Котёнок

— А я котика подобрал у подъезда, замерз там, бедняга. Так на меня смотрел. Правда хорошенький? Отстегнуть тебя от батареи, чтоб ты погладил? – я гордо прошествовал в центр комнаты, держа в руках черный пушистый комок. Шейн не мог ничего ответить — его рот был закрыт кляпом, но из последних сил он слабо покачал головой. Я подошел ближе к парню и сел рядом с ним на корточки. Каждый раз, когда он моргал, его ресницы слипались то ли от слез, то ли от спермы. Меня завораживало его бледное и одновременно слегка синеватое от синяков лицо. Я снял с него кляп и грубо протолкнул свой влажный язык в его слегка приоткрытые губы. Он вызывает во мне желание каждый раз, когда я его вижу… Шейн простонал что-то невнятное, он был абсолютно голым. Я поднес котенка ближе, и парень слегка напрягся от того, что шерсть начала щекотать его живот. Я надавил на лапку котенка, заставляя его выпустить когти, и поднес их к животу Шейна. Проведя пару полосок, я отпустил животное и переключил все внимание на моего потрепанного шатена. Его дыхание сбилось, глаза закрывались, а я все не мог наглядеться. Хотелось большего. Я обхватил его член у основания и начал грубо ему дрочить. Шатен поджал ноги и заскулил. Тогда я встал и направился к шкафу, где хранились наши с ним грязные тайны. Вытащив оттуда белый пакет, я снова уселся рядом. — Не расскажешь о том, как по мне соскучился? — я вытащил из пакета плетку и, не дожидаясь ответа, пару раз хлестнул его по бедру, а затем по плечам. — Я с... скучал по вам... х... хозяин…, – за это мне хотелось лишь сильнее его ударить… Следующим в ход пошел воск. Я поджег свечку и отложил ее, чтобы дать воску расплавиться, а пока... Я кусал его ключицы, прокусывая нежную кожу до крови, зализывая раны языком, дрочил ему, сжимая его тонкий член до боли. Он извивался, выгибался, выставляя на показ свои обтянутые кожей ребра. У меня пунктик на них — день прожит зря, если я их не пересчитаю. Пока я целовал его выпирающие косточки, воск уже достаточно расплавился. Напоследок я сжал его ребра пальцами с такой силой, что, кажется, одно или два из них треснули. У Шейна не было сил даже на то, чтобы закричать, поэтому он просто глухо застонал. По темному синяку на его щеке скатилась одинокая слеза. Я поднес маленький лоток со свечкой к его животу и пролил немного. Шатен никак не отреагировал, потому как давно привык к этому. Тогда я наклонил свечу над новой ранкой, оставленной котенком. Как только воск попал на кровоточащую полоску, парень сразу же выгнулся и попытался отползти, чего не позволяла ему сделать стена. Я капнул пару раз на бедра, ведь именно там самая чувствительная кожа у моего ничтожества, а затем и на головку уже колом стоящего члена. Похотливый извращенец. Его стоны ласкают мне уши, но я не хочу, чтобы мои действия доставляли ему удовольствие. Заглянув в пакет и осмотрев то, что в нем осталось, я просиял. Вытащив оттуда пару грязных тряпок и широко расставив тощие ноги своего ничтожества, я зафиксировал их у трубы. Мне открылся прекрасный вид на плоский окровавленный живот, испачканный в трехдневной сперме и воске, и член, стоящий колом и текущий от желания и возбуждения. Я достал маленькую трубочку для коктейля и, придерживая его член у основания, аккуратно ввел ее в уретру. Шейн начал дергаться и вырываться, но он был связан по рукам и ногам, и у него это не получалось. Я перевязал лентой основание его члена и начал мастурбировать ему. Он скулил, закатывая глаза от блаженства и боли, которую ему причиняла трубочка. Я наклонился ближе и языком очертил контур головки его члена. Его дикий стон наполнил всю квартиру. Тогда я стал легонько посасывать ее и вбирать член в себя, втягивая щеки, языком обводя контуры выпирающих вен. Когда он был уже на пределе, я отстранился. Лента не давала возможности кончить, что приносило ему дикое наслаждение и боль. В пакете еще оставались маленький железный шарик и магнит. Я протолкнул шарик в трубочку, и он плавно пополз вниз, к основанию члена. Я видел, как задрожало все тело парня, но он не мог издать ни звука и лишь хватал ртом воздух. И только когда я поднес магнит к головке, и шарик пополз обратно, только тогда я услышал его протяжное: «Ах-х-х-х... М-м...». Он подался корпусом вперед, стараясь еще шире расставить ноги. Когда шарик показался на головке, я лизнул его и отправил обратно внутрь, проделывая так несколько раз. На глазах у Шейна выступили слезы, он кричал и молил о том, чтобы я позволил ему кончить. Специально дразня его, я показательно дрочил, целуя его губы и тело. Он стонал, как последняя шлюха, находил в себе силы, чтобы издавать самые громкие и страстные звуки, которые я когда-либо слышал. Меня это возбуждает. Меня возбуждает он. Когда моя разрядка была близка, я отстегнул его от батареи и усадил к себе на колени, резко входя в него без смазки и предупреждения. Я чувствовал, как от моего плеча к спине катятся его слезы, и двигался быстро, не жалея ни Шейна, ни своих сил. Парень терся своим членом о мой живот и шептал мне на ухо просьбы и мольбы. Когда я задел его простату, шатен вскрикнул и вцепился зубами в мое ухо. Мне было больно, но это возбуждало еще сильнее. Я вколачивался в него все быстрее, а Шейн стонал сквозь плотно стиснутые на моем ухе зубы. Внутри живота разгорелось пламя, и я излился в него, но парню это никак не помогло. Лента все еще мешала ему кончить. Я аккуратно усадил его на пол и подмял под себя, широко раздвигая ему ноги. Я снова взял его член в рот и начал массировать. Он кричал и матерился о том, что больше не может. И тогда я сжалился. В последний раз заглотив до основания, я резко отстранился и, потянув за краешек ленты, развязал ее. Сразу за этим последовала мощная струя спермы. Трубочка отлетела в сторону вместе с шариком. Часть белой жидкости попала на меня. Шейна колотил озноб, он дрожал и обнимал себя своими бледными руками. Я прижал его ближе и мягко поцеловал в губы. — Тебе понравился котенок? Давай назовем его Барсик?