Единственное благо — неоплатный долг.
Гилберт Кийт Честертон
Этот человек, появившийся из ниоткуда, быстрым движением сорвал с себя мантию и огляделся. Стоя в этой просторной круглой комнате со множеством окон, где все для него начиналось, он с удивлением обнаружил, что почти все здесь осталось по-прежнему. Ему на миг показалось, что он только вчера в последний раз поднялся с директорского кресла и покинул этот кабинет, а теперь вернулся в такую привычную и родную ему обстановку. Цепкий взгляд черных глаз скользил по разнообразным столикам с кручеными ножками, на которых размещались хрупкие серебряные приборы; какие-то из этих приборов постоянно трещали и звякали, какие-то пыхтели и выпускали струйки дыма. На одной из многочисленных полок, заполняющих директорский кабинет, среди бесчисленных магических фолиантов и рукописей стоял Омут памяти, где серебрились чьи-то воспоминания. На стенах мирно дремали в своих портретах прежние директора и директрисы Хогвартса[1]. Его собственного портрета здесь все еще не было. Хотя, вероятно, попытки поместить полотно в золоченой раме, на котором красовалось изображение самого молодого директора Школы чародейства и волшебства Хогвартс неоднократно предпринимались, магия кабинета, конечно, проявляла непревзойденное упорство в своем нежелании принимать в ряды почивших живого[2]. Но, видимо, никому бы и в голову не пришло такое простое объяснение — ведь все обитатели замка по-прежнему считают его умершим. Портретная галерея успела пополниться с тех пор, как он был здесь в последний раз: за внушительной рамой появившегося здесь нового полотна тихонько посапывала не так давно почившая после долгой и преданной службы школе профессор Минерва МакГонагалл[3]. Люди на портретах не могли видеть его — даже теперь, когда он сбросил мантию-невидимку, сделанную им собственноручно. У него было достаточно времени для того, чтобы в совершенстве овладеть умением становиться невидимым без мантии и множеством других навыков, демонстрирующих вершины волшебного мастерства. Хотя его и в прежнюю пору ни в коем случае нельзя было упрекнуть в отсутствии этих весьма полезных магических знаний — напротив — до тех сокровищ магии, что были ведомы ему, вероятно, не докопался бы даже самый могущественный чародей. Впрочем, обитатель одного из висевших в кабинете портретов мгновенно насторожился. Старый колдун с длинной седой бородой с любопытством оглядывал нового гостя директорского кабинета сквозь очки-половинки. Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор, один из величайших волшебников своего времени, чье имя в магическом мире стало символом высшего Добра и Справедливости (хотя на деле Дамблдор отнюдь не был лишен таких качеств, как хитрость, умение плести интриги и манипулировать людьми — но все это было исключительно во имя благих целей), несомненно, и после своей смерти умел видеть человека насквозь — даже минуя чары наимощнейшего Дезиллюминационного заклинания. Голубые и черные глаза впились друг в друга жадным взглядом. — Северус? — тихо, но внятно произнес голос с портрета. — Да, — ответил спокойный низкий голос. — Я вернулся, Дамблдор. Обитатель портрета немного помолчал, продолжая внимательно разглядывать своего собеседника, а затем все тем же ровным тоном с философским видом проговорил: — Что ж. Этого следовало ожидать. Вопрос лишь в том, как… — он не договорил. Голос его внезапно дрогнул; из-под очков-половинок хлынули слезы и полились на серебристо-седую бороду. — Мне потребовался двадцать один год на то, чтобы восстановить свои силы. Больше, чем Темному Лорду, который в свое время успешно справился с той же задачей всего за четырнадцать с половиной лет, — твердо произнес новоприбывший — чародей средних (по магическим меркам) лет по имени Северус Снейп. — Неужели… неужели вы сделали себе крестраж[4], Северус? — спросил Дамблдор, продолжая сверлить своего собеседника испытывающим взглядом. — А затем использовали силы древнейшей магии — жуткие темные силы для восстановления, подобно Волдеморту? Значит… Ваша душа раскололась… Все-таки раскололась после моего убийства?! — Нет, — тихо ответил Снейп. — Полагаю, моя душа уцелела. Ведь я убил вас потому, что вы сами просили меня об этом. Чтобы избавить вас от предсмертных мучений и унижения, как вы в этом меня убедили. Вы же помните, чего мне стоило решиться на это… на то, чтобы исполнить вашу просьбу… Хотя я и знал… знал, как никто другой… что вы были обречены, понимал, каковы ваши страдания, а когда вы оказались там, на Астрономической башне, видел, что вам оставались считанные минуты. И кроме того, я догадывался о том, почему вы выбрали для этой цели именно меня. Ведь я был единственным из преданных вам людей, кто, как вы верно просчитали наперед, оказался способным переступить через самого себя и сделать это для вас. А также — ради спасения души сына Малфоев и, конечно, ради того, чтобы я получил возможность продолжить начатое вами дело. Дело всей вашей — а следовательно — и моей жизни, господин директор. Собственно, я никогда не согласился бы на эту вашу немыслимую затею, будь у меня хоть малейший выбор. Но вы сделали все от вас зависящее, чтобы лишить меня даже этой счастливой привилегии. Черные глаза вновь вскинулись к портрету Альбуса Дамблдора, полыхнув немыслимой болью и выражая скрытый упрек: — Что же касается крестражей, то, насколько мне известно, для их создания нужно предварительно выполнить некий темный ритуал, а затем уже совершить убийство. Иными словами, все эти действия должны быть вполне осознанными и практически во всех ситуациях — тщательно спланированными, а само убийство — целенаправленным и хладнокровным. Разве так обстояло дело в нашем с вами случае? — Снейп продолжал пронизывать портретное изображение испытывающим, исполненным потаенной боли взглядом. — Да и вообще… мне бы и в голову не пришло прибегать к столь темной и опасной области магии. Я думал, что вы знаете меня, Дамблдор, но, видимо, ошибался, раз вы могли вообразить хоть на миг, что я оказался способен на такое. Кстати, вы так и не сказали мне, что Темный Лорд использовал крестражи. Но я и сам догадывался об этом. На лице Альбуса Дамблдора отразилось удовлетворение, смешанное с так хорошо знакомым Снейпу выражением маленького личного триумфа. Почтенный педагог не мог отказать себе в удовольствии время от времени устраивать подобные хитрые провокации своему ученику и сотруднику и наблюдать за его реакцией, которая, к слову сказать, всякий раз доставляла Дамблдору неизменную радость. Он полагал, что для такого упрямого строптивца, как Северус Снейп, который упорно не желал признавать свои положительные качества, стремясь скрыть их от всех и вся, будет, безусловно, полезным, если оного строптивца лишний разок ткнуть носом в его собственную человечность. Что Дамблдор и делал при каждом удобном случае с нескрываемым наслаждением. Однако, как показывал многолетний педагогический опыт Дамблдора, после кнута следует дать пряник (ну или хотя бы лимонную дольку). Он слишком уважал чувства Снейпа, чтобы сознательно подвергать их длительным испытаниям, какими бы благими побуждениями они ни были продиктованы. — Простите, Северус, — с чувством проговорил Дамблдор. — Пожалуйста, забудьте о моих словах. Вы не представляете, насколько я сожалею о сказанном… — его раскаяние было проникнуто неподдельной искренностью. — Но все мы были убеждены… Гарри видел своими глазами… Снейп высоко вскинул брови. — Поттер? Что может знать этот дерзкий мальчишка? Впрочем, я и забыл, что он имел неосторожную способность впускать в свое сознание мысли Темного Лорда. Но не мои. Не больше, чем сам я желал ему показать. За редким исключением, демонстрирующим его вопиющую бестактность и не поддающееся контролю праздное любопытство. Теперь лицо Альбуса Дамблдора озарила широкая улыбка. — Я смотрю, вы не изменились, Северус. Совсем не изменились. Но как же вам удалось спастись? Ведь та змея… — Я дал вам слово, Дамблдор, — ответил Снейп. Он перевел взгляд своих черных глаз на дремавшего в своем портрете Финеаса Найджеллуса Блэка, а затем снова взглянул на Дамблдора с упрямым вызовом: — Разве этого не достаточно? И снова в воздухе повисло молчание. — Гарри мог поклясться, что змея Волдеморта… Он видел, сколько крови вы потеряли. Этот укус, если вам не удалось от него уклониться в той ситуации, в которой вы оказались, несовместим с жизнью. — Да, я побывал в том странном помещении, на «вокзале Кингс-Кросс», как некоторые его называют, — задумчиво проговорил Снейп. — И даже ухитрился сесть на поезд, чтобы направиться туда, откуда нет возврата. — Он издал короткий смешок. — Но тут я вспомнил о том, что дал вам слово и успел спрыгнуть на платформу с уходящего поезда. Хотя мне и не хотелось жить, — а впрочем, я чувствую себя мертвым уже давно… с того злополучного Хэллоуина… Лишь Мерлин знает, как я устал, и чего мне стоило заставить себя убедиться в том, что мальчишка увидит мои воспоминания и поймет, что от него требуется. Думаю, не стоит напоминать о том, как меня самого в свое время шокировало это известие. Но я должен был в очередной раз проявить нечеловеческое самообладание и честно выполнить свою миссию ради той, что для меня была и остается дороже всех на свете. — Что ж, я видел вас там, на том перепутье, мой мальчик, — признался Дамблдор, пропустив мимо ушей язвительную колкость Снейпа по поводу возвращения с того света ради «данного обещания». — Мне очень хотелось подойти к вам тогда, но я не решился, поскольку было ясно, что вы ожидали встретить там… кого-то другого, — Дамблдор тихо вздохнул; в голубых глазах, спрятанных за очками-половинками, проскользнул отблеск сочувствия и печали. — Как бы то ни было, я полагал, что вы не задержитесь в том вневременном пространстве и не вернетесь назад, а пойдете дальше. И все же… Что на самом деле с вами произошло, Северус? Снейп пристально посмотрел в глаза своего почтенного наставника. — Полагаю, вы и сами можете выяснить это. Разве вы не владеете в совершенстве легилименцией? Подозреваю, что вы не утратили этой способности даже теперь. Он протянул вперед левую руку и засучил рукав. Черной Метки там уже не было. — Вы думаете, я мог позволить себе покинуть вас, пока не убедился, что она исчезла? И это не временное явление, как бывало раньше. Метка не проявится уже никогда. Несомненно, что моя рука теперь осталась бы чистой даже в том случае, если бы Темный Лорд возродился из мертвых. Всю свою жизнь я мечтал избавиться от этого проклятия, и все-таки в конце концов мне это удалось. — Снейп немного помолчал и пояснил: — Мне случалось видеть, что произошло с Метками настоящих Пожирателей смерти[5] после гибели Темного Лорда. Тех, кто остался предан ему до конца. Их Метки обуглились и превратились в пожизненное клеймо. Случившееся же с моей Меткой можно назвать подлинным чудом, и все же это непреложный факт. Голубые глаза Дамблдора снова наполнились слезами. — Спасибо, Северус! Я рад… Я бесконечно рад, что вы вернулись. — Я знал, на что иду, — решительно произнес Снейп. — Я был готов к смерти в любой момент. И наверное, вы догадываетесь, что для меня было бы наивысшим счастьем умереть… Умереть за Нее… За ту, что была смыслом моей жизни, и ради кого я продолжал жить даже после… Снейп не договорил. Он прошелся вдоль кабинета, пытаясь унять колотившую его дрожь. Внешне он выглядел вполне спокойно — он научился скрывать свои подлинные чувства уже давно — но только не от старого волшебника, внимательно глядевшего за ним с портрета. Альбус Дамблдор слишком хорошо знал своего ученика и понимал, чего стоит тому это напускное хладнокровие. Вот с таким вот деланным спокойствием Северус Снейп говорил с ним много лет назад, когда впервые узнал, что сын Лили Поттер, урожденной Эванс, которого они вместе — Альбус и Северус — защищали с самого рождения, должен умереть потому, что только эта жертва может избавить мир от того, кто называл себя Темным Лордом. Снейп, тем временем, снова остановился возле портрета Дамблдора. Прошло несколько минут, которые показались вечностью, прежде чем он нашел в себе силы продолжить: — Однако я понимал, что столь счастливое событие, как мой уход в вечность, должно произойти не раньше, чем я смог бы наверняка удостовериться в том, что надлежащим образом исполнил ваше поручение. Оно ведь было частью той миссии, которую я должен был осуществить ради Нее. Поэтому мне приходилось всегда быть начеку. Я должен был предвидеть любой сценарий своей смерти, который мог задействовать Темный Лорд. Я понимал, что он может использовать свою змею, чтобы убить меня. И потому заранее запасся несколькими безоарами в качестве вернейшего противоядия и наварил Кровевосстанавливающего зелья. Ни одна из моих последних встреч с Темным Лордом не обходилась без этих запасов. Флакон с зельем и безоары, а также — экстракт бадьяна, обладающий ранозаживляющими свойствами, всегда были со мной, даже по ночам. Как и моя волшебная палочка. — Да, — задумчиво проговорил Дамблдор. — До меня доходили слухи о том, что вы никогда не снимали мантии. Никто не видел на вас иной одежды даже в ночное время[6]. — Никогда — с тех пор как получил от вас задание, — поправил его Снейп. — Под мантией я мог надежно спрятать свои запасы — разумеется, с помощью специального заклинания, позволяющего защитить от любого нежелательного вторжения вроде Манящих чар Темного Лорда и его людей. И свое оружие. — Он ловко выхватил из внутреннего кармана своей теперешней обветшалой мантии волшебную палочку и показал Дамблдору. — Черное дерево и сердечная жила дракона… Тринадцать дюймов. Да, я узнаю ее, — сказал Дамблдор. Снейп усмехнулся и произнес: — Вы становитесь точной копией Олливандера. Какое вам дело до того, из каких магических материалов изготовлена моя палочка? — Вы правы, Северус. Это совершенно неважно. По крайней мере — теперь. — Что вы хотите этим сказать? — Ничего-ничего, — поспешно ответил Дамблдор. — Я с нетерпением жду продолжения вашей истории, Северус. Снейп быстро взмахнул палочкой, одним неуловимым движением обводя портреты, висевшие в кабинете, и осыпая их столпом красных искр. Затем он снова повернулся к Дамблдору и спокойно пояснил: — МакГонагалл и другие. Не желаю, чтобы они что-либо узнали. А также — вспомнили о том, что я здесь был. Я наложил на них невербальное оглушающее заклятие с сопутствующим эффектом изменения памяти, действующее исключительно на портреты умерших волшебников[7]. — Ваше новое изобретение, Северус? — У меня было более чем достаточно времени на то, чтобы изобретать новые заклинания. Это не единственное, — ответил Снейп. — Однако все это в конечном счете не имеет никакого отношения к причине моего появления здесь. Я прошу вас… Я настаиваю на том, чтобы вы меня выслушали. Это действительно очень важно. — Будьте осторожны, Северус, — предупредил Дамблдор. — Большинство из ваших «фирменных» заклинаний, хоть и не входят в число Непростительных, но все же представителями закона не одобряются. Удивляюсь только, как Министерство до сих пор вас не выследило. — Умоляю вас, Дамблдор. Для Министерства я давно уже человек вне закона. Как-никак, я бывший Пожиратель смерти, к тому же, благодаря вам, на мне висит убийство, в личности исполнителя которого никто не усомнится, — Снейп криво усмехнулся. — Если бы им удалось установить, что я жив и выследить меня, я давно уже находился бы в Азкабане, где в лучшем случае отбывал бы пожизненный срок. А в худшем, как вы понимаете, получил бы поцелуй дементора. Дамблдор с горечью взглянул на Снейпа. — Не беспокойтесь, Дамблдор, — отозвался Снейп небрежным тоном. — Я знаю все возможные уловки Министерства и соблюдаю осторожность. Мне приходится жить отшельником, скрываясь от представителей закона. Я продолжаю свои эксперименты с зельями, несмотря на то, что лишился возможности патентовать и продавать легально свои изобретения. Кроме того, я занимаюсь различными изысканиями в области алхимии и целительства, изучаю свойства металлов и их взаимодействия со всевозможными природными материалами, пишу и публикую научные работы. Для того чтобы заключать договора с издательствами, мне приходится изменять с помощью трансфигурации или Оборотного зелья свою внешность и предоставлять фиктивные документы. Снейп тяжело вздохнул и добавил: — Ничего не поделаешь, приходится обманывать наш наигуманнейший закон, коль скоро он отказывает в возможности добычи хлеба насущного честным путем. Но кроме Министерства у меня есть и другие враги, может быть, даже более опасные. Сейчас положение сильно изменилось. Опасность грозит всему, что для нас с вами дорого. Вот почему я и прошу меня выслушать. Дамблдор кивнул и приготовился слушать. — Я говорил вам, что вы использовали меня, — сказал Снейп. — Я знаю, что так оно и было. Но помня об этом, я помню и о том, что все обернулось к лучшему. Совместными усилиями мы добились своей цели. Спасли сына Лили. Ведь именно такова была конечная цель вашего грандиозного плана, не так ли, Дамблдор? Жизнь Гарри Поттера, а не его смерть. — Жизнь Гарри Поттера, а не его смерть. Вот именно, — произнес Дамблдор с оттенком тихой торжественности. — Я рад, что вы наконец поняли меня правильно, Северус. — Вы не сочли необходимым дать мне какие-либо объяснения по этому поводу, — в голосе Снейпа прозвучал открытый упрек. — Вероятно, на этот раз решили устроить такую весьма своеобразную проверку на предмет моего доверия к вам. Как видите, Дамблдор, несмотря ни на что я доверял вам много больше, чем вы — мне. Когда во мне схлынула первая — и совершенно естественная и справедливая — буря возмущения, я отчетливо осознал, что вы просто не могли не предусмотреть возможности спасения для вашего обожаемого Поттера. Ваши слова, с которыми вы обратились ко мне, когда позвали меня снова, укрепили меня в моей вере в вас, Дамблдор. Стоило только вам произнести заветную фразу: «Доверьтесь мне, Северус. Прошу вас» — и этого было вполне достаточно. Только поэтому я согласился исполнить ваше последнее поручение, касающееся мальчишки и Темного Лорда. Снейп перевел дыхание и добавил: — Вы были одним из немногих, кто знал, что участь мальчика предрешена изначально. Крестражи Темного Лорда неизбежно должны были быть уничтожены. Все до единого, включая тот живой крестраж, который был создан им непреднамеренно. Так что шанс на благополучный исход для Поттера в решающем поединке между ним и Темным Лордом был не просто ничтожным. Он был фактически иллюзорным. — Верно, Северус, верно. И все же он существовал. А значит, нашей с вами задачей было всеми возможными силами за него цепляться. До самого конца, каким бы не оказался этот конец как для самого Гарри, так и для всех нас. — Что ж. Можно считать, что вы совершили невозможное, — отозвался Снейп. — Полагаю, мне следует вас поздравить с успешным осуществлением вашего блистательного замысла. Ведь Поттер не только не был убит, но и не стал убийцей. Он вышел из поединка с Темным Лордом с неповрежденной и чистой душой, что, безусловно, не могло меня не порадовать. Остается лишь надеяться на то, что эта игра действительно стоила свеч, и все ее случайные жертвы — включая, разумеется, и вашу личную жертву, Дамблдор, — были не напрасны. — Если кто и совершил невозможное, Северус, то только не я, — в донесшихся из глубины портретного полотна словах звучала непередаваемая скорбь. — Я так и не смог исполнить свою миссию до конца. Ведь я надеялся, что смогу спасти не только Гарри, но и другого человека. Трудного ребенка по имени Том Риддл, которого впоследствии магический мир узнал как Темного Лорда, и становлению личности которого я не уделил должного внимания с самого начала, хотя у меня и была такая возможность. Это и было главной моей ошибкой, мой мальчик. Ошибкой, в которой я раскаивался всю свою жизнь, и все же надеялся до последнего, что еще не поздно ее исправить, хотя бы отчасти. Увы, как же я заблуждался! Но не беспокойтесь, Северус, я не умею долго себя корить, так что это пройдет. Что же касается Гарри Поттера, то я бесконечно рад, что все получилось. Но это далеко не только моя заслуга. Ведь именно вы приняли в опеке и защите Гарри самое непосредственное участие. И сделали это вовсе не потому, что я поставил перед вами эту задачу. Нет, Северус. В этом, как, впрочем, почти во всем, что вы совершили за свою жизнь, вы следовали зову собственного сердца. Снейп выдавил из себя подобие саркастической усмешки и, слегка поклонившись, ответил в своем привычном язвительном тоне: — Как вам будет угодно, господин директор. — Не пытайтесь отрицать очевидного. И кстати, смею напомнить, что Гарри вышел из поединка с Волдемортом с неповрежденной душой благодаря тому, что использовал самое что ни на есть безобидное заклинание, которому его некогда научили вы. Хотя во время тех достопамятных занятий в дуэльном клубе вы никак не могли знать, что простейшее заклинание Разоружения может сыграть в жизни Гарри столь важную роль, и тем не менее факт остается фактом: первым, кто показал мальчику это нехитрое, но в то же время — весьма полезное заклинание — были именно вы, Северус. — Дамблдор лукаво взглянул на своего ученика и сотрудника и добавил: — Ну что ж, если для вас так спокойнее, считайте, что вы опекали и защищали не Гарри Поттера. Вы заботились о сыне Лили. На лице Дамблдора снова появилась мягкая улыбка: — Гарри теперь и сам отец троих детей. У Лили есть внуки. Одному из них дали имя Альбус Северус. О нас не забыли. Снейп внезапно вздрогнул. Его рука потянулась к виску, смахивая непрошенную слезу. Несмотря на всю его железную выдержку и умение скрывать свои подлинные чувства за маской невозмутимого хладнокровия, эта дань уважения от Поттера почему-то глубоко тронула его уже тогда, когда ему довелось об этом узнать. Теперь же он вновь не сумел совладать со своими эмоциями, да и не видел смысла утаивать их от вездесущего Дамблдора. Только в присутствии этого почтенного человека — учителя и наставника — Северус, привыкший в любой другой ситуации наглухо закрывать свои эмоции, застегивать их на все пуговицы, мог позволить себе быть таким. Из всех обитателей замка Хогвартс — да пожалуй, из всех представителей волшебного сообщества — Альбус Дамблдор был единственным, кто знал настоящего Северуса Снейпа и по достоинству ценил его человеческие качества. Кроме того, мудрый наставник умел улавливать малейшие перепады настроения своего ученика и каким-то шестым чувством ощущать всю его неизбывную боль. Боль, с которой Северус предстал перед лицом своего учителя в тот злополучный Хэллоуин без малого сорок лет назад и которая стала той незримой нитью, что связала этих двоих прочнейшими нерушимыми вовеки узами. — Я видел его, — тихо произнес Снейп, справившись со своим волнением. — У него ее глаза. Глаза Лили. — Да, — подтвердил Дамблдор. — У сына Гарри глаза Лили Эванс. Как и у самого Гарри. — Поттер все равно остался скверным мальчишкой. Знаете, какое имя он дал своему старшему сыну? — Конечно, — ответил Дамблдор. — Старший сын Гарри носит имя Джеймс Сириус[8]. — Вот именно, — сказал Снейп, стиснув зубы. — Но в этом нет ничего предосудительного, Северус, — возразил Дамблдор. — Вполне естественно, что Гарри решил назвать сына в честь своего отца и крестного, которых он очень любил. — Мне нечего сказать вам на это, Дамблдор. Вы не хуже меня знаете, какие замечательные ухищрения придумывали эти двое, чтобы всласть поглумиться надо мною. Ничего умнее они, очевидно, не могли себе вообразить. — Джеймс Поттер спас вас от смерти, Северус, — напомнил Дамблдор. — Не забывайте об этом. — Но… — в негодовании произнес Снейп. — Я знаю, что вы об этом думаете, — поспешно перебил его Дамблдор. — И все же полагаю, что здесь вы ошибаетесь. Джеймс сделал это не для того, чтобы, как вы выражаетесь, «спасти свою шею и своих друзей»[9]. Совсем не поэтому. Придет время, и вы это поймете. — Я поклялся, что выплачу Поттеру этот долг. И мне казалось, я уже давно сделал это, не так ли? Хотя Джеймс Поттер был последним, о ком я думал, все то время, когда рисковал жизнью во имя спасения ее… Их сына… Я делал это только ради Лили, и так уж вышло, что по счастливой случайности это совпало с возвращением долга… Джеймсу. Лицо Снейпа приобрело напряженное выражение. Было видно, что бывшему профессору зельеварения, защиты от Темных искусств и самому молодому главе Хогвартса пришлось сделать над собой титаническое усилие, чтобы заставить себя произнести это имя. — Кстати, вы в курсе, что дочь Гарри зовут Лили? — спросил Дамблдор, не обратив внимания на последнюю реплику собеседника. — Ее я тоже видел, — резко сказал Снейп. — Самое худшее, что мог сделать Поттер — это назвать свою дочь этим именем, да еще и осквернить память матери, присовокупив к нему второе имя Луна. Лили может быть только одна. Лили Эванс. Одна и навсегда. Снейп достал из внутреннего кармана мантии половинку старой выцветшей фотографии, с которой махала рукой смеющаяся Лили, такая же естественная и прекрасная, какой была при жизни; ее изображение он отодрал от общего семейного снимка с Джеймсом и годовалым Гарри, летающим на игрушечной метле, подаренной Сириусом на день рождения крестника. Вторую половину разрушенной Снейпом фотографии позднее обнаружил Гарри в комнате своего крестного в доме номер двенадцать на площади Гриммо. Он забрал ее себе вместе с первым листом письма Лили к Сириусу, окончание которого также было изъято Снейпом, не устоявшим перед искушением взять себе эти заключительные строки на память о Лили. Дамблдор внимательно наблюдал за своим собеседником. Он не одобрил поступка Снейпа, так откровенно покусившегося на чужую собственность, но промолчал. В конце концов, Лили и Джеймс создали крепкую и дружную семью, у них родился замечательный сын, гордость своих родителей, гордость Хогвартса и гордость Дамблдора. А Снейп… Что ему, собственно, остается? Из всего перечисленного, очевидно, только последнее… гордость Дамблдора. Это было самым главным и самым сложным достижением Снейпа. И Дамблдор был уверен, что Северус Снейп своей безоговорочной преданностью и непревзойденной отвагой, которые он проявлял на протяжении многих лет, вполне искупил свои ошибки и заслужил его гордость. — Вы ведь не просто так наблюдали за Гарри и его семьей, Северус, — заметил Дамблдор. — Ну разумеется, — ответил Снейп. — Вы же знаете, что наш Избранный мальчик и дня не может прожить без приключений. Даже теперь, когда он повзрослел, за ним нужен глаз да глаз, чтобы он не попал в очередную переделку. — Значит, вы тайком помогали ему все эти годы, невзирая на существенный риск, что вас могли обнаружить и изловить сотрудники Министерства или другие недоброжелатели? Не сомневаюсь, что, если бы хоть один из них мог допустить мысль, что вам удалось выжить, за вашу голову назначили бы награду не меньше тысячи галеонов. — А что мне оставалось делать? — отозвался Снейп. — Разве у меня был выбор, учитывая поразительную способность Поттера навлекать на себя неприятности? Разумеется, я не в восторге от того, что мне приходится нянчиться с ним даже теперь, пусть и тайком. Но вы знаете, почему я это делаю и буду делать до конца своих дней. Дамблдор довольно долго глядел на своего ученика и сотрудника, и в его мудром взоре отражалась искренняя благодарность. — Так о чем вы собирались рассказать мне, Северус? — наконец нарушил незыблемую тишину Дамблдор. Снейп поднял на него черные глаза. — Ну что ж, — ответил он. — Начну с самого начала. Точнее — с того момента, как Темный Лорд позвал меня к себе той ночью, намереваясь убить. Я догадывался о его планах, но не мог и помыслить о том, чтобы не явиться на его зов. Я должен был убедиться, что его змея Нагини находится под магической защитой, о которой вы говорили, что послужило бы мне сигналом к тому, что можно действовать дальше по вашему поручению. Кроме того, мне надлежало до последнего притворяться его слугой, чтобы ни в коем случае не вызвать его подозрений. Когда я увидел змею, свернувшуюся кольцами внутри магического шара, то сразу понял, что пора действовать. Я немедленно попытался войти в сознание Поттера, чтобы передать ему необходимую информацию. Но насколько Поттер неспособен к окклюменции, настолько же упорно его сознание отклоняет любую попытку руководства его мыслями. Он мог четко воспринимать лишь мысли Темного Лорда. Мои же попытки внедрить свои мысли в его сознание полностью блокировались его упрямым недоверием ко мне. Вот тогда я и совершил свой самый досадный промах — упустил подходящий момент. Краем глаза я успел лишь заметить, что Темный Лорд поднял свою палочку и направил на змею. Сделай он явный выпад в мою сторону, я бы среагировал мгновенно и сумел бы увернуться от его заклятия. Быть может, в какую-то долю секунды я еще мог бы это сделать. Но тут я вдруг ощутил, что Поттер находится совсем рядом и понял, что у меня есть только один способ передать ему свои мысли… единственный способ сделать это, минуя вмешательство Темного Лорда, который, несомненно, покинул бы Визжащую хижину, как только убедился бы, что змея, которая практически никогда его не подводила, сделала свое дело. И тогда я, не сопротивляясь, позволил Темному Лорду напустить на себя Нагини. Дамблдор был потрясен. — Это чудо, что вы не погибли, Северус! — с чувством воскликнул он. — Да, — согласился Снейп. — Все решила доля секунды. Передо мной стояло две задачи — причем смысл этих задач был противоречив. С одной стороны мне хотелось на этот раз наиболее полно раскрыть свои мысли Поттеру, так как я знал, что другого такого случая мне не представится никогда. С другой же стороны необходимо было убедиться, что Поттер увидит мои воспоминания и сделает то, что от него требовалось. Поэтому я позволил практически всей своей крови вылиться из моего тела вместе с моими мыслями. Сознание мое помутилось, я уже почти не мог дышать. Понимая, что вряд ли сумею довести свое дело до конца, я приготовился к смерти. Но перед этим… Перед тем как уйти навсегда… мне во что бы то ни стало захотелось в последний раз увидеть ее глаза… глаза Лили Эванс. Поттер понял мое желание, которое я успел озвучить вслух и дал мне эту возможность. Силы уже покидали меня, дыхание останавливалось, и взор заволакивался тьмой. Но этот взгляд… взгляд этих колдовских зеленых глаз… ее глаз… словно вдохнул в меня последний глоток жизни и хотя губы мои уже не могли пошевелиться, я успел мысленно произнести невербальное заклинание. По правде говоря, я уже почти не надеялся на чудо. И тем не менее оно произошло. Как раз в тот момент, когда Поттер отвернулся от меня и направился на выход, полагая, очевидно, что я уже не вернусь, из-под моей мантии выскользнул флакон Кровевосстанавливающего зелья, которое закапало прямо в мой раскрытый рот. И почти одновременно с этим ко мне в рот влетел безоар, а на открытую рану на шее пролился экстракт бадьяна. Вот то, что фактически решило в конечном счете мою судьбу, подарив мне возможность вернуться в этот мир оттуда, откуда не может быть возврата. — Но… двадцать один год… Кто бы мог вообразить… И никто за все это время так и не узнал об этом? О том, что вы не погибли? — Меня никто не искал. После гибели Темного Лорда мысли всех представителей волшебного мира были заняты лишь этим грандиозным событием. Долгое время никто и не думал проникнуть в Визжащую хижину, да и, как вам известно, мало кто умеет входить в нее. И все же я был не один. Я получил помощь от того, от кого меньше всего ее ожидал. — Вот как? — произнес Дамблдор и вопросительно вскинул седые брови. — Мне помог сын Лонгботтомов. — Невилл? — удивленно проговорил Дамблдор. — Да, — тихо ответил Снейп. — Его привел ко мне меч Годрика Гриффиндора, которым он прикончил змею. На этом мече остались следы моей крови, которые притягивали его ко мне. Лонгботтом почувствовал это и последовал туда, куда указывал ему меч. Лицо Дамблдора вновь просияло. — Значит, меч Годрика Гриффиндора вывел Невилла к Визжащей хижине и помог ему пробраться в нее? — Полагаю, да. Лонгботтом к тому времени уже знал, на чьей я стороне и решил, по-видимому, спасти меня от неминуемой смерти, — Снейп печально усмехнулся. — Вы же знаете, Дамблдор: Лонгботтома я «люблю» почти также сильно как Гарри Поттера, и все же надо отдать ему должное. Он сделал все, чтобы сохранить мне жизнь и все это время выхаживал меня. Следуя зову меча Гриффиндора, он тайком пробирался в Визжащую хижину, а затем и в другое убежище, куда мы с ним аппарировали[10] некоторое время спустя, и делал для меня все необходимое. Он немного помолчал и добавил: — Кровевосстанавливающее зелье, экстракт бадьяна и безоары, конечно, сыграли немаловажную роль в моем восстановлении. Но в данном случае эти средства были хороши только для того, чтобы лишь на какое-то время отсрочить неизбежное. Их действия было достаточно, чтобы я мог выполнить ваше задание, но чтобы вытравить яд Нагини, над усовершенствованием которого Темный Лорд изрядно потрудился после его досадного промаха с Артуром Уизли, нужно было нечто более действенное. И в этом-то как раз мне и помог Лонгботтом. — И Невилл все это время так успешно скрывал от всех правду?! — изумился Дамблдор. — Но когда же он успевал бывать у вас? Ведь у него теперь своя собственная семья. Я знаю, что мисс Ханна Аббот стала его женой. Она родила ему двоих дочерей Алисию и Амели. Если только… — Как видите, Лонгботтом неплохо умеет хранить секреты. Вы правы: он пользовался Маховиком Времени[11]. Сумел добыть соответствующее разрешение от Министерства. Заверил их, что это необходимо для того, чтобы бывать почаще возле своих больных родителей и престарелой миссис Августы и в то же время уделять должное внимание жене и дочерям. Но на самом деле он бывал у меня так часто и так долго, как только мог. Полагаю, мисс Аббот, ставшая теперь миссис Лонгботтом, так ничего и не узнала, — равно как и мисс Алисия и мисс Амели. Лицо Дамблдора теперь выражало крайнюю озабоченность. — Но как же… — медленно проговорил он. — Каким образом он смог спасти вас, Северус? Ведь речь идет о змее Волдеморта. Ее яд обладает исключительными свойствами. Даже слезы феникса здесь едва ли могли помочь, хотя Фоукс, несомненно, прилетел бы к вам, если бы не покинул Хогвартс и его окрестности навсегда после моей кончины. Ведь Артура Уизли удалось тогда спасти лишь чудом. Только благодаря тому, что помощь подоспела мгновенно, и им сразу же занялись хорошие специалисты. Вам же, учитывая все условия, тем более если действие яда было усовершенствовано Волдемортом, грозила неминуемая смерть. — И я готов был ее принять. Более того, я давно искал ее. Но я желал смерти не как избавления от мучений моего сердца, от того благословения и проклятия моей жизни, что носило вполне конкретное имя Лили Эванс. Лишь в смерти видел я ту незримую ступень, которая могла приблизить меня к Ней. Это единственная мечта, которую я еще могу себе позволить — приблизиться к Лили там, в том мире, хотя бы для того, чтобы узнать, добился ли я ее прощения. Когда благодаря безоарам и Кровевосстанавливающему зелью я дождался нужного момента и понял, что справился с вашим заданием, мне ничего иного не оставалось, как с легким сердцем покинуть этот мир. Но тут появился Лонгботтом и пожелал спасти меня во что бы то ни стало, — Снейп снова криво усмехнулся. — Я понял это как знак… Как послание, говорящее о том, что моя миссия еще не окончена. Что я еще не прошел отведенных мне в этой жизни испытаний до конца. А значит, еще не заслужил роскоши перейти в мир иной. Я знал одно средство… Средство, которое подействует наверняка. Но я был так слаб, что без помощи Лонгботтома мне было бы не под силу применить его. И мне пришлось попросить его об этой маленькой услуге. Он сделал то, что от него требовалось. Спас мне жизнь. Теперь я у него в неоплатном долгу. И по мере моих сил делаю все возможное, чтобы отплатить ему за то, что он продлил мои мучения, но сделал все, что было необходимо, чтобы дать мне возможность наиболее полно исполнить свой долг и хотя бы отчасти искупить свою вину перед Нею. Дамблдор печально улыбнулся. — Невилл стал превосходным профессором зельеварения. Полагаю, это ваша заслуга, Северус? — Лонгботтом неплохо разбирается в травологии, которую он, как вы знаете, преподавал в этой школе до того, как взял мой предмет[12]. Он знает многие целебные свойства трав и растений. Когда он учился в Хогвартсе, ему недоставало лишь усидчивости и веры в свои силы, чтобы справляться с приготовлением зелий. Я видел это уже тогда, но предпочитал об этом умалчивать. Теперь же, когда он спас меня, я постепенно раскрываю ему секреты зельеварения, известные только мне. Это все, что я могу на данный момент для него сделать. — Я догадываюсь о том, что заставляло вас недолюбливать Невилла, когда он учился в Хогвартсе, — задумчиво произнес Дамблдор. — Ведь именно он, а не Гарри, мог оказаться тем Избранным мальчиком, о котором говорилось в пророчестве. Если бы Волдеморт знал наверняка, что речь шла о Невилле, а не о Гарри, и если бы это действительно был Невилл, то Темный Лорд и его приспешники стали бы преследовать семью Лонгботтомов, а не Поттеров, и тогда… — Да, — почти беззвучно произнес Снейп, и его обыкновенно холодные черные глаза вспыхнули неистовой болью. — Тогда Лили, вероятнее всего, осталась бы жива. [1] По словам исследователей творчества Роулинг, прообразом Хогвартса послужила старинная шотландская частная школа Гордонстоун (Gordonstoun), где обучался, к примеру, принц Чарльз. Существует легенда, что замок построен настоящим волшебником, сэром Робертом Гордоном, жившим в XVII веке и, по шотландским преданиям, продавшим душу дьяволу. Говорят, что Гордон провел в подземелье школы семь лет, сидя у камина, и в результате обрел свойства саламандры. Выползшая из огня саламандра поведала Роберту Гордону тайны жизни. Другим возможным прообразом Хогвартса называют частную школу Джорджа Хериота (George Heriot’s School) в Эдинбурге — одну из ведущих начальных и средних школ Шотландии. Это учреждение было основано в 1628 году как госпиталь королевским золотых дел мастером Джорджем Хериотом и в 1659 году открыто. (Источник: https://globallab.org/ru/blog/message/afa43d84-c0b7-11e3-b030-08606e697fd7.html#.VWO1v0ZCC95). [2] Приведем фрагмент интервью Джоан Роулинг (ответы на вопросы читателей), где писательница высказывается на тему отсутствия портрета Северуса Снейпа в директорском кабинете Хогвартса после финальной битвы: Laura Trego: Отсутствие портрета Снейпа в кабинете директора было умышленным или нет? JKR: Умышленным. Снейп покинул свой пост еще до смерти, так что он не заслужил места среди круга величайших. Но мне нравится думать, что Гарри поспособствует тому, чтобы со временем портрет Снейпа там появился. (Источник: Чат сайта Leaky Cauldron с Дж. К. Роулинг; чат с Дж. К. Роулинг на сайте Bloomsbury). Автор настоящего сиквела предлагает свой вариант интерпретации подтвержденного самой Дж. К. Роулинг факта отсутствия портрета Снейпа в директорском кабинете Хогвартса. [3] Согласно интервью Дж. К. Роулинг (см.: http://www.today.com/id/19959323), в период между 2011 и 2017 гг. Минерва МакГонагалл сложила с себя полномочия директора Хогвартса, поскольку «она уже немного устала». Однако есть основания предполагать, что она продолжала оставаться в Школе чародейства и волшебства если не в должности заместителя директора, то, по крайней мере, в должности декана Гриффиндора. В данном сиквеле начало повествования относится к 2019 году, и смерть Минервы МакГонагалл является авторским предположением, не противоречащим ни собственно канону, ни постканонным событиям, выясняющимся из интервью Дж. К. Роулинг. [4] Термин «крестраж» применяется в официальном переводе Поттерианы издательства «Росмэн». В оригинальном тексте Поттерианы данное понятие, характеризующее могущественный объект, в который темный маг заключает часть своей души, чтобы после смерти тела использовать сохраненную часть души и возродиться, обозначается термином horcrux. Автор настоящего сиквела в данном случае счел целесообразным остановиться на «росмэновском» варианте. [5] Термин «Пожиратели смерти» применяется в официальном переводе Поттерианы издательства «Росмэн»; существует также перевод «Упивающиеся смертью». В оригинальном тексте Поттерианы данное понятие, характеризующее группу последователей Лорда Волдеморта, обозначается как The Death Eaters. На самом деле и тот и другой переводы неверны. Скорее всего, переводить стоило «Вкушающие смерть» (название заимствовано из стихотворения Альфреда Теннисона «Lotus Eaters» — «Вкушающие лотос»). Исторически организация «Пожиратели смерти» создана в 1967 году на основе организации «Вальпургиевы рыцари» (ориг. The Knights of Walpurgis), созданной в 1943 году. Официальными целями данных организаций являются: — сохранение магической культуры — обеспечение безопасности магического мира в ситуации усугубляющейся и бесконтрольной маггловской экспансии Об организации «Вальпургиевы рыцари» Дж. К. Роулинг упоминает в одном из своих интервью. [См.: CBBC Newsround — FULL transcript of JK's OOTP interview (http://news.bbc.co.uk/cbbcnews/hi/uk/newsid_3004000/3004878.stm)]. [6] Подлинный факт, взятый из канона. О том, что Северус Снейп не снимал мантии (по крайней мере, в ночь своего последнего рандеву с Темным Лордом), свидетельствуют следующие строки: «При виде его в Гарри вскипела ненависть. За тяжестью преступлений Снейпа он забыл подробности его внешности: эти жирные черные волосы, патлами свисающие по сторонам худого лица, мертвый, холодный взгляд черных глаз. Он был не в пижаме, а в обычной своей черной мантии и тоже держал палочку на изготовку» («Гарри Поттер и Дары Смерти». Глава 30). [7] Данное заклинание не упоминается в каноне и является специфическим изобретением автора настоящего сиквела (© Екатерина М.). [8] В каноне упоминается только полное имя среднего из троих детей Гарри Поттера — Альбус Северус (ориг. Albus Severus) (см.: Роулинг Дж. К. Гарри Поттер и Дары Смерти); двое других детей именуются «Джеймс» (ориг. James) и «Лили» (ориг. Lily). Однако в соответствии с официальными данными, старший сын и дочь Гарри также имели двойные имена — Джеймс Сириус (ориг. James Sirius) и Лили Полумна (ориг. Lily Luna). [Источник: Times Online — The Unwritten Story of Harry's Friends and Their Children (http://entertainment.timesonline.co.uk/tol/arts_and_entertainment/books/article3105517.ece)]. [9] © Дж. К. Роулинг: «Гарри Поттер и Дары Смерти». [10] Понятие «аппарация» (ориг. Apparition), характеризующее способ моментального перемещения волшебника на достаточно дальнее расстояние, здесь и далее употребляется как наиболее соответствующее традиционным нормам англо-русского перевода. В официальном переводе Поттерианы издательства «Росмэн» для обозначения данного понятия применяется термин «трансгрессия». [11] Понятие «Маховик Времени» применяется в официальном переводе Поттерианы издательства «Росмэн». В оригинальном тексте Поттерианы данное понятие, характеризующее волшебный предмет, напоминающий посаженные на ось песочные часы, позволяющий вернуться в недалекое прошлое, обозначается термином The Time-Turner. Также встречается перевод «Хроноворот». Автор настоящего сиквела в данном случае счел целесообразным остановиться на «росмэновском» варианте, полностью воспроизводя принятую издательством орфографию русскоязычного написания данного названия (в т. ч. — заглавные буквы в начале обоих составляющих его слов). [12] Автор настоящего сиквела в данном случае постарался скорректировать неточность официального перевода издательства «Росмэн» в обозначении предмета, который преподавал Невилл. В данном случае переводчиками употреблен термин «зельеварение» (ориг. The Potions) вместо «травологии» / «гербологии» (ориг. Herbology). В оригинале данная фраза, относящаяся к деятельности Невилла в Хогвартсе на момент 2017 года, звучит так: “Outside, yeah, but at school he's Professor Longbottom, isn't he? I can't walk into Herbology and give him love….” (“Harry Potter and the Deathly Hallows ”. Chapter 37. Epilogue — Nineteen Years Later; здесь и далее выделение курсивом и жирным шрифтом выполнено автором настоящего сиквела). В официальном переводе издательства «Росмэн» аналогичный фрагмент трактуется следующим образом: « — Так то дома, а в школе он профессор Долгопупс! Представляешь, я приду на зельеварение и скажу…» («Гарри Поттер и Дары Смерти». Девятнадцать лет спустя). (В данном фрагменте сохранена орфография перевода; в целях удобства идентификации с основным текстом данного сиквела заменена лишь фамилия Невилла, которая дается здесь в транслитерированном варианте). Так что, «назначив» Невилла преподавателем зельеварения два года спустя после описываемых в Эпилоге событий, автор настоящего сиквела попытался наиболее оптимальным образом «объединить» непосредственно канон и официальный «росмэновский» перевод. Следует также принять во внимание, что в 2014 году на официальном сайте Pottermore появилась статья Дж. К. Роулинг «Воссоединение Отряда Дамблдора на Чемпионате мира по квиддичу» (ориг. DUMBLEDORE'S ARMY REUNITES AT QUIDDITCH WORLD CUP FINAL), написанная от лица корреспондента магической газеты «Ежедневный пророк» Риты Скитер. В данной статье представлены некоторые герои Поттерианы в период, непосредственно предшествующий тридцать четвертому дню рождения Гарри Поттера; в их числе и Невилл Лонгботтом. Он описывается вот как: «Невилл Лонгботтом, например, теперь стал известным преподавателем травологии в школе волшебства Хогвартс. Сюда, в Патагонию, он приехал со своей женой Ханной. До недавнего времени пара жила над пабом "Дырявый котел" в Лондоне, но ходят слухи, что теперь в их жизни грядут перемены — Ханна подала заявку на должность целительницы в Хогвартсе. Есть также слух, что сама она, как и ее муж, в последнее время чересчур увлекается огненным виски, но, как бы то ни было, мы желаем Ханне успеха в ее карьерных начинаниях». (Официальный источник: https://www.pottermore.com/?returnPath=en/daily-prophet/qwc2014/2014-07-08/dumbledores-army-reunites; русскоязычные версии: http://tjournal.ru/paper/rita-skeeter-column?from=rss и http://www.adme.ru/vdohnovenie/dzhoan-rouling-napisala-rasskaz-o-34-letnem-garri-pottere-719410/#image6825160). Тем не менее, даже учитывая эти данные, вполне можно допустить, что к описываемому в настоящем сиквеле периоду (то есть пять лет спустя после выхода упомянутой статьи в «Ежедневном пророке» и два года спустя после событий, описанных в Эпилоге) Невилл Лонгботтом стал преподавателем зельеварения. Что же касается прозрачного намека на злоупотребление женой Невилла (да и самим Невиллом) огневиски, то не стоит забывать, что данная статья написана от лица Риты Скитер, не брезговавшей стряпать свои статьи и мемуары по принципу: «Ложка правды на две бочки лжи». Таким образом, ничего из того, что написано мисс Скитер, не следует воспринимать буквально. Иными словами, выбрав формой описания постхогвартского периода жизни героев газетную статью под авторством Риты Скитер, Дж. К. Роулинг как бы ведет с читателями «двойную игру», где жизнь героев Поттерианы преподнесена сквозь призму двуликости: с точки зрения мисс Скитер и самой Дж. К. Роулинг. И у каждой из них своя правда.