Когда у Шерлока плохое настроение

Когда у Шерлока бывало плохое настроение во время болезни —, а такое бывало часто, уж поверьте Джону, — то он не давал бедному доктору… ничего. Ни проходу, ни сна, ни отдыха. Да и ничего другого тоже. Чем бы то ни было. Единственно, что он делал, пытаясь развеять скуку Джона, это ныл. Надо сказать, довольно хорошо пародируя при этом ребенка лет шести. Очень невоспитанного ребенка. Вот, например: — Джон, твоя яичница просто гадость. — Джон, почему ты такой тупой. — Джон, чай холодный, свари кофе. — Нет, я не хочу с молоком. — Это что, растворимый? Не буду! — Джон, мне холодно! — Нет, мне не нужен плед! Дай мне свитер, тот, синий, с красными полосками. — Хотя, нет, не этот, этот кусается. — Джон! Джон! Джон! Такие дни обычно бывали, когда Шерлок скучал. Дел не было, пистолет Джон отобрал, даже смайлик завесил тканью, микроскоп спрятан, сигареты тоже, к реактивам ему даже прикасаться запретили («а иначе я от тебя точно уйду, гений недоделанный!»), готовить он не умел, а доставать Джона или проводить эксперименты на нем Шерлоку за неделю уже надоело (Джон вздохнул с облегчением). Что ему оставалось? Правильно, хандрить. Джону было очень сложно в такие дни, но он все же считал, что лучше уж капризы, чем реактивы или эксперименты. А еще Джон тщательно пытался подыскать Шерлоку дело, но, что в вполне естественно, в тридцатиградусный зимний мороз с гололедицей никто, в том числе и преступники, не предпочитал высовывать даже нос на улицу. Однако Шерлок предпочёл. В осеннем пальто, забыв даже шарф, без шапки и в лакированных ботинках выскочил в магазин, пробыл неизвестно где часа три и вернулся только под вечер, промокший от растаявшего снега и злой. Зато с покупками. — Как ты вообще можешь ходить туда, Джон! На следующий день он ожидаемо заболел, и теперь целыми днями лежал на диване, укутанный с головы до ног, и ныл, ныл, ныл. Джон от раздражения и отчаяния уже готов был бежать из дому: — Я не буду есть эти гадкие таблетки! Гадкие таблетки были жаропонижающим. — Джон, я хочу есть! — Джон, я слишком слаб, чтобы вставать, принеси мне еду в постель. — Я не буду есть этот гадкий бульон, зачем ты его вообще сварил! — Джон, мне нужно что-то с высоким содержанием фруктозы, а не бульон! — Но ты не вылечишься, если будешь есть одно сладкое! — возмущался Джон. Возиться с Шерлоком до бесконечности он не хотел. — Что за бред! — краснел последний, — фруктоза способствует умственной активности! — Хочешь, принесу тебе яблок? — хитро спрашивал Джон, прекрасно зная, как Шерлок ненавидит яблоки. — Ну уж нет! Мне нужны печенья! Но можно с изюмом. И тогда Джон начинал хохотать как безумный, и не мог остановиться, хотя таких моментов было достаточно много в его жизни с Шерлоком. Холмс надувался, еще больше краснея, и поворачивался к Джону пятой точкой, поплотнее кутаясь в плед. Выглядел он ну точно как нахохлившийся ворон, кудрявый и ужасно недовольный. И Джон все же уходил на кухню, поискать что-нибудь в шкафчиках, не переставая при этом смеяться. И он постоянно ждал и других реплик, присущих пятилетним детям, вроде: — Почитай мне сказку! — Посиди со мной! Или: — Водички! А когда он возвращался с кухни, бульона в тарелке уже не было. — Джон, твой свитер меня доедает! Джон, у меня вся спина чешется, — самозабвенно ныл Шерлок, вертя головой в разные стороны, махая руками и вертясь на кровати, сминая и так смятую простыню. — Других у меня нет, — вздохнул Джон. — Мне какая разница! Черт, убери от меня это чудовище! — прошипел Шерлок и стащил с себя свитер, бросив его на пол. Под свитером у него была только тонкая майка. — Какой ты идиот, Джон! Не мог догадаться купить мне нормальный свитер! Вот иди теперь и… ммпфф. Вот тут Джон не выдержал. Не выдержал вида Шерлока в одной майке и боксерах, не выдержал вида его губ и глаз, лихорадочно блестящих от болезни и злости, не выдержал и его реплик. Схватив друга за плечи, он притянул его к себе и поцеловал, жестко, властно, сминая его губы и проникая языком внутрь. Шерлок от удивления даже дышать забыл. Наконец, отпуская Холмса, Джон поднял с пола свой свитер и протянул его соседу. — Будь добр, надень пожалуйста, — ласково сказал он. — Ладно, — сказал тот, удивленно хлопая ресницами и медленно поднял одежду с пола, нерешительно сминая ее в руках. Потом вздохнул. И еще раз. И еще раз. В общем, как видно, заново учился дышать. А как научился, то вдруг улыбнулся и улыбнулся. — Я буду делать все что ты захочешь, — пообещал он, — но для этого ты должен еще раз меня поцеловать.