Птицами

Мы — две руки единого креста.

Черное небо. Ночь сползает по стеклам старой грязной маршрутки, словно обрушившийся на полусонный город дождь. Эта весна выдалась нестерпимо холодной, мокрой и простудной. Мин все больше жмется к Лухану, пытаясь согреться хоть совсем чуточку. Лухан смотрит в покрытое пылью и грязью окно, считая фонарные столбы, мимо которых они проезжают. Так начинается праздник – когда ощущаешь себя в западне городских пробок и бесконечных прохожих. Мину кажется, что этот город не для него, нет. Он не любит эту суету, шум, гам, машинные гудки, запах бензина и сигаретный дым, которым дышит уже год, благодаря Лухану. Он не любит ночные огоньки, разноцветные вывески и подсвеченные витрины. Он бы отдал все, чтобы сбежать куда-нибудь подальше от этого душного мегаполиса. Лухан же привык к такой жизни. Он не может сказать, что любит этот город, но и уехать из него он все равно не сможет. Здесь слишком много мест, в которых он еще не был, слишком много вещей, которые он еще не видел. Да и не смог бы он жить в какой-нибудь деревушке у самого леса, или же в домике у моря. Ему обязательно нужны эти ночные огоньки и разноцветные витрины, иначе жизнь потеряет свои краски. По крайней мере, так думает сам Лухан. Лухан для Мина – чуть-чуть его крест. Мин для Лухана – чуть-чуть его крестик. Совершенно разные, но абсолютно равны в своих чувствах. Кажется, эта любовь настолько странная, что иногда самим им непонятна. Будто они ищут острые углы у окружности, но не находят. Злятся, обижаются, бьют посуду, иногда дерутся, но потом все равно сдаются – прощают и просят прощения. Мину иногда хочется стать птицей. Потому что птицы - вольные создания; летят куда вздумается, когда вздумается, как вздумается. Ни у кого не просят разрешения и никому не дают обещаний. Лухану иногда хочется быть ближе к солнцу. Ему кажется, что небо – это огромный океан. Но каждый океан имеет свой берег, а есть ли он у неба? Мин засыпает на плече у Лухана, когда до их остановки остается всего несколько сотен метров. Лухан осторожно будит его, а тот недовольно морщится, хнычет. Их дом в ста шагах от автобусной остановки, но это расстояние они преодолевают только за полчаса. Потому что «грязно», «скользко», «надо зайти в магазин», «холодно», «устали ноги» и так далее. Лухану приходится терпеть некоторые выходки Мина, ведь тот совсем ребенок. А Мину кажется, что это Лухан слишком взрослый. В этом у них свои разногласия. Ночами Мин задыхается, проклиная мысли о том, чтобы просто уйти от Лухана. Он уже не сможет, нет. Его тело создано только для этих рук и ласк, его губы только для этих поцелуев, его сердце только для этой любви. Лухан двигается быстро, глотая стоны с горячо любимых губ, обжигая прикосновениями такую холодную и бледную кожу. Ему нравится слушать, как стонет под ним Мин, нравится смотреть, как изящно извивается его тело, нравится ощущать, как крепко он цепляется за плечи, будто боясь, что Лухан уйдет. А с утра снова старания найти острые углы у окружности. Снова ругань из-за подгоревшего омлета. Какие-то упреки, придирки, сомнения, обиды, слезы, истерики, сигареты. Затем объятия, поцелуи и улыбки. - Может, в кино? – спрашивает Лухан, допивая свой остывший кофе. - Нет, сейчас там бурду показывают, давай к морю? – Мин отрицает любой вариант Лухана. - Как тебе угодно. Лухан соглашается, потому что не хочет ссориться. Ведь Мин очень капризный ребенок. И Лухан до сих пор не понимает, почему из всех именно Мин. Почему из всех именно этого настырного и упертого мальчишку он так любит? Любовь никогда не может быть краткосрочной, годы и годы она держит нас. Она не может сопровождаться обидами, потому что это абсолютно жертвенное чувство. Как приговор. Вот тебя приговорили, и ты всегда будешь все прощать любимому человеку. Потому что иначе – не любовь ведь. - Что такое любовь? – Мин задает этот вопрос Лухану не потому, что не знает. Просто хочет знать его мнение. - Любовь? Любовь - это когда небо – единственная граница для людей, - отвечает Лухан. - Значит, - Мин медлит, - Я - твое небо? - Скорее, мое небо в тебе. Мин улыбается и обнимает Лухана. Ему все понятно. Все-все. Это такое волшебство, да. Пусть его нельзя увидеть, но можно почувствовать. Ведь что такое волшебство, если не любовь? Море совсем еще холодное, неостывшее от нападок зимы. Оно шумит, вздымает свою «грудь», покрывая холодный песок новой порцией воды, а затем снова отступает обратно. Кажется, что море пытается согреться, но не может. Еще совсем рано. Еще только начало марта. Мин поднимает голову вверх, смотрит на пролетающую по небу стаю журавлей. Ему кажется, что они пытаются перегнать весну в этом раннем полете. Он держит за руку Лухана и думает, что очень хотел бы родиться в следующей жизни именно журавлем. А еще ему хочется, чтобы Лухан всегда был рядом. Вот так вот – рука в руке, глаза в глаза. - Чем измеряется небо? – вдруг спрашивает Лухан, смотря куда-то в морскую бездонность. Мин пожимает плечами. - Птицами. Лухан думает, что Мин прав. Потому что небо создано для птиц, а птицы для неба. И это единственная единица измерения этих прекрасных высот. Лухан считает, что его небо измеряется исключительно поцелуями Мина. Мин считает, что любовь измерить вообще нельзя. Но они продолжают держаться за руки и смотреть вверх на пролетающую по небу стаю вернувшихся с юга журавлей.