Близость

      Только въехав в квартиру, он понял, почему аренда обошлась в смешные деньги. Неладное почудилось уже при взгляде на облупленный фасад здания. Но он подумал: "Это же старый фонд". Он утешил себя: "Это же влажная Венеция". Лестница, в свою очередь, произвела впечатление ещё более удручающее: сложенная словно из гигантской гальки, обвитая ржавым, полуоборванным кружевом перил. Настоящая, антикаблучная. Старый фонд, да.       На этаже было пусто как в склепе. Двери отыскались скорее благодаря представлениям о планировке, чем присутствию номера. Нет, при определённом угле зрения цифры различались, но этот угол составлял полноценный ноль относительно облезлой поверхности.       Открытие дверей представляло собой задачку посложнее. Ключ отчаянно скрипел в замке, не поворачиваясь ни в одну из сторон и явно требуя деликатного, даже, можно сказать, индивидуального подхода. После пятнадцатиминутной пляски — отжать, потянуть, повернуть, приподнять и попытаться впихнуть ключ под другим углом, — когда в голове уже не робко, а во весь голос заявляла о себе идея о простом выбивании с ноги, замок признал-таки поражение.       Лучше бы не признавал, дал шанс остаткам нервов выжить.       Квартира, безусловно, была просторной, с симпатичным оконным проёмом напротив входа. От одной плохо покрашенной стены до другой могла бы разместиться половина казармы, не меньше. Прямо на полу. С картонной или фанерной заслонкой вместо рамы.       Сумка шлёпнулась на чудом сохранившийся паркет.       Сглотнув вставший в горле ком, Энди мужественно направился на поиски ванны и кухни. Первая встретила плесенью, ржавыми тазами и перекошенными кранами. Вторая — чёрной от копоти плитой, обломками стола и холодильником из прошлого столетия. Воистину, это ему стоило бы брать деньги за проживание в подобных руинах.       Впрочем, сам дурак, надо было сначала смотреть, а потом платить. Или снимать комнату в новостройке — вышло бы, в конечном итоге, и комфортнее, и дешевле.       Неделя до выхода на первую смену пролетела как в угаре. Миграционная служба и ещё сто двадцать пять инстанций ради получения разрешения на работу, санитарной книжки и прочих документов. Сто двадцать пять бумаг для оформления в компанию. Бесконечные звонки и уточнения, беготня по городу, а по вечерам-ночам отладка сантехники, уборка, минимальная, заплаточная «косметика» в особо жутких местах. Окно и вовсе пришлось отложить до первой зарплаты, а значит, впереди намечались полтора весёлых месяца.       Но было кое-что похуже всего этого.       В первую же ночь на новом месте, когда Энди хватило только на плед поверх подметённого пола, в первую ночь, когда сон слетал от любого шороха, на него свалился Хёбу.       От окна тянуло влажным, холодным воздухом, заставляя подставлять то спину, то бок, то живот. Густая темнота мешалась с неоновыми отсветами ламповых гирлянд на фасадах домов. С узких краёв набережной мелкого канала долетали пьяные восклицания.       Жёсткая поверхность, холод, запах плесени и застарелой пыли, вонь дешёвой химической краски, подсыхающего лака, порошков, спецсредств. Аромат масла с оливковой примесью. И внезапная, как небрежно брошенная грелка, тяжесть чужого тела.       Энди резко сел, вцепляясь в плечи, оплетая ногами.       — Какой горячий приём.       В тусклом, зеленоватом свете волосы Хёбу казались нейлоновыми волокнами детского светильника.       — Тьфу ты, — вяло отозвался Энди, отпуская его. Широко, до слёз зевнул и потёр словно из чугуна отлитый лоб. — А если бы у меня был нож?       — Ты не снимал лимитер, — Хёбу пропустил сквозь пальцы цепочку и сжал кулон. — Кстати, что за дыра?       Его лицо казалось тёмным, почти чёрным, только в глазах да по линии профиля пролегали светлые блики.       Энди открыл было рот, но, передумав, пожал плечом.       — Неужели не было ничего поприличнее?       — Наверняка было, — Энди улёгся на успевший остыть плед и поёжился. — Но что взял, то взял.       — Бестолочь, — Хёбу припечатал его беззлобно, даже без насмешки или хотя бы иронии. Не иначе неправильно пересчитали календарь майя на современный, и утром наступит апокалипсис.       — Какой есть, — Энди закинул было руки под голову, но тут же вытянул их вдоль тела, спасаясь от сквозняка, продравшего по пояcнице. — И? Что привело?       Вместо ответа Хёбу наигранно зевнул и улёгся сверху, устроив голову на его груди как на подушке. Недовольно повозился и надавил на мышцу ладонью, не касаясь соска. — Тебе стоит подкачаться.       — Да иди ты... — ошеломлённо начал Энди и сердито закончил: — Я тебе не девица с буферами, знаешь ли.       — А жаль.       — Хёбу...       — Спи давай.       Выключенный лимитер едва слышно щёлкнул.       На них плавно опустилось одеяло в аж хрустящем от чистоты пододеяльнике.       Энди мрачно шмыгнул носом. На языке крутилось много слов и даже фраз — сплошные претензии и возражения. Но он быстро согревался, и даже Хёбу уже не казался наваленной сверху грудой костей. В какой-то момент он и вправду уснул.       А проснулся от пронизывающего холода, попытавшись занять едва ли не треть прежнего пространства. Энди неохотно разжал сведённые пальцы и сел, теряя остатки тепла. Ничего, разминка быстро вернёт его к жизни, а в кофейне на углу оживёт и мозг. Правда, солнце не успело добраться даже до крыш, только подмешало охру к сильно разведённой рассветом туши. Значит, до открытия заведения ещё ждать и ждать.       — Не везёт.       Ложиться обратно не хотелось.       О ночном визите ничего не напоминало. Успел выветриться даже въедливый запах моря. Хоть списывай всё на богатое воображение и красочный сон.       Впрочем, Энди никогда не снились разноцветные сны. Даже чёрно-белые, смазанные как на старой плёнке, и те были редкими гостями. Где-то он слышал, что это говорит не то о вменяемости, не то о посредственности. Что ж, его устраивали оба варианта.       Не сказать, чтобы визиты Хёбу вошли в традицию, но редкая ночь обходилась без него. Первую неделю Энди ещё пробовал выяснять отношения, требовать одиночества или хотя бы сна рядом, под боком, благо радиус действия дара позволял. А потом смирился. Потому что Хёбу проще сказать "да", чем объяснить и доказать, почему "нет".       Или, может, Энди просто привык.       Спать с кем-то под тёплым одеялом, окутанному, помимо прочих, запахом моря, ставшим для него символом если не семьи, то близких людей, было приятно. Одиночество, обычно отсекавшее от мира толстым стеклом, так и не вернулось. И это заставляло Энди чувствовать себя по-настоящему живым. Всё казалось острее, интереснее, ярче. Он даже пытался действительно улыбаться, а не выдавливать усмешки.       Сейчас, когда голова не трещала от стремительно развивающихся событий и игры в шпиона, он мог думать. Вытаскивать из памяти сцены того времени, проведённого на "Катастрофе". Разворачивать, рассматривать, анализировать и просто проживать заново. Чем больше он этим занимался, тем меньше понимал, как не послал Уолша раньше. Намного раньше той, будь она проклята, ночи.       Наверно, потому что действительно просто не успел осмыслить щедрый подарок Хёбу.       Кстати, о подарках.       Кукла была тряпичная, словно сшитая по иллюстрации из детской книги старого образца. Когда ценили пастельные тона, акварель и тепло. Кручёная нить волос, крохотные пуговки, ровные декоративные стежки, ленты, кружево и клетчатая ткань передника. Она куда уместнее смотрелась бы в антикварной лавке или на рыночном развале, чем на полке супермакета среди пёстрых зверей из глубин подсознания.       Она точно должна была понравиться Югири.       Энди аккуратно снял игрушку и посадил в корзину. Он не первый день думал написать малышке письмо, раз уж не поддерживает связь с «Пандорой» напрямую. А хоть бы и поддерживал. Письма — особое дело. Энди не забыл, как отчаянно завидовал сослуживцам, получавшим их.       В канцелярском отделе ему не повезло. Продавщица попалась улыбчивая, общительная и крайне доброжелательная, поэтому покупка обычной бумаги и строгого конверта потерпела феерическое фиаско. Разноцветная бумага с разными кантами и фоновыми рисунками, конверты из той же серии, наклейки-заклёпки... В какой-то момент       Энди почувствовал настоятельную необходимость вскинуть руки и удалиться прочь стремительным шагом. С самым суровым выражением, на которое только способно его лицо.       Видимо, уловив эту отчаянную готовность, продавщица проявила милосердие. И пробила достаточно скромный вариант из бумаги под льняную ткань и конвертом с таким же архаичным бантом, что и у попавшийся Энди куклы. Подумав, он прибавил к этому тетрадь для черновиков.       Вечер показал всю правомерность решения. Тетрадь опустела на половину, прежде чем Энди пододвинул к себе плотный лист будущего письма. Он старательно гнал от себя мысли о насмешках Хёбу и Йо. Какая разница, если пишет он Югири?       — О, у нас изменение расписания?       Энди дёрнулся, поспешно приподнимая руку. Не хватало испортить послание помаркой. Выдохнув, покосился через плечо на Хёбу. Тот расселся на матрасе аки султан в мантии из одеяла, на этот раз с подсолнухами. Император цветов просто.       В тёплом свете ночника, при общей встрёпанности и домашней нелепости, можно было поверить если не в его якобы шестнадцать, то уж в то, что они ровесники. Да, можно было, но Энди до сих пор не простил ему тот супчик. И уж про себя-то не преминул в очередной раз припечатать «вредным старпёром».       — Кано-сан упоминала как-то. У Югири завтра день рождения, не так ли?       — Верно, — Хёбу не постеснялся неприкрытого удивления в голосе.       — Заберёшь ей подарок? Вряд ли я смогу выслать его по почте.       — Заберу.       Энди отчаянно хотелось прибавить, чтобы он не вздумал читать письмо, но это было как-то... как-то... В общем, вряд ли в своём возрасте Хёбу нуждался в подобных этических предостережениях. Но учитывая характер...       — Я не буду его читать, обещаю, — Хёбу поднял раскрытые ладони с мягкой усмешкой. Той самой, с которой сообщил о примеси яда.       — По крайней мере, не показывай Йо.       Вернувшись к письму, Энди продолжил старательно выводить буквы: обычный его почерк был стремителен и внятен как у врача.       Закончив, он выключил свет, забрался под одеяло и только вздыхал, ожидая, пока Хёбу, наконец, устроится.       День за днём, смена за сменой жизнь вошла в русло. Чёткий распорядок, никаких сенсаций.       Энди упивался размеренной "скукой" как мальчишка. К тому же, как жизнь в довольно крупном городе, где рукой подать до любых развлечений, могла казаться скучной?! Особенно после казарм, тренировочных лагерей и тюрьмы.       Из колеи его выбивали только ночи, когда не объявлялся Хёбу. Сколько бы ни вертелся, не удавалось уснуть, и, в итоге, он до утра прикидывал, во что мог вляпаться неугомонный майор.       Но никогда не спрашивал.       Как не спрашивал, на кой чёрт тот не сделает себе новый лимитер. А если сделал, то зачем тогда...       Энди предпочитал просто опускать эту тему, как будто нет ничего удивительного в совместном сне с самым разыскиваемым террористом. И вообще сам он родился на свет ради святой миссии его подушки.       Книга оказалась, пожалуй, худшей представительницей бульварного чтива из всех, что встречались на его пути. Устав от повторений ключевых глаголов ещё на второй странице, Энди готов был отправить её в пакет с мусором, но другой не имелось. Комплексы упражнений успели достать за три часа до печени. Будь у него компьютер, не составило бы проблемы зависнуть в Сети хоть до утра, но, увы, список важных покупок едва перевалил через окно.       Собственно, исходя из опыта, Энди ждал Хёбу напрасно.       Так что самое время собраться и прогуляться хоть в бар: раз не спится, то почему бы сегодня не спиться? Преодолев очередной абзац, Энди решил, что с него хватит.       Ночник погас с тонким звоном, сообщившим о конце лампы. Пальцы сомкнулись на вороте куртки.       — И далеко собрался?       Выдохнув, Энди дёрнулся, сбрасывая чужую руку. И повернулся уже с привычно недовольным лицом. Прищурился, ожидая, пока привыкнет к темноте.       — Я думал, ты не придёшь, — вышло чересчур обвиняюще, но Энди сделал вид, что так и надо.       — О, — Хёбу взглянул на него с интересом, чуть склонил голову к плечу. — А думал, ты уже давно спишь.       — Мне не спится, — сказал Энди прежде, чем обдумал.       — Почему?       — Неважно, — он коснулся лба. — Что это? — указал подбородком на тёмный ком у окна.       — Здесь нет моей сменной одежды, давно пора принести, — Хёбу потянулся и лениво зевнул. Неожиданно подступил ближе, стащил с него куртку и аккуратно повесил на спинку стула.       — А также зубной щётки, тазика, полотенца и мыла.       — Всё там.       — Плату за квартиру тогда пополам.       — Жадничаешь?       — Защищаю кровное! И вообще ты сказал, что это дыра.       — Спишем на терпимые неудобства.       Энди решил, что не готов к таким поворотам разговора, и закрыл рот. Чёрт его знает, до каких откровений они дошутятся.       — Я спать хочу, — заметил Хёбу, улёгшись на бок. Подпёртая щека, согнутые ноги, подчёркнутый переход от талии к бёдрам.       — Ты не похож на девушку с пин-апа, — хмыкнул Энди.       — А я и не должен. Укладывайся давай.       — Уже-уже.       Спать действительно хотелось неимоверно. Словно сон таился до последнего, но, стоило расслабиться, и он навалился всем немалым весом.       Энди стянул штаны, отправил их в сторону стула и нырнул под гостеприимно приподнятое одеяло.       Он проснулся от удушливой жары. Волосы и одежда противно липли к влажной коже, приоткрытый рот пересох. Он с трудом сглотнул горьковатый ком. Пошевелился и охнул, пройдясь пахом по чему-то твёрдому. Прямо как...       Энди распахнул глаза.       — Утро доброе, — Хёбу смотрел на него с тем самым неприкрытым интересом, от которого Энди едва не сбежал прямо сквозь стену в Дэдлоке.       — Утро... что ты, — на пах надавили бедром, — слезь с меня, — последние слова вырвались с лёгким присвистом.       — Не хочу, — и милая улыбка заядлого маньяка.       — Хёбу, какого... ха... — Энди запрокинул голову, сглотнув выступившую слюну. Ему очень, просто до остервенения хотелось потереться, а лучше стянуть трусы и решить мужскую утреннюю проблему привычным способом. Можно и при свидетеле.       Он вздрогнул. Ладонь у Хёбу была прохладная, а по разгорячённой коже так и вовсе ледяная. Энди взглянул на него из-под ресниц.       — Чёрт... ролевые игры какие-то, — форма хоть немного отвлекала.       — Любишь игры? — Хёбу задрал его футболку до ключиц и едва ощутимо коснулся губами подбородка. Но прошило от этого так, будто они уже целовались взасос.       — Нет... хватит, — Энди отчаянно пытался собраться с мыслями.       — Ну-ну, не ломайся, — по напряжённой шее губы прошлись куда чувствительнее. Прикосновения пальцев заставляли чуть вздрагивать, возиться. — Ты прекрасно знал, к чему всё идёт.       Ну, знал. Но не думал ведь!       Хёбу уселся на него, давя промежностью на пах. Начал неспешно расстёгивать пиджак. Глядя в упор почти чёрными из-за расширившихся зрачков глазами. Энди уловил в них своё отражение и подался вперёд, принялся торопливо выпутывать пуговицы из петель, отстранив его руки.       — Не порви только, — Хёбу усмехался, совершенно утратив сходство с юнцом.       — Ничего, купишь новый, — Энди распахнул полы и взялся за рубашку. А затем и вовсе сел, запустил ладонь в белые волосы, обхватывая затылок. Но на этом инициативу отобрали. — Погоди, я...       Хёбу сжал его плечи почти до боли. Протолкнул язык, пройдясь по нёбу.       И снова отстранился. Облизнул губы.       — Воняет.       — Эй, я же... Эй! — возмутился Энди, резко уложенный обратно.       — Ты-ты, — поддразнил его Хёбу, скинув пиджак и рубашку. — Включи-ка лимитер.       — Ещё чего!       Второй раз просить не стали. Просто вытянули съехавший на спину кулон и перещёлкнули.       — Между прочим, я забочусь о тебе, — Хёбу, слегка рисуясь, крутанул ладонью. Раз, и пальцы сжимают баночку и квадратный пакетик с выпуклым кругом.       — Ты серьёзно, да... — Энди потянулся за ними, но руку отдёрнули.       — Ещё чего, я сверху.       Энди взглянул на Хёбу, приподняв бровь, и едва сдержал смешок от сосредоточенно-непримиримого вида.       — Ладно.       Он распластался, выразительно раскинув руки.       — Давно бы так.       Хёбу поднялся с некоторым трудом. Правда, довольно изящно избавился от штанов и белья, а затем сдёрнул с Энди трусы. Тот попытался сохранить невозмутимое выражение, но губы предательски подрагивали от смеха. Он старался не думать, как это всё выглядит со стороны.       — Просто картинка "Человек возбуждённый".       — Сам-то.       — Верно, — Хёбу вскрыл упаковку, — ноги раздвинь, морская звезда.       — Так точно, товарищ майор.       — Энди...       Энди с самым невинным видом согнул колени и расставил ноги, довольно широко разведя бёдра. Точно, скупо, образцово-показательно.       Хёбу поставил рядом открытую банку и устроился между ними. Подался вперёд, упёршись ладонью возле подмышки Энди, а вторую прижал под мошонкой, скользнув пальцами между ягодиц. Слегка надавил основанием ладони, массируя.       Энди выпустил воздух сквозь зубы, ощущая поднявшимся членом нежную кожу предплечья. Сглотнул, когда кончики пальцев чуть толкнулись в анус.       — Я не...       — Что? — его перебили хрипловатым голосом.       — Давно никого не было.       — Я чувствую, — губы коснулись мочки уха.       Энди повернул лицо, попытавшись их поймать, но не смог.       — Потерпи, — палец вошёл глубже, почти на всю длину.       — Твою мать, — Энди приложился затылком.       Хёбу приподнялся, затем вовсе уселся на колени. И сжал его член, пресекая желание вывернуться на корню. Так дело пошло куда лучше.       — Мог бы... и понежнее...       — А я разве нет? — Хёбу улыбнулся, опустив веки.       Длинные, тёмные, мокрые ресницы острыми клиньями на бледных скулах. Это утешало.       Дрочил он медленно, в чётком ритме, от самого основания, касаясь мошонки ребром ладони, до головки, проводя по ней большим пальцем. Почти десять или около того минут Энди терпел, уговаривая себя как маленького ребёнка, а потом не выдержал, попытался толкнуться сам.       Его резко опустили, надавив на живот.       — Нет-нет, ты морская звезда на берегу. Дохлая. Нечего дёргаться.       — Дохлая?       — Абсолютно. Кстати, время второго акта.       Энди удивлённо охнул. Хёбу продемонстрировал ему покрытые смазкой пальцы прежде, чем сжать ими бедро. Он навалился одним слитным движением, чуть потянув на себя. Въехал как мороженое в рот. Например, то японское, похожее на сосиски диких расцветок.       И не сказать, конечно, чтобы он был рекордсменом гениталий, но даже средний показатель распирал ощутимее пальцев.       Отличной повод заморочиться регулярным сексом.       — Боже мой, я что, со статуей? — голос Хёбу чуть подрагивал.       — Торопись больше, — просипел Энди, пытаясь совладать с собственным телом.       Так они пролежали не меньше, чем вообще готовились. Энди даже задумался о барашках.       — О! — первым изменения заметил Хёбу. Разжал хватку на его бедре, скользнул ладонью по паху, обостряя интерес к происходящему. — Готов?       — Всегда готов.       Первые фрикции дались непросто и несладко. На непечатное слово не поскупился даже безукоризненный обычно майор. Энди же не стеснялся оборотов сразу на двух языках, комментируя чуть ли не каждое движение. Правда, голос его срывался всё чаще и чаще. И всё больше перемежался тихими, короткими стонами.       В какой-то момент слова перестали сотрясать воздух, но этого никто не заметил. Движения Хёбу стали чётче, жёстче, размашистее. Он коротко поцеловал, а затем и вовсе прикусил нижнюю губу Энди. Кажется, даже до крови.       И тот кончил. Выгнулся, едва его не сбросив, мелко подрагивая.       Хёбу с видимым трудом заставил себя остановиться. Не иначе сосредоточился на ощущении сжавших до искр перед глазами мышц. И только, когда они расслабились, выскользнул, доведя себя почти в одно касание.       Энди хрипло дышал, широко раскрыв рот. Помедлив, он приоткрыл глаза.       Хёбу невозмутимо лизнул пальцы, а затем принялся вытирать вытащенной из кармана рюкзака салфеткой.       — Это было очень плохо, – поделился он. — Но именно поэтому я хочу повторять снова и снова. — Энди вздрогнул. — Пока не добьюсь совершенства.       Не придумав, чем его отбрить, Энди посмотрел в окно. Судя по положению солнца, на работу он безнадёжно опоздал.