Светофор

Я всегда ненавидел кабинет директора. Он был для меня хуже тюрьмы, наверное. Выносить на себе хмурый взгляд этой женщины было занятием не из легких для любого ученика. И вот снова я наблюдаю за тем, как она протирает бархатным платочком свои очки, одевает их себе на курносый нос и тихо начинает сверлить дыру в моей голове. Я жмурюсь от яркого света исходящего от окна за ее спиной. И мне кажется, что все это она воспринимает на свой счет. Что бы избежать этого я открываю рот - Вы не могли бы закрыть окно, - более-менее дружелюбно произношу я и вновь прикрываю глаза. Из-за яркого света мне тяжело даже смотреть в глаза этой женщине и вроде бы она должна была понимать это. Но ответа от нее я не получаю. Одна из идиотских привычек нашей директрисы не отвечать на заданную просьбу или вопрос. Она может приподнять бровь или усмехнуться в ответ, но никогда ничего не скажет, если это ее не интересует. Я прекрасно понимал, что, наверное, мне стоит действовать так же и тупо молчать, когда она начнет что- то говорить мне. А потом пойти и как последней крысе рассказать все, что знаю журналистам. Я уже представлял, как позеленеет лицо этой женщины, когда ее секретарь принесет ей утром свежую газету и вот на первой полосе статья, порочащая ее школу и ее любимого историка. О да, моя месть за чувства Иры была бы беспощадна. Хотя она сама бы никогда этого не одобрила. - Твоя покойная девушка никогда не хотела покончить жизнь самоубийством? – медленно и, сделав акцент на слове «твоя» проговорила директриса, и я чувствовал, что мой мозг начинает таять под ее взглядом. Моя ненависть к этой суке росла с каждым мгновением, мне казалось еще чуть-чуть и я, схвачу первый попавшийся предмет и незамедлительно воткну ей в глаз. Все знают, что я никогда не встречался с Ирой. Да я бегал за ней в этом году, но мои попытки она жестоко отвергла и предложила просто быть друзьями. В этом я ничего плохого не видел, так что и согласился. Директриса же называла Ирку моей, для того, что бы надавить, вдруг ко мне пристанут журналисты. Я упорно молчал и смотрел на свои руки. Воздух вокруг заполняло ее раздражение. - Мы же с тобой взрослые умные люди, и мы должны договориться, – она развернулась ко мне спиной и дернула какой-то шнурок. После этого на окно опустились тяжелые жалюзи. – За рулем не было Валерия Дмитриевича, на тот момент он находился со мной. Его машину кто-то угнал -Ага, угнал. Вместе с Валерием Дмитриевичем – засмеялся я. Возможности подколоть директрису я упустить не мог. Вся школа знала, о ее попытках соблазнить историка. Но он даже не реагировал на нее. И именно поэтому я не мог понять, почему эта женщина так усиленно прикрывает его. Ну не мог он прибежать к ней после сделанного и упасть в ноги с мольбами о помощи. Нет, историк был не такой. Хотя откуда мне знать какой этот историк. Все что я знал о нем, только то, что мне рассказывала Ира. Чаще всего это были хвалебные песни о том, какой Валерий Дмитриевич замечательный человек, благородный мужчина, пионер и комсомолец. Именно так его лицезрел влюбленный мозг Ирочки. А я лишь слушал весь этот бред и кивал в знак согласия. Как несовершеннолетняя девушка могла влюбиться в тридцатилетнего учителя истории, я не понимал. И, наверное, никогда не смогу трезво оценить всю эту историю. - Ты думаешь, что Валерий Дмитриевич сбежал от уголовной ответственности? Его подозревают в связи с несовершеннолетней! Ему выставляют обвинения в том, что он изнасиловал Скворцову! Ты это понимаешь? – она переходила на крик, и меня это не могло не смешить. То, что она говорила, было сущим бредом. Никто никого не насиловал. Я не был уверен в том, что историк хотя бы подозревал о чувствах Иры. Скорее всего, он просто принимал ее излишние внимание за интерес к истории, а не к тому, кто ее преподает. Я боялся, что директриса начнет твердить, то, что Ирина переходила дорогу на красный свет. Это вообще убило бы мое отношение к этой женщине. Даже школьный психолог и одноклассницы девушки могли подтвердить ее страх к светофорам. Ира никогда бы не пошла на красный. Она была уверенна, что только на зеленом находиться в безопасности. Что машина ее не собьет, если она пойдет именно на этот свет. Но все оказалось совсем наоборот. Тем временем директриса продолжала нести чепуху, от которой моя голова раскалывалась как грецкий орех при ударе молотком. Все то, что она говорила, ударялось кувалдой об мою несчастную черепушку. Еще немного и казалось, что я умру от выдуманного болевого шока, прямо здесь в кабинете директора. Очень уж негативно он на меня действовал. - Это она его соблазнила! Она! – кричала она, и эхо отдавалось визгом в моей голове. Я пытался отключить слух, и на несколько секунд мне это удалось, я наблюдал, как она открывает свой грязный рот, но слов я не слышал. Как это мне удалось, я не знал. -Прекратите поливать Ирину грязью, по крайней мере, в моем присутствии – я поднялся со стула и окинул эту женщину ненавистным взглядом. Мне было невероятно больно слушать то, что она говорит. Ведь это никогда не было правдой. Я посеменил к двери и вышел в коридор. -Можешь прийти завтра за своими документами! – раздалось мне в след ,и я даже не удивился этому. Конечно, редкость когда выгоняют из выпускного класса, но в этой школе я и сам больше не смог бы остаться. Слишком дики тут человеческие чувства. История про Иру позже все-таки проникла в газеты и на телевидения, пусть и не благодаря мне. Мне понравилась только одна статья в более-менее правдивой газетенке. Там писали о светлых чувствах девочки И. и учителе В. Я был не пошел на суд, так как был и так уверен в оправдании Валерия Дмитриевича. Слишком мало было улик против него. Но все прекрасно знали, что это был именно он. Тогда я не знал, что встречу его через десять лет в другой стране в небольшом баре. Там подавали прекрасное пиво, одно из лучших в городе. А я большой любитель хмельного напитка. Он сидел за барной стойкой и опрокидывал в себя виски. Я не сразу узнал в этом мужчине своего бывшего историка, а вот он узнал меня сразу. Он пожал мне руку, и я понял, что он до смерти пьян. Я вспомнил, что сегодня десять лет со смерти Ирины. И мне показалось, что именно это послужило поводом для пьянки мужчины. Мне не хотелось первым начинать с ним диалог, поэтому я заказал себе кружку темного и сразу же расплатился. -А знаешь, я ведь знал, что она меня любит – речь Валерия привлекла мое внимание, и я посмотрел на него уже более заинтересованно. Заметив это, он продолжал: - Ты бы воспользовался тем, что само плывет в твои руки? – пьяно засмеялся он, смотря на то, как в ужасе расширяются мои глаза - Она сказала, что напишет заявление в полицию – продолжал пьяница, и моя ненависть к нему увеличивалась со скоростью света. Я сам не заметил, как вскочил со своего места и ударил его голову об барную стойку. Она была стеклянная, и россыпь осколков, будто снежинок падали на пол с противным звоном, пока я добивал своего бывшего учителя ногами.