Страж Печати

Кохэйри с глупым выражением лица во все глаза смотрела на очнувшегося парня, на котором нагло возлегала уже минут пять. Под взглядом Какаши куноичи начала краснеть и, как ошпаренная, отпрыгнула от дивана чуть ли не на пол комнаты. Теперь настала очередь Минато смеяться. – Какаши, Кохэйри, марш мыть руки, – отсмеявшись, блондин кивнул на дверь ванной, – Нас ждет ужин и непростой разговор. Когда руки были вымыты, красный как рак Хатаке выбежал из ванны, ибо парень увидел, что вся накопленная им гора белья была перестирана и вывешена сушиться. Намикадзе усадил всех за стол и поставил перед каждым тарелочку с фунчозу. Кохэйри опасливо покосилась на бедные макароны с таким видом, будто в ее тарелке покоилась минимум тонна пургена. Какаши же вообще сидел с отсутствующим видом, а-ля «Ушел в себя и заблудился». Блондин же тем временем поставил на середину стола плоскую тарелку с блинами и, выудив откуда-то из закромов родины джонинской кухни клубничный джем, поставил баночку рядом с блинами. Пока Намикадзе проделывал эти нехитрые телодвижения, Канэко взяла одноразовые палочки и рассоединив их потыкала пару раз в ближайшую макаронину, подловила морковь и, поднеся к уровню глаз, начала рассматривать ее как неизвестный науке экспонат. – Что случилось, Кэй? – с улыбкой спросил Минато, подсаживаясь к девушке на диван. По мнению самой девушки – слишком близко подсаживаясь. У рыжей перехватило дыхание, а палочки с морковью так и застыли над столом. – Э-э-т-т-то… – протянула Канэко, вцепившись в столовые приборы так, что они затрещали в ее руке. Но за пару секунд взяв себя в руки, резко выпрямилась и, стрельнув взглядом прямо в блондина, поднесла многострадальные палочки с бедной морковью к самому носу Минато, – это точно съедобно?? Выражение лица блондина сменилось на очень удивленное. Пару раз моргнув, Четвертый засмеялся и, быстрым движением наклонившись к палочкам, поймал морковь своими губами. У обалдевшей Кохэйри чуть пар из ушей не повалил, а лицо сменило, наверное, всю богатую палитру красок. Намикадзе же без задней мысли прожевал кусочек морковки. – Как видишь, со мной ничего не случилось, – развел руками блондин, снова улыбаясь в своей излюбленной манере «Чеширский Кот на выгуле». – А…а-г-га… – выпав в глубокую каплю, девушка на автомате потянулась к еде. И выудив из тарелки Какаши макаронину с кусочком огурца, не глядя отправила к себе в рот. И этот финт не остался не замеченным самим Копирующим, который наконец вернулся в наш мир бренный. Платиновый блондин уже понял, что теперь его в жизни ничего не удивит! И вот, когда макаронина с огурцом была благополучно прожевана и проглочена, куноичи как громом поразила одна интереснейшая мысль. [– Не может быть!] – девушка уставилась на палочки, а потом очень медленно перевела взгляд на Четвертого Хокаге, который уже о чем-то разговаривал с Какаши, – [Непрямой поцелуй??!!] Фигуру Канэко начала окружать черная убийственная аура, длинные распущенные волосы встали дыбом из-за выходящей ки. Ярко-зеленые глаза метали молнии в мужчину. Минато понял, что что-то происходит только по обалдевшему лицу Копирующего, который с непередаваемым выражением серого глаза воззрился на демона в женском обличии. Обернувшись, Намикадзе как раз напоролся на красивую такую пощечину, от которой у бедного молодого парня остался красный отпечаток пятерни. – Ты!! Ты!!.. Намикадзе!! Извращенец!!! – завопила куноичи и, слетев с дивана, перебежала на другую сторону. Вытолкав бедного Какаши с его места так, что пепельный блондин буквально впечатался в Четвертого, Кохэйри попыталась спрятаться за спиной Хатаке. Минато, поглаживая пострадавшую часть своего лица, с непониманием наблюдал за девушкой. Решив, что этому цирку пора подходить к завершению, Хатаке откашлялся и, обеими руками отодвинув от себя Минато и Кохэйри, глубоко вздохнул. – Может, уже поговорим серьезно? – джонин наградил пристальным взглядом сахарницу, в которой отражалось лицо его сэнсэя. Минато нахмурился и, поставив локти на стол, спрятался за замком переплетенных пальцев. Кохэйри тоже как-то моментально притихла и даже несильно ссутулилась. Ее убийственная аура сошла на нет, волосы приняли свое нормальное положение, хотя теперь на голове Кэй творился форменный беспорядок. – Какаши, прогнозируя твой первый вопрос, – блондин с грустью посмотрел на своего ученика, который потупился в тарелку, – Я все еще мертв. При последних словах сэнсэя, джонин вздрогнул всем телом. Пальцы на руках сжались в кулаки и глаза неприятно защипало. – Но… Я все же здесь. Я не проекция, не гендзюцу. Хотя, – мужчина задумался на секунду, посмотрев на Канэко. – Меня можно считать чем-то вроде побочного эффекта одной техники, которую применил я же для запечатывания кое-каких сил. Долго в так называемом «живом теле» я находиться не могу. Максимум – полтора дня. И то, если хватит запаса чакры. А это уже зависит не от меня. Кстати, сейчас мое время уже ограничено, так что постараемся оговорить все сейчас, ибо потом моих сил неделю будет не хватать даже для ментальной связи, – Хокаге не сводил взгляда голубых глаз с Хатаке. Джонин посмотрев прямо в глаза Минато, тихо вздохнул и кивнул. Тогда Намикадзе и начал свой рассказ. Он рассказал все с момента рождения Наруто, до настоящего времени. Какаши и Канэко тихо сидели и слушали. Даже для девушки некоторые вещи были в новинку. Пока четвертый говорил, он дал знак, чтобы эти двое не просто сидели и грели уши, а еще и поели. На счет еды понять можно легко: Кохэйри за день практически не ела, да еще и изнурительная тренировка лишила сил, а Какаши – тут и говорить нечего – когда это джонин, да еще и капитан команды может спокойно себе поесть домашней еды, особенно если он совершенно одинок, и его квартира существует только для того, чтобы приползти с задания и упасть на ближайшую подходящую поверхность для сна? Поэтому к концу разговора тарелки были пусты даже у Минато (когда он все время успевает?). – Какаши, – блондин, склонив немного голову, заглянул в глаз парню. – Прошу, позаботься о Наруто и Кохэйри, присмотри за ними. А то мне кажется, что эти двое вполне способны разгромить всю Коноху, разнеся каждое здание по кирпичику, а потом еще и станцевать на развалинах. Намикадзе улыбнулся, заметив, что и у Хатаке появилась за маской легкая улыбка. – Присмотрю, Минато-сэнсэй! Обоими глазами! – пепельный блондин указал пальцем правой руки на свой спрятанный шаринган. – Смотри не зашарингань их, – засмеялся Четвертый, похлопав Хатаке по плечу. Канэко, со смешанными чувствами грусти и радости наблюдала за джонином и одним из самых близких для него людей. С грустью – потому что сэнсэй, к которому так привязался Какаши еще в детстве, и который стал для него опорой после страшных трагедий и потерь, - умер. Став еще одной потерей и глубокой раной в душе. Ну, а радость проявлялась в том, что вот они: уже выросший мальчишка, который прошел свой собственный ад (хотя, скорее всего, все еще проходит), и вернувшийся ненадолго в этот мир его учитель, который, можно считать, заменил ему отца (но был ненамного старше самого Какаши, особенно теперь) - сидели сейчас на кухне и спокойной разговаривали. Как бы девушке хотелось рассказать все, что она знает о том, что на самом деле произошло после обвала, который унес лучшего друга Хатаке! Но… сделай она это, сама же первая отрезала бы себе язык и зашила рот толстыми нитями. Нельзя. Никому нельзя знать того, что произойдет и того, что связанно с этим. Хотя, если будет такая потребность, то, несмотря ни на какие каноны, Канэко расскажет. Но только то, что будет считать нужным – ни больше, ни меньше! Уйдя в свои мысли, Кохэйри не сразу заметила легкое покалывание в области печати на ее животе. Удивленно опустив взгляд зеленых глаз на свой пояс, девушка увидела, как сквозь ткань рубашки просвечивают очертания печати. – К сожалению, мое время на этот раз вышло, – Намикадзе взъерошил рукой свои и так торчащие во все стороны волосы, а его самого, потихоньку развеивая, охватило золотистое сияние. Словно туман ветром. – Какаши, правильно и вовремя питайся, а то, когда я тебя нес, у меня сложилось впечатление, что тебя не сдувает первым же порывом ветерка только благодаря снаряжению. Кохэйри, проследи за ним! Если будет нужно – разрешаю кормить с ложечки! – засмеялся Намикадзе, увидев широко раскрытый в изумлении от такой наглости серый глаз джонина и застывшую девушку. – До встречи! И еще, Какаши… Никому не слова! Улыбнувшись самой «живой» своей улыбкой и помахав рукой, Минато исчез в золотистом свечении, которое померкло и через пару секунд рассеялось. За окном высоко в небе светила луна, хотя время от времени ее заслоняли черные тучи. Прямо над домом громыхнул гром и в окне сверкнула разделившаяся на три ветви молния. – Даже если бы я сказал кому, или об этом прознала Цунадэ… Мне не очень хочется неделю торчать в интимном обществе Морино Ибики или Яманако, – Какаши собрал посуду и сложил в раковину на и так уже покосившуюся под огромным углом гору, чудом не рухнувшую на пол. Девушка же остатки фунчозы и блинов накрыла и спрятала в холодильник. – Поверь, Какаши-сэмпай, эти двое – очень обходительные люди! – выудив из сушилки губку для мытья посуды и выдавив на ее поверхность небольшое количество геля, Кохэйри принялась мыть посуду. На протестующий возглас Какаши девушка ответила красноречивым взглядом, так что парень решил заткнуться и не мешать. – В каком смысле? – джонин уже привычным движением достал очередной томик «Приди-приди, Рай!» и, открыв на закладке, уставился в текст. – В смысле, что чем дальше их обходишь стороной – тем лучше для твоего здоровья! – хохотнула куноичи, запоздало понимая, что на кухне нет ни единого следа муки, хотя Минато сам запачкался как трубочист. – Это точно, – Какаши захихикал, прикрывшись книжечкой, явно скрывая заплясавших в глазе чертиков и появившейся яркий румянец. На что Кэй лишь фыркнула и закатила глаза, мысленно обозвав Хатаке скрытым извращенцем. Когда была домыта последняя тарелка и дочитана очередная глава, часы в комнате пробили три часа ночи. Копирующий показал куноичи где его спальня и вручил свою футболку, а сам удалился. Втихаря запрятав под подоконником один из своих специальных кунаев, так, на всякий пожарный, и примотав на быструю руку бинтом из подсумка к обеим ногам по кунаю выше колена, девушка переоделась и с чистой совестью отправилась спать. Да уж, паранойя – это у ниндзя стиль жизни. Особенно если с тобой в одной квартире любитель книжечек Джирайи. Отключившись сразу же, как только голова коснулась подушки, Канэко все же проснулась от странного ощущения, что что-то не так. Посмотрев на часы, куноичи увидела, что те показывают половину пятого. За окном все еще бушевала стихия, вбивая в стекло тяжелые капли дождя. Выбравшись из-под одеяла, Кохэйри поежилась от холода и пошлепала босыми ногами из спальни. Побродив по квартире, девушка зашла на кухню и поняла, почему ее потянуло шататься по всему дому. За столом сидел Какаши и дочитывал начатый вечером томик. У куноичи задергался глаз, всклокоченные ото сна волосы стали дыбом, изображая хвосты всем известного лиса (не будем тыкать пальцами в Кураму), рука нашарила на сушилке для посуды сковороду и, сжав рукоять чугунного изделия, Кохэйри медленно начала подходить к Хатаке. Учуяв опасность и явственно убийственную ки, джонин в последний момент успел увернуться от полетевшей в него сковороды. – Ка-а-ка-а-аш-ш-ши-и-и с-сэ-э-эмпа-а-а-ай-й!!! – прошипела в лучших традициях Орочимару Канэко, надвигаясь на обомлевшего пепельного блондина. Выудив парня из его укрытия, девушка мертвой хваткой вцепилась в его руку и потянула в гостиную. Отобрав томик «Приди-приди, Рай!», легким движением руки закинула бедную книжку прямиком в приоткрытую дверь спальни. – Кохэйри?! – возмутился джонин, попытавшись вывернуться из захвата девушки, но не тут-то было. – Спать! – Быстрое движение – и девушка подсечкой сбила Хатаке с ног. Пепельный блондин после трюка девушки оказался прямо в расстеленном футоне, возле которого с видом явного победителя стоял теневой клон Канэко. Улыбнувшись своему оригиналу, клон, которого Кэй сотворила перед тем, как зашвырнуть в Какаши сковороду и послала выполнить миссию по расстиланию «постели», с хлопком растворился в былой дымке. Какаши еще как-то сопротивлялся, но после того, как девушка пригрозила того приковать цепями из чакры к полу, понял, что сопротивление бесполезно. Как бы Хатаке не геройствовал, но все же через несколько минут усталость взяла свое, и джонин заснул. Получше поправив одеяло футона, чтобы сэмпай не замерз, Кэй наконец вернулась в кровать и, закутавшись в одеяло, заснула.