Лики смерти

Она появилась на Тарсусе-4, хотя Джим был уверен, что видел ее и раньше: то в мелькавшем клочке плаща, то в ртутном огоньке посреди темноты обморока, то в холодной руке на границе между сном и явью. Джиму было всего шестнадцать, но он догадывался, почему именно сейчас. Просто он впервые посмотрел ей в глаза. Она была похожа на безымянную женщину, виденную им в голодающей колонии, но еще до того, как губернатор Кодос начал истребление. Это не было приказом, но это было естественным способом выжить - Кодоса бы никто не смел осудить, только не в Империи. Он все сделал верно: уменьшил население колонии так, чтобы выжили сильнейшие. Джима в списках на выживание не оказалось. Безымянная женщина была очень худой от голода, ее длинные волосы походили на солому неопределенного цвета, тонкие длинные пальцы казались когтями. Только вместо погасших мало что понимающих глаз у этой Джим увидел ртутные огоньки. Та умирала, эта… Эта не жила никогда. Она подошла к нему и улыбнулась, погладив по голове. Голова тут же закружилась от голода, усталости и желания уснуть. Женщина кивнула и присела, предлагая ему лечь рядом. Джим понял, что если уснет, то уже навсегда. Его тело сожгут вместе с остальными, и это закончится. Ему было шестнадцать, он устал и голоден. Умереть, уснуть - какая разница? - Нет, - проговорил он спекшимися губами, - не хочу, только не сейчас. Он обернулся лишь когда отошел подальше, прислонившись к остову стены какого-то сарая. Ее не было. *** Во второй раз он увидел ее на Вулкане. Он мог бы не узнать ее - она была красивой смуглокожей вулканкой, но ртутные глаза все так же светились. Джиму было двадцать пять, и он стоял на гибнущей планете рядом с выжившими остатками Великого Совета. Она смотрела на него ожидающе, и никто больше ее не видел. На самом краю пропасти, но ее плащ даже не развевал сумасшедший пустынный ветер - последний плач умирающей природы. Она протянула ему руку, и все тело пронзила усталость, синяки и ушибы заболели сильнее, кожа готовилась превратиться в сплошной ожог. Если бы платформа рухнула, он был бы уже в безопасности ее объятий. Она всегда так обещала, одним взглядом. Платформа действительно рухнула вместе со стоявшей на ней землянкой, но Джим рефлекторно успел подхватить ту, что оказалась матерью Спока. Их окутало сияние транспортации, и планета, вместе с поджидающей на ней Смертью, оказалась где-то очень далеко. - Не сегодня. Не в этот гребаный раз, - прошептал он сам себе и зажмурился. *** В третий раз она поджидала за спинами мятежников, в тот страшный день, когда бунт затеял шеф безопасности Джотто. Безопасники были слишком сильными противниками, и Джим мельком пожалел, что вообще оказался капитаном этого судна. Пайк был прав. Рано или поздно Энтерпрайз убьет его. Она снова была женщиной - убитой во время одного из первых бунтов лейтенантом научного отдела с темными волосами. Джим вспомнил, что, кажется, ту звали Марлена Моро. Эту выдавали все те же глаза, серебристый плащ, да еще то, что больше никто ее не видел. Джим оказался зажат вместе с верными охранниками между неработающим лифтом и коридором с мятежниками. В камеру агонии бы всех этих ублюдков… «Давай же, - смотрела она ласково, - тебе нужно только промахнуться один раз, и все будет кончено». От ее взгляда рука с фазером потяжелела, и он чуть было не пропустил тот момент, когда лифт дернулся. - Я выживу, тебе назло, - прохрипел он ей в лицо. Охранники, наверное, подумали, что капитан свихнулся. Недалеки от правды. Лифт раскрылся, в нем оказался верный Спок с подкреплением, и Джим расхохотался, захлебываясь воздухом. Она ушла. Не сегодня. Не в этот гребаный раз. *** Джим не ожидал, что она с ним заговорит. Он даже не понял, почему она появилась так запросто, в его каюте, на его кресле, закинула ногу на ногу и приготовилась стать его психологом. - Не сегодня, - сообщил он, принимая ее за сон. - Не сегодня, - эхом подтвердила она и осталась. Она не была сном. - Когда? - насторожился Джим. Она улыбнулась, сверкая ртутным взглядом, и покачала головой: - Я дам наводку. Ее тело, все еще похожее на Марлену Моро, стало меняться, и Джим задохнулся, вскочив и прижавшись к стене. - Ты отказывался, - пояснила она, наклоняя голову - его, Джима, светловолосую взъерошенную голову! - Я долго не догадывалась, почему. Теперь все ясно. Ты же понимаешь, что сирены в твоей голове несовместимы с «долго и счастливо». Во всем ее виде появилось сочувствие. - Зачем ты здесь? - хрипло спросил он, чувствуя, как спазмы страха сводят все тело, как хочется съесть заветную таблетку и желательно поскорее, чтобы забыть эти ртутные глаза, груз подозрений и предположений, косые взгляды мятежников и жажду убийства в них. - Я будут заходить, Джимми, - сказала она просто. - Чтобы напомнить тебе о том, что ты сам выбрал способ умереть. Кирк нащупал под рукой что-то тяжелое и запустил в нее. Предмет прошел насквозь, она ласково покачала головой и исчезла. На погром вбежали охранники вместе со Споком. - Что случилось, капитан? На вас напали? - напряженно спросил тот, оглядывая пространство. - Вон! - рявкнул Кирк. Как только дверь за охранниками закрылась, не заметив, что Спок остался, он бросился к ящику стола, нашел там шкатулку и, проглотив таблетку, сполз по стене. - Джим, - тихо проговорил Спок, и изумление в его голосе мешалось с жалостью, которой Кирк уже не слышал. - Джим. Его рука погладила мягкие волосы, пользуясь безнаказанностью, спустилась к щеке и вытерла тонкую ниточку слюны. Коснувшись голой кожи капитана, он услышал песню сирен. - Я видел свою смерть, Спок, - проговорил Кирк, плавно и певуче, незнакомо. - Она придет скоро. Я сам позвал ее. Они позвали, - он медленным пьяным движением указал на свою голову. Вместо ответа Спок поцеловал его - отчаянно глубоко и непривычно смело, покалывая бородой. Смерть смотрела через его плечо на болезненно отзывчивого и отчаянно нежного Джеймса Тиберия Кирка. Она ждала.