Пианист

      Огромный концертный зал Московской консерватории медленно заполнялся народом. Сегодня был закрытый концерт, только элита российского музыкального общества сейчас сверялась с билетами и проходила сквозь тесные ряды кресел к своим местам. Девушки в дорогих коктейльных платьях, мужчины в фирменных костюмах, пожилые женщины, обвешанные старинными драгоценностями… Всё это так не соответствовало бедным студентам Консерватории, которые играли в самом начале концерта перед легендами мировой классики… Но вскоре свет стал медленно угасать, и шумящая публика начала усаживаться по местам. По залу тут же пошёл лёгкий шёпот вперемешку с тихими смешками. И всё же поразительно, как могут люди, знающие все правила приличия, хорошего тона и этикета, нарушать их так незаметно для себя.       С лёгким шелестом тяжёлый занавес открылся, и взору зрителей предстала почти пустая сцена с одиноко стоящим посередине роялем. Шум умолк. Тысячи взглядов устремились на выходящего из-за кулис студента. Смокинг абсолютно не сидел на пареньке, мялся в плечах и локтях, и в нём артист выглядел смешно и неестественно. Это был высокий худой парень с длинными нестрижеными волосами, которые неряшливой чёлкой закрывали лицо. Тем не менее, из-под неаккуратно свисающих чёрных прядей можно было заметить взгляд внимательных карих глаз, который беспомощно бегал по лицам сидящих в зале. Он, шаркая ногами по сцене, дошёл до центра. - Георгий Милисевич! Сергей Васильевич Рахманинов. Прелюдия № 2 до-диез минор! Поаплодируем! – объявил высокий и пронзительный голос ведущего.       Раздались бурные аплодисменты, и артист, покраснев, поклонился. Он постарался выпрямиться, и из-под чёрной чёлки показался маленький острый нос и тонкие губы. Милисевич уселся за инструмент и судорожно выдохнул. «У тебя всё получится!» - успокоил он себя и положил руки на клавиатуру. Грянули грозные аккорды. Зал затаил дыхание. Из-под крышки рояля полилась тихая светлая мелодия, сопровождаемая грозными звучаниями минора*. Георгий судорожно находил нужные звуки скользящими по глянцевым клавишам пальцами. Взгляд пианиста бешено метался по клавиатуре рояля, отыскивая написанные композитором созвучия, и он почти забывал дышать. В быстром темпе прозвучала яркая цепочка аккордов. Пианист покраснел, а на лбу появились капельки пота. В голове не было ни одной цензурной мысли. И мгновенная пустота в памяти. Клавиатура блестит, а ноты из головы испарились. Пальцы отказываются вспоминать разрешение последнего доминант-септ-аккорда**. Паника охватывает Георгия с ног до головы. «Чёрт, что делать… И почему это произошло со мной?» - проносится в голове брюнета, и он оглядывается на зал. Взгляды сотен людей сейчас прикованы к нему, бедному студенту в дурацком смокинге и с испуганным взглядом. В карих глазах блеснули слёзы. Встав со стула, Милисевич отшвырнул его от себя и с грохотом побежал по сцене. Прочь. От позора, от этих ожидающих взглядов, от людей…       Оказавшись за кулисами, парень остановился и отдышался. Это уже конец. Он осел по стене на пол и зарыдал. Все его труды за эти несколько месяцев пропали зря. Это невозможно. Он никогда не победит свой страх. Невозможно. Слёзы пианиста покатились по впалым щекам, а плечи тряслись от судорожных всхлипов и рыданий. Закрыв покрасневшее и распухшее лицо руками, Милисевич рыдал, пока на сцене блистал Мацуев. Ну почему он не может донести свою работу? Столько времени он учил, вкладывал душу в эту чёртову прелюдию, а на сцене просто рассыпался в прах? Вдруг в гробовой тишине, нарушаемой только виртуозной игрой профессионалов и громогласными аплодисментами, между кулисами возник человек. Он просто возник. Не пришёл, не выпрыгнул. Просто появился, как будто стоял здесь всё это время. Георгий оторвал взгляд от собственных коленей и рассмотрел таинственную личность внимательнее. У неизвестного были длинные аккуратно постриженные красные волосы, хитрые глаза с лёгким прищуром, греческий нос и тонкие ярко-красные губы. Фигура незнакомца была вытянутой, не слишком массивной, скорее изящной, как у танцора. Он был странно одет: малиновый пиджак ядовитого оттенка не очень хорошо сочетался с чёрной наглухо застёгнутой рубашкой и джинсами. Переведя взгляд со странного костюма на ноги красноволосого, брюнет удивился: в холодную и дождливую Московскую осень он ходил босиком. Дрожащим от слёз и лёгкого страха голосом он спросил у незнакомца: - Вы кого-то ищете? Он только усмехнулся: - Конечно, ищу. - А кого? – по-детски наивно спросил Георгий, утирая слёзы рукавом смокинга. - Вот же глупый смертный… - прошипел красноволосый незнакомец, отвернувшись, и, посмотрев на свою жертву, улыбнулся. – Вас, Георгий, я и искал… - Что Вам от меня нужно? – испуганно вжимаясь в стену, пролепетал пианист. Страх липкими каплями стекал вниз по спине под рубашкой. Этот странный человек в малиновом пиджаке взглядом, одним хитрым взглядом, внушал дикий и неосознанный, звериный ужас. - Душу… - просто ответил «странный человек в малиновом пиджаке». - Что? – ошеломлённо переспросил «глупый смертный». «Нет, он определённо сумасшедший… Так, с психами себя вести надо спокойно и доброжелательно. Да какая тут, к чёрту, доброжелательность!». Всё это время незнакомец, слегка наклонив голову, смотрел своими страшными желтоватыми глазами прямо в душу Милисевича, и тот похолодел. Неужели он читает мысли?.. - Нет, успокойтесь, я не псих, - доброжелательно сказал желтоглазый и подтвердил страшные догадки студента, - я даже не из этого мира. Ах да, извините, я не представился. Владлен Трибельгорн. Демон, один из Старых, доверенный Сатаны и просто дьявольски хорош собой. - Демон? – севшим голосом переспросил Георгий и закрыл глаза, судорожно выдыхая. Странно, но словам этого существа сразу же верилось. Он мучительно старался вспомнить, за что же его можно забрать в Преисподнюю. На ум приходил только случай с ворованными конфетами. Да нет, это бред, да и ему было всего три года. За такое в ад не забирают, да и тем более, таких высокопоставленных демонов не посылают. Странно звучит… Высокопоставленный демон… Ха, а бывают демоны-холопы?! Несмотря на весь свой страх и таинственность ситуации, парень не смог сдержать улыбку. – И чем же я провинился? - Ничем, – всё так же холодно и просто ответил Владлен. – Просто я хочу заключить с тобой контракт. В голове брюнета тут же возникли рассказы о продаже души дьяволу, где контракты подписывались кровью. Отогнав от себя ужасные видения с лужами крови и обезумевшими от голода слугами Сатаны, он набрался храбрости и сказал немного твёрже: - Поясни! - А! – завопил демон и запрыгнул на старую арфу, стоящую неподалёку. – Как же вам долго всё объяснять! Ну, ладно, ты мне нравишься, поэтому объясню. Все знают, что Ад, или Преисподняя – это всегда огонь, подземелья и жарящиеся на Адском пламени грешники. Это стандарт, то есть те, кто умерли. Но это пламя надо откуда-то брать, а то сам понимаешь, демонов за дровами посылать как-то не ахти. И Сатана создал демонов вечными хранителями Адского пламени, что-то вроде небольших передвигающихся филиалов Преисподней. Пламя в демонах поддерживается с помощью нечестивых душ. Ну сам понимаешь, кому-то слава нужна, кому-то деньги… А тут бац, душу отдал, и тебе всё на блюдечке с голубой каёмочкой! Только вопреки домыслам смертных, демон тоже рождается, стареет и умирает. И наш повелитель, когда демоны стареют, убивает их, и идёт подпитка жара в самом Аду. Их внутреннее пламя вырывается наружу, и в подземельях всегда царит нужная атмосфера. Но понимаешь, демон лучше будет себе сам души добывать, чем взрываться снопом искр, поэтому из трёх старых демонов раз в сто лет умирает только один. Я уже нахожусь в зоне риска, мне перевалило за тысячу девятьсот. Понимаешь, о чём я? - Пока не совсем. Но объясни, по какому принципу выбирают умирающего? - Вот ты и докопался до самой сути. После тысячи девятисот тем, кто в зоне риска, дают триста лет. За это время мы должны поглотить как можно большее количество душ. Кто будет самым «голодающим», тот умирает. - А я-то тебе зачем? - Я наблюдал за тобой. Ты талантлив и трудолюбив, но ты боишься сцены. Мои условия контракта таковы: я делаю так, что ты перестаёшь бояться сцены, а ты после смерти идёшь на службу к Дьяволу и становишься моим слугой. - Что? Твоим? - Да. Все те души, которые ты получаешь, ты отдаёшь мне. Брюнет с безумным взглядом стал отползать от Владлена. Нет, он, конечно, атеист, но продать душу Дьяволу ради земного успеха… Георгий с грустью посмотрел на самозабвенно играющего на сцене гения, и перевёл взгляд на ожидающего ответа Старого. - Нет, я не могу. Я ничем не могу тебе помочь. Уж лучше я буду бездарным пианистом, чем бездушным. Хитрая улыбка Трибельгорна сникла. Он разочарованно посмотрел на студента и спрыгнул с арфы. Красная грива ярким пятном промелькнула в тёмном закулисье, и, стоя прямо перед лицом Милисевича, он вздохнул: - Ну нет, так нет. Но я советую подумать. Времени даю ровно три дня. Если решишься – просто подожги визитку.       Владлен протянул ему чёрную карточку, на которой ярко-малиновыми линиями, подходящими к пиджаку, было выведено:

«Владлен Трибельгорн. Демон, один из Старых, доверенный Сатаны. В Ад провожу только после контракта. Единственным средством связи является данная визитка».

      Зачарованно глядя на красивого демона, музыкант взял визитку и долго рассматривал кусочек плотной чёрной бумаги. Когда он оторвал взгляд от визитки, Владлен уже исчез. Размышляя над всем, что произошло за этот вечер, он, шаркая ногами, направился в гримёрку.