О любви к фанатам

POV Бенедикт Это все фанаты с их чертовыми фанфиками и фанартами! Совершенно точно, это они. Гребаные фанаты заставляют тебя прижиматься ко мне так близко, так горячо, нетерпеливо, так запретно. Это фанаты. Они толкнули нас на это. Наше сознание извращено, подавлено физиологией. И это все из-за идиотских фанатов. Они заставляют нас смотреть друг на друга с сияющими от предвкушения и возбуждения глазами. Они заставляют нас так яростно, так жарко целоваться в темном полумраке гостиничного номера. Они заставляют нас обниматься до сводящей боли в пальцах. Они заставляют чувствовать себя преступниками, воровато урывать влажные поцелуи с губ друг друга, вперемешку со стонами. Определенно, из-за фанатов ты смотришь на меня горящим и потемневшим взглядом, будто еще раз спрашивая разрешения. Неужели ты не можешь считать ответ по моим распухшим от твоих сумасшедших поцелуев губам? По моим мелко и позорно дрожащим пальцам? Ты чуть усмехаешься, скользнув горячей даже через пиджак рукой по моей часто и сбивчиво поднимающейся груди. Скользнув своими прекрасными пальцами по синему бархату, твоя рука резко выдергивает пуговицу из петельки. И мы оба понимаем. Задыхаемся от пошлых и неприемлемых мыслей и понимаем. Понимаем, что это последний рубеж. Что пути назад уже нет. А был ли он раньше? Мы оба готовы к тому, что сейчас произойдет. И просто позволяем этому происходить. Позволяем одурманивать рассудок грязным, похотливым желанием, которое душным электрическим облаком заботливо укрывает нас от внешнего мира. Ты тяжело дышишь, запустив свои невероятно раскаленные ладони под мой пиджак, от которых плавится сквозь дорогую рубашку кожа. Ты еще больше распаляешься, когда моя поясница так развратно прогибается назад, ближе к твоим рукам. Ты грубо толкаешь меня к противоположной стене, прямо как я несколько минут назад, когда мы ввалились в мой номер уже распаленные внушительной дозой алкоголя. Я задыхаюсь от слишком ярких ощущений, перед глазами плывут звезды от довольно ощутимого удара головой о стену, а в шею жарко и слишком порочно дышит самый великолепный человек на Земле. Будто доказывая это и заодно свои права на меня, ты впиваешься губами в нежную кожу на шее, совсем рядом с дико, животно бьющейся жилкой. Я шумно выдыхаю, позволяя тебе делать это. Пусть завтра я об этом пожалею, пусть на меня будет ругаться мой агент, но сейчас я просто разрешаю тебе делать все, что ты только захочешь. Коротко шиплю, когда твои сухие и обжигающие губы всасывают кожу, слегка царапнув зубами, когда ты оставляешь яркий, ревностный засос. Легко оттолкнув тебя за плечи, я долю секунды наблюдаю за такой прекрасной и кроткой растерянностью напополам с испугом, которая заставляет меня, низко рыкнув, снова впиться в твои распухшие и восхитительные в своем непостыдстве губы. Ты обхватываешь своими огненными ладонями мою шею, углубляя и делая поцелуй более жадным, неприличным. Вот он первый предлог для мощного электрического разряда, посредством которого срывается с чьих-то губ запретный и сладкий в своей запретности стон. На секунду мы оба замираем, задумавшись над тем, кто издал этот проникновенный и задушенный звук. Но только на секунду, потому что дальше мы яростно сталкиваемся зубами, не желая уступать друг другу, и эта минутная боль тонет в ослепляющим, пестром наслаждении, когда мы наконец переплетаем языки между собой. Так влажно, так превосходно жарко у тебя во рту. Мелькает мысль: "Так же ли жарко у тебя внутри?". Это заставляет задрожать всем телом мелкой, греховной и сладкой дрожью. Ты чувствуешь ее, поэтому прижимаешься еще ближе, вжимаясь всеми частями тела. И я чувствую, что ты возбужден не меньше меня. Это вторая причина для электрического разряда, который заставляет меня сжать твои ягодицы сквозь ткань джинс. Твой безумный, терпкий запах возбуждения и похоти и твой короткий, едва слышный, ласкающий не только слух стон сводят с ума, совсем одурманивая и без того смутное сознание. Нужен воздух. Ты разрываешь поцелуй с влажным звуком и, прислонившись лбом к моему лбу, дышишь загнанно, затравлено. Ты прекрасен. Наверное, я говорю тебе об этом и говорю о твоем идеальном, крепком теле, потому что твои глаза совсем затопляет вязкий мрак, а ты прижимаешься еще ближе, и даже не совсем умело пытаешься тереться о мое бедро. Третий повод для электрического разряда. С остервенением я стаскиваю с тебя уже успевший надоесть кардиган, с силой провожу ладонями по твоей плотно обтянутой голубой рубашкой груди, задевая соски, и снова слышу тихий и даже немного жалобный стон. Ты откидываешь голову назад, касаясь затылком стены, прикрываешь глаза, быстро облизываясь. Вид твоей беззащитной и такой манящей шеи заставляет наклониться ниже и провести носом от воротника рубашки до подбородка, на что ты шумно дышишь, крепче вцепившись в мои плечи. Ты сводишь с ума, ты подчиняешь мое сознание. Покрывая быстрыми, торопливыми поцелуями твою удивительную шею, я хрипло выдыхаю, когда ты внезапно резко выдергиваешь мою рубашку из брюк и забираешься своими раскаленными ладонями под нее. Замираю, уткнувшись лбом в твое плечо, и пытаюсь отдышаться, позволяя тебе пока вести. Твои немного грубые подушечки пальцев нежно проходятся по моему животу, легко очертив пупок большим пальцем, гладят выступающие ребра и опять резко и весьма неожиданно сжимают уже напрягшиеся соски. Это четвертый фактор для электрического разряда, который прошел между нами, наверняка оставив следы на горящей коже. - Мартин... Ты резко вскидываешь голову и снова ошеломительно жадно целуешь, прижав к стене. Я еле успеваю за твоими сумасшедшими губами и ловким, непристойным языком, который уже сладостно вылизывает стенки моего рта, изредка дразняще касаясь моего языка. Одежда ужасно мешается, а мне нужно чувствовать тебя и твою влажную кожу. Я практически срываю с тебя рубашку, совсем не заботясь о пуговицах, на что ты предупредительно рыкаешь. Надо же, даже сейчас ты удивительно не безрассуден. Не обращая на это никакого внимания, я касаюсь тебя. Осторожно, но голодно и быстро. Глажу перекатывающиеся под кожей мышцы, едва задеваю пальцами бусинки темных сосков (они гораздо темнее моих, как и твоя кожа), ласкаю ямочку между ключицами и обвожу сами ключицы кончиками пальцев. Ты прерывисто и умоляюще выдыхаешь мне в губы, а я понимаю твою просьбу. Подхватив тебя под бедра, я несу тебя дальше по коридору, пока потираясь носом о твое плечо. Но даже на это простое касание ты заглушено стонешь, опять вцепляясь в меня, как утопающий. С осторожностью матери я кладу тебя на кровать и чуть отступаю назад, наблюдая и искренне наслаждаясь открывшимся видом. Твоя грудь часто вздымается, выставляя напоказ трогательно топорщащиеся соски, твои глаза сверкают явным перевозбуждением и нетерпением, твои джинсы уже не могут скрыть приметный и милый бугорок, на который откликается уже мое тело. Я стараюсь как можно быстрее раздеться, что мешают осуществить дрожащие пальцы и твой бесстыдный взгляд, постоянно скользящий по мне. Наконец я скидываю рубашку, справившись с каким-то нереальным количеством мелких пуговок, резко выдергиваю ремень, тут же закусывая губу от сильного и сладкого позыва внизу живота. Ты замечаешь это и беззастенчиво раздвигаешь ноги, слишком обтянутые джинсами, слегка гладишь себя, сдержав стон, и нарочито медленно расстегиваешь свой ремень и молнию, а после также медленно стягиваешь джинсы, откидываешь в сторону, обнажая плотно обтянутые белыми хлопковыми боксерами ягодицы и влажное пятно около хорошо видимой сквозь ткань головки твоего члена. Пошло облизываешься, с вызовом и хитрецой смотря на меня. Не помню как, я со скоростью света расправляюсь со своими брюками, обнажая практически такие же лиловые боксеры, на которые ты сразу же пялишься, нагло разглядывая. - Шеееерлоок, - стонешь с явной насмешкой в голосе. С тихим рычащим звуком я набрасываюсь на тебя, и дальше все тонет в ярких вспышках удовольствия. Даже несмотря на то, что в крови у нас течет сильная доза алкоголя, прелюдиями мы занимаемся слишком долго, слишком тщательно, до спазмов боли внизу живота. Вот я обхватываю губами твой задорно торчащий сосок, мягко прикусывая. Вспышка. Вот я скрупулезно вылизываю твой пупок. Вспышка. Вот я мягко вбираю губами твою плоть сквозь мокрую ткань, а ты развратно стонешь, шире раздвигая ноги. Вспышка. Вот ты уже без трусов, и я легко касаюсь языком твоей влажной, с обильно выступившей смазкой, головки, а ты мелко сотрясаешься. Вспышка. Вот ты переворачиваешься, седлая меня. Покрываешь мою грудь жадными поцелуями, оставляя после себя алые укусы. Вспышка. Вот ты слегка гладишь костяшками пальцев мой крепко обтянутый боксерами член. Вспышка. Вот я уже без нижнего белья и опять сверху. Вспышка. У нас есть только моя слюна и мои пальцы, что мы оба принимаем. Вспышка. Вот ты уже достаточно растянут и извиваешься подо мной, насаживаясь уже на три пальца. Вспышка. Я приставляю головку к входу, больше не в силах терпеть, а ты широко раздвигаешь ноги и обвиваешь ими мою поясницу, шумно дыша и часто облизываясь. Вспышка. Я не ошибся. Внутри ты такой же горячий. И я схожу с ума от того, как ты плавишься подо мной, расплавляя и меня. Вспышка. Ты пошло и громко стонешь, цепляясь пальцами за мои плечи, после которых наверняка останутся следы, я толкаюсь глубже, яростнее и, наконец, задеваю простату. Вспышка. Ты притягиваешь меня для поцелуя и целуешь ревностно, сминая и кусая мои губы. Вспышка. Ты хватаешь мою руку и начинаешь быстро надрачивать себе. Вспышка. С громким "Бенедикт, чертов ты сукин сын!" ты изливаешься себе на живот, пачкая и мой заодно, на что я лишь закусываю губы, втрахивая тебя в кровать ожесточеннее. Вспышка. Я кончаю спустя несколько минут с хриплым стоном и падаю на твое расслабленное тело. *** Скоро утро. Скоро нам нужно будет приводить себя в порядок, и, торопливо поцеловавшись на прощание, ты уйдешь в свой номер. Но пока ты спишь рядом, закинув на меня руку, согреваешь теплым дыханием мою шею и тихо сопишь. На это, совершенно точно, толкнули нас бесконечные разговоры о возможных отношениях между Шерлоком и Джоном. На это толкнули нас фанаты. Только сейчас понял, как на самом деле я люблю наших фанатов.