Французская спичка

Его тревожный и недолгий сон прервал звон разбившейся на кухне посуды. Мишка встрепенулся, но тут же понял, что это не больше, чем очередная родительская склока. Мать кричала и била тарелки, а отец, почти наверняка, стоял, ухватившись за косяк, слабо соображая и пьяно рыча. Прислушиваясь, Мишка еще несколько секунд приходил в себя ото сна. Пробуждение было слишком неожиданным и размытым, как небесный свод за окном. Слишком раннее утро, совсем еще сине-зеленое, цвета синяков на его теле, уговаривало спать дальше. Языком он дотронулся до сухих, разбитых губ. Позвоночник ныл, требуя смены положения, но парнишка даже не шелохнулся, зная, что сможет сделать это в любой момент. Глядя в окно и пытаясь определить время, он чувствовал, как его тошнит. Тошнит после долгого бега, вывернувшего легкие чуть ли не наизнанку, тошнит после побоев. Тошнит от пьяных криков родителей, от этого мерзкого запаха бедности, который впитали в себя даже стены отчего дома, тошнит от старой, обшарпанной комнаты – его единственного убежища. Светлые ресницы задрожали, и веки сомкнулись. Мишка пытался дышать как можно более ровно, заодно успокаивая сердцебиение и отгоняя от глаз предательские слезы, которые всегда приходили не вовремя. Рука нашарила под подушкой коробок спичек, привезенный ею из Парижа. Достав коробок, он попытался прочитать на французском, но только безбожно коверкал произношение, забыв элементарные правила, а вместе с ними – себя. Мишка встал с кровати, на что затекшие позвонки благодарно хрустнули. Он распахнул окно, и с трудом выбрался наружу. Свежий воздух приятно охладил избитое тело. Надышавшись вдоволь, Мишка вытащил спичку. Это была особенная, французская спичка, каких не делают в России – длинная, с темно-синей головкой, шумно и ярко вспыхивающая. Она напомнила ее. Такая же стройная, красивая, родившаяся где-то далеко за границей. Чиркнуть ею было совсем просто. Так она стала единственной дорогостоящей вещью, коснувшейся нищего дома, что полыхнул огнем, как стог сена.