала Орихиме. — Меня ждёт Айзен-сама. — Вот и иди туда. — Ты идёшь со мной. Одевайся, или я… Одного голодного взгляда со стороны Улькиорры хватило, чтобы Орихиме моментально застегнулась. Потом она кое-как вытерла слёзы, размазав их по щекам, и подошла к арранкару: — Идём. Айзен с удивлением воззрился на стоявшую перед ним парочку. Рядом с Улькиоррой, который, кстати, по непонятной причине опоздал, была заплаканная Орихиме. Не просто стояла рядом, арранкар крепко держал её за руку и, кажется, вовсе не собирался отпускать. — Айзен-сама, — никак не комментируя присутствие своей спутницы поприветствовал его арранкар. — Добрый день, Айзен-сама! — Иноуэ-сан! Всегда рад вас видеть, но не ожидал, что это произойдёт прямо сейчас. — Но… Как же?.. — Удивилась Орихиме, растерянно глядя то на него, то на Улькиорру. Айзен тоже вопросительно посмотрел на Улькиорру, который, очевидно, единственный мог что-то объяснить. — Простите, Айзен-сама, но я не мог оставить её без присмотра. — Что случилось, Иноуэ-сан? Девушка испуганно взглянула на Айзена, но тут же на лице её появилось выражение упрямства: — Ничего. Ничего страшного. — Улькиорра? — Простите, Айзен-сама, но женщина права. Не случилось ничего, что требовало бы вашего вмешательства. Ласково улыбаясь, Айзен долго и внимательно разглядывал стоявшего перед ним своего «любимчика», самого близкого, самого преданного, самого дисциплинированного члена Эспады. Впрочем, догадаться о подоплёке произошедшего было несложно: Орихиме, по мнению Улькиорры, грозила опасность со стороны кого-то третьего, а кто был этот третий, тоже не нужно было долго размышлять. Но, однако, как они оба полны решимости разобраться с проблемой в тесном семейном кругу. Это даже забавно, что у Улькиорры появились настолько личные интересы. — И что теперь, ты намерен повсюду ходить с Иноуэ-сан за руку? — Айзен-сама, разрешите мне устроить её в новом, безопасном месте. После чего я сразу же вернусь к вам. — А сейчас Иноуэ-сан угрожает какая-то опасность? Опять молчание. Не признаются, но и не отрицают. — Ну что ж, стремление защитить нашу гостью весьма похвально с твоей стороны, Улькиорра. Можешь идти. И не торопись. — Айзен-сама, вы меня звали… — Ничего, это может подождать. Иди. Улькиорра понял, что лучше не спорить. Он потянул девушку за руку к выходу.***
Комната, куда он её привёл, ничем не отличалась от предыдущей. Хотя находилась где-то в другом конце дворца. Улькиорра уже покормил её прихваченной по дороге едой, и теперь мрачно бродил по комнате. Можно было сказать, что он нервничает. Если учесть его хладнокровность и выдержку, то можно сказать, что он сильно нервничает. Орихиме настороженно следила за ним, пока, наконец, жуткое подозрение не возникло в её голове и не заставило вскрикнуть: — Нет! Нет! — Я не могу допустить, чтобы он был первым. В секунду он подскочил к девушке, опрокинул её на кровать. Орихиме сопротивлялась, как могла, но арранкар, конечно, был сильнее. Очень быстро он прижал девушку своим весом к постели, оплёл ноги своими ногами, заломил руки, лишил любой возможности двигаться. И застыл. Просто лежал сверху. — Ты не знаешь, что нужно делать, — спустя пару минут догадалась Орихиме. Улькиорра помолчал, а потом спросил: — А ты знаешь? — Не… немного читала. — Что именно? — Поцеловаться… Улькиорра взглянул в лицо лежавшей под ним девушке. Покрасневшее, смущённое: явно только что произнесённое слово значило для неё что-то особенное. — Ты это уже делала? — Нет. Я не решилась. В её глазах застыли слёзы, которые на сей раз жутко разозлили его. Хотелось оторвать голову тому, кого она не решилась поцеловать и из-за кого сейчас плакала. — Как это делается? — Грубо задал вопрос он. Орихиме закрыла глаза. Не дожидаясь, когда он снова начнёт давить на неё, покорно объяснила: — Когда двое людей соединяют губы. — Вот так? Он прижал свои губы к её, аккуратно, плотно, но не сильно — старался чётко выполнить инструкцию. Орихиме горько рассмеялась. Первый поцелуй получался совсем не таким — и не с тем, и не так. Рот её невольно шевельнулся, на что Улькиорра неожиданно отреагировал: Четвёртый схватил её нижнюю губу своими, после чего оба застыли, прислушиваясь к новым неожиданным ощущениям. А затем он осторожно, пробуя, провёл по захваченной губе языком — Орихиме громко выдохнула, не сумев сдержаться, сама попробовала лизнуть в ответ. Через мгновение их языки встретились, а дальше началось чёрт знает что — они жадно целовались, на ходу пробуя и подстраиваясь под новые ощущения. Когда они оторвались друг от друга, оба отвели в сторону глаза. Улькиорра, невероятным для него неровным голосом спросил: — Что дальше? — Наверное, раздеться. И… мне тяжело. Он понял, что она имела ввиду. Мужчину мгновенно откатился набок. Улькиорра поднёс руку к застёжке платья, оба мучительно вспомнили недавние события. Орихиме, еле слышно, решилась признаться: — Когда ты сегодня… подошёл ко мне, тогда… Я думала, ты всё знаешь. — Мне нужно было отвлечь его. И, — чуть задумавшись, он всё же добавил: — мне просто захотелось так сделать. — В книжках так и пишут — делать то, что хочется. Хотелось, как ни стыдно было себе в этом признаться, повторить то, что делал Гриммджоу. Мысленно прикрикнув на себя, что Гриммджоу или кто-то ещё, а делать такое надо уметь, Улькиорра решительно потянул вниз за язычок молнии. Очень кстати вспомнилось, как он торжественно рассуждал о том, что означало для Орихиме надеть эту форму, а теперь, когда он сам, собственными руками, снимал платье, получается, в какой-то мере отменял влияние Айзена? Арранкар коротко отдал приказ: — Встань, — он решительно спустил платье с девичьих плеч. Девушка сидела на кровати, уже обнажённая по пояс, если не считать небольшой белой конструкции, удерживающей её груди. — Сними это, — скомандовал Улькиорра, не желая сейчас возиться с незнакомым устройством специфического предмета одежды. Орихиме завела руки за спину, что-то там расстегнула, сняла непонятную для мужчины тряпочку — и вот она явила себя во всей красе. Удовольствие от красоты — вот это, не слишком-то поощряемое в обычной жизни чувство, испытывал сейчас арранкар. Хотелось… опять прикоснуться губами к торчащим тёмным кончикам мягких белых грудей. Орихиме ахнула, когда он так и сделал. Сосок, захваченный губами, вдруг шевельнулся, отвердел, девушка издала протяжный стон, от которого волна возбуждения прошлась по телу Шиффера, и, так же, как её сосок, сейчас зашевелился его член. Он бережно уложил её обратно на спину, провёл рукой по животу, наткнулся на снятое лишь наполовину платье — нехотя, но пришлось оторваться от груди Орихиме, чтобы закончить начатое. Платье, трусики заодно — всё вниз, через ноги, и обувь надо бы снять… Маленькие ступни с тонкими пальчиками вдруг показались трогательно-смешными. Он провёл пальцем по подошве — Орихиме резко отдёрнула ногу. — Щекотно! —Воскликнула она. — Не надо так делать. Ну не надо, так не надо. Зато надо, наверное, прилечь обратно рядом с абсолютно голой девушкой, провести рукой по всему этому мягкому, такому желанному тёплому телу. В очертаниях тела Орихиме нет ни одного острого угла, но нет и ни одной ровной линии. Изгибы, сменяющие друг друга, то плавные, то крутые — почему весь этот сложный рельеф так сильно волнует, так тянет к себе? Улькиорра водил ладонью по гладкой коже, стараясь ощутить, запомнить все особенности. — Когда ты делаешь так, это ведь означает, что тебе нравится? — Неожиданно спросил Улькиорра, имея в виду стоны и вздохи, которые издавала Иноуэ. Ответа на его вопрос не последовало. Вместо этого девушка как-то зажалась, лежала, закрыв глаза, со странным выражением на лице, как будто готовая опять заплакать. — Женщина, я тебя спросил… Орихиме вдруг отвернулась от него, улеглась на живот, спрятав лицо в сложенные руки. Улькиорра промолчал. Ему было стыдно — сам изрядный гордец, он мог бы и не забывать о гордости других. А заставлять девушку признать, что она получает удовольствие от насильно навязанных ласк, конечно, было ударом по её гордости. Стало грустно-грустно. Как бы оно ни было, это только насилие — сама бы она по доброй воле рядом с ним не лежала. Но тут же всколыхнулось упрямство: ну что ж, лежит по принуждению, но лежит ведь. Всё равно… «это моя женщина». Арранкар начал гладить её по спине, раз уж она в этот момент подставила именно её. А потом ниже, по круглой пышной заднице. Но при попытке забраться внутрь меж ягодиц девушка перехватила его руку. Секунду она смотрела на него, а потом, как бы извиняясь, сказала: — Ты ведь тоже должен снять одежду. Улькиорра оглядел себя — рядом с совершенно голой девушкой он сам был по-прежнему полностью экипирован, даже меч торчал из-за пояса. Нелепо. То-то ему так неудобно было вставать-укладываться. Он поднялся на ноги и в два приёма обнажился. Орихиме смотрела на дыру в грудной клетке, почему-то от её взгляда хотелось прикрыться ладонью, как будто эта дыра была чем-то позорным. — Я — Пустой, — зло сказал он, а Орихиме снова замкнулась в себе. Не желая развивать «ссору» он лёг обратно и, стараясь говорить как можно спокойнее и мягче, спросил: — Что дальше? — Наверное, сам секс… Ввод… Ну, мы должны соединиться там… — Дай посмотреть, — перебил он её лепет. Подтолкнув Орихиме перевернуться на спину, он сел между её расставленных полусогнутых ног. Девушка лежала напряжённая, вся покрасневшая от стыда. Не обращая внимания на её неприятные переживания, Улькиорра заглянул в интересующее его место. Вот уж где сложный рельеф. Поросшие волосами складки удивительно похожие на губы, а между ними ещё складка, а внутри неё уже, похоже, нужное отверстие. — Сюда? — ткнул он двумя пальцами в это место. Орихиме вскрикнула и дёрнулась от боли. Улькиорра немедленно отдёрнул руку и сердито спросил: — Если туда пальцы не пролезают, то как я засуну? — Откуда я знаю? — В тон ему воскликнула она. — Но как-то же это делают. — Упрямился он. Орихиме промолчала. Она мрачно думала, что, наверное, сейчас можно было бы уговорить его вообще уйти. И она снова останется наедине со страхом — что Улькиорра где-нибудь да что-нибудь разузнает и вернётся. Или придёт Гриммджоу. Или Ичиго — она удивилась самой себе, что она ждёт от него? Тут она взглянула на внимательное печальное лицо перед собой, Улькиорра наблюдал за ней и, похоже, пытался прочесть её мысли. Девушка испугалась, но тут же каким-то странным образом вернула себе спокойное состояние. Мысль о том, чтобы сделать это в первый раз прямо сейчас, вот с этим человеком — ну пусть и не человеком, неважно — сделать это с ним, таким внимательным, терпеливым и настолько откровенно неопытным, что он заставлял её, Орихиме, чувствовать себя умной и руководящей процессом — вот эта мысль ей неожиданно понравилась. Было страшно только из-за боли. — Там такая штука… Это девственная плёва. В первый раз она рвётся. — Это же, скорее всего, больно. — Да. — Тогда, может быть… — Нет, давай. — Оборвала его попытку отступить она. — Сейчас. Он странно взглянул на неё: с удивлением, но было что-то ещё. Благодарность? Но дальше последовало и вовсе невероятное — Улькиорра улыбнулся. С этой улыбкой он лёг сверху, навис над её лицом. Они не разрывали зрительный контакт. Оба одновременно потянулись навстречу к губам партнёра. Поцелуй опять вышел сумасшедшим, трудно было отдышаться, но оба уже горели нетерпением перейти к делу. Улькиорра завозился, пристраивая головку члена напротив её входа, но остановился и произнёс: — Ты направляй. Так, как тебе удобнее. Арранкар схватил её руку и положил на свой член. На мгновение у Орихиме перехватило дыхание от осознания того, к чему она сейчас прикасается. Как-то она не думала, что придётся… «А ведь я вообще сегодня даже не проявила никакой инициативы, — со стыдом подумала девушка, — только сама принимала ласки». Осторожно — оно же живое, чёрт знает, вдруг причинит боль — Орихиме подвела член туда, куда почему-то хотелось, немного потёрла им свои складки, постепенно начинающее влажнеть… У Улькиорры сдали нервы. Могучий инстинкт захватил власть, заставил толкнуться со всей силы вперёд, прорывая преграду. Восхитительная влажная глубина. Мужчина вколачивался в неё в бешеном темпе, подобно зверю, не обращая внимания на то, что прежде томные стоны сменились в рыдания и крик. Двигаться, двигаться в ней — только несколько толчков спустя он смог остановиться и взглянуть в искажённое от боли лицо девушки. — Не можешь терпеть? — Нет, ничего, мне… не больно, — соврала она, продолжая всхлипывать. — Не ври. — Ничего, я только… Орихиме завозилась, устраиваясь поудобнее, подалась бёдрами ему навстречу и вдруг, с глубоким и удивлённым стоном, начала двигаться, пытаясь насадиться как можно глубже. Девушка не ожидала, что будет так больно, но, к счастью, всё же успела привыкнуть. Теперь, если и осталось место для боли, то не такой сильной, как ранее. Это ощущение заполнило Иноуэ с головы до ног. Последние остатки самоконтроля улетучились из головы Улькиорры. Не осознавая, что сам сейчас начал стонать, он вернул контроль себе, толкаясь в неё. Арранкар был весь захваченный необыкновенными ощущениями, глубже, сильнее, быстрее… Хорошо, хорошо, хорошо, невыносимо! Удовольствие утихало, становилось послевкусием. Возвращалась способность замечать окружающую реальность. По лёгкому движению бедёр Орихиме он понял, что девушка, наверное, хотела бы продолжить, с ней явно не случилось такого взрыва чувств — кажется, она говорила, что это называется оргазмом. — Прости, — уткнулся он носом ей в шею. Ни сил, ни идей о том, как доставить ей удовольствие, у него пока не находилось. — Всё в порядке, — легко ответила она, — ну вот, теперь… всё. — А поцеловаться после окончания можно? — Спросил он, но, не дожидаясь ответа партнёрши, коснулся её губ своими. Этот поцелуй получился каким-то спокойным, мирным. Орихиме неловко было признаваться себе, но в нём была нежность — неуместная их нежность по отношению друг к другу. Улькиорра отодвинулся, продолжая лежать рядом с ней. — Полежим ещё немного? — Полежим, — согласился он. Улькиорра накрыл их обоих лёгких одеялом. Сначала они смотрели друг на друга, разделённые небольшим расстоянием, но потом Орихиме всё же повернулась спиной, придвинулась к нему, после чего мужчина, в свою очередь, обнял тёплое тело, пристроил кое-как мешавшую вторую руку, пригрелся и сам уже не заметил, как задремал.***
Разбудило Четвёртого из Эспады чужое присутствие. Вражеское присутствие. Гриммджоу сидел у противоположной стены, скалился своей самой нахальной из имевшихся ухмылок и вертел в руках — да, его, Улькиорры — меч. «Твою мать». — Я, смотрю, подал тебе хорошую идею. — Как ты нашёл эту комнату? — Вот от кого-кого, а от тебя — не ожидал. Ты что, блять, всерьёз думал, что Айзен-сама отпустит тебя гулять с самой ценной пленницей и даже не поинтересуется, куда ты её заведёшь? — И что, Айзен-сама вот прямо так тебе и сказал, где мы находимся? — У меня свои методы, — уклончиво ответил Шестой. — Я так полагаю, тебе понравилось? Улькиорра молчал. Отчитываться этому мусору даже не приходило ему в голову. — Ты знаешь, а я ведь не буду, наверное, больше к ней подкатывать. После тебя… У девки в голове и так тараканов полно, а уж теперь, зуб даю, вдвое больше. Только вот Куросаки не будет таким разборчивым. — Я убью тебя и убью Куросаки. — Убьёшь меня? — Гриммджоу выразительно подбросил на ладони его меч. — Спи лучше и дальше со своей бабой, из тебя сейчас такой же убийца, как из меня шинигами. И Куросаки ты тоже не убьёшь. Потому что, — тут Гриммджо встал в полный рост, подошёл к кровати и встал прямо над Улькиоррой, глядя ему в безэмоциональное лицо, — Куросаки убью я сам. А ты не будешь в это дело вмешиваться. Паси лучше и дальше свою девку, а то ведь видишь — спрятать её не получается, а я ведь могу и передумать, забыть, что решил её не трогать. Или кто-нибудь ещё объявится. Арранкар подошёл к двери, швырнул об стену меч и незамедлительно покинул комнату. Орихиме проснулась от шума, который издал меч при ударе, и испуганно спросила: — Что, что случилось? — Ничего, спи. Улькиорра обнял её снова. По лице девушки можно было прямо сказать — она явно не могла в данный момент понять, почему оказалась в одной постели с ним. Медленная работа памяти отражалась на её лице, но вот она вспомнила, как-то странно взглянула на него, а потом приняла прежнюю позу и закрыла глаза, изображая спящую. Он тихо и облегчённо вздохнул. Держа в объятиях его женщину Улькиорра лежал и испытывал глупое, бесполезное чувство, которого раньше себе не позволял — страх. Вся его недолгая жизнь была, по большому счёту, простой и ясной. Он принадлежал Айзену, целью его существования и всех его действий было служить владыке Уэко Мундо. Каких-то собственных желаний и стремлений у него не было — честолюбие и вражда с Гриммджоу были не в счёт. И вот теперь, вот именно теперь Улькиорра Шиффер осознал, что у него появилось что-то своё, его, личная, цель в жизни. Он хотел, чтобы эта женщина принадлежала ему и больше никому другому. Он готов был защищать её от всего мира, даже от Айзена, если потребуется. Он понимал, что ради Орихиме ему придётся сражаться со многими сильными противниками, придётся какое-то время интриговать и обманывать, чего он пока не умел делать, и понимал, что, в конце концов, никто не обещает ему победы — но прежнее равнодушие к смерти куда-то вдруг исчезло. Впереди ждали опасность и неизвестность. Улькиорре было страшно.