Рин

Ночью но она не спала, как и вся деревня вокруг. Сегодня напал Девятихвостый – полдеревни лежит в руинах. Их, детей, даже близко не подпустили к беснующемуся лису. И они сидели в горах и с высоты птичьего полета смотрели, как, сметая все на своем пути, развеваются его гигантские хвосты. - Где Хатаке? – спрашивает кто-то. Какаши пропал. Как ему удалось ускользнуть от пристального взгляда охранявших их по приказу хокаге АНБУ навсегда так и осталось загадкой. Недаром же он был гением, джоунином, уже тогда. Все давно стихло. Им позволили наконец разойтись по домам, тем, у кого они еще остались, и оплакивать погибших родственников, друзей. Она стояла у покосившейся калитки, смотрела в звездное небо полными слез глазами. Ее надежды не сбылись: он не вернулся. Глупец. Он всегда был таким: смелым, решительным, сильным – единственным. Она прижала худенькие ручки к груди, где упорно стучало, отсчитывая мгновенья ее жизни, не желавшее сдаваться сердце. Перед глазами все плыло: звезды гасли и тухли в океане слез, а порывистый ветер пробирал до костей. Но она не замечала ничего, стояла и ждала. Силы таяли, уходили вместе со слезами из ее израненной души. Что-то внутри сломалось, словно оборвалась тончайшая нить, связывающая ее с прошлым. А на небе по-прежнему горели звезды, вселяя в потухшие, исстрадавшиеся сердца надежду. Пожар все приближался – горел лес, пылала древня. Но ей было все равно: она горела вместе с ними: пламя пожирало ее изнутри, и никакие слезы не могли его потушить. Рядом раздался взрыв – рванула непонятно как тут оказавшаяся бочка с горючим. Из огня вылетел силуэт, с невероятной скоростью откатился в сторону и побежал вперед, что-то крепко прижимая к груди. Какаши. Взорвалась следующая бочка, лизнув небо языками беспощадного пламени. - Какаши! – крик ужаса, безграничного отчаяния вырвался из ее груди, сердце пропустило удар. А через секунду перед ней возник обгоревший, израненный мальчишка, бережно державший какой-то сверток. Он посмотрел на нее: правый глаз закрыт, лишь алеет шаринган, подарок друга, спасший ему жизнь в этом пекле. По щеке медленно катится скупая слеза, оставляя за собой светлую дорожку. - Рин, сенсей мертв. Он не мигая смотрит ей в глаза – она внезапно оседает и судорожно хватается за калитку чтобы не упасть. - Перед смертью он попросил позаботиться о Наруто, - паренек приподнял край красной материи – на них смотрел маленький сын учителя, смотрел глазами своего отца. - Я был рядом с ним до конца. Минато-сенсей просил попрощаться с тобой за него, - ребенок на руках начинает плакать. Рин протягивает руки, берет его и нежно прижимает к груди, согревая своим теплом, стараясь успокоить. Она снова смотрит на звезды, и губы чуть слышно шепчут слова благодарности: он жив. Чьи-то руки ложатся ей на плечи, чуть дрожащие и такие не по-детски нежные. Он обнимает ее и младенца: - Пойдем домой. Детство кончилось. Да у него их и не было: с первой смертью, первым умершим на глазах товарищем, первым, павшим от твоей руки исчезают последние детские мечты и вера в светлое будущее. Умирает все то, что еще осталось в душе детского, и остается только шиноби, идеальный убийца – правило не важно какое: никогда не показывать своих эмоций – и на все еще детском лице усталые, взрослые глаза много повидавшего на своем веку человека. В тот день детство закончилось. Они, обнявшись, вошли в старенький домишко, освещенные неярким лунным светом и кровавыми отблесками далекого пожара. Муж и жена с младенцем на руках, поклявшиеся друг другу в вечной любви и верности. Худенькие мальчик и девочка, только что чудом избежавшие смерти. Им было 13. Всю ночь Какаши кашлял, стараясь не разбудить спавшего Наруто, - надышался дыма, угарного газа, прошедших даже через его вечную маску. Рин сидела рядом, поминутно меняя холодный компресс на лбу и выпуская чакру, чтоб хоть немного облегчить его мучения. Парня сотрясали приступы лихорадки, била крупная дрожь, но он молчал, за всю ночь не издав ни звука. А наутро встал и отправился в резиденцию хокаге узнать свежие новости и получить очередное задание. Позже он вспоминал, что если бы не Рин, не ее медицинские техники, его бы уже не было на земле: слишком много ядовитого дыма тогда попало в его легкие. Но он выжил и уже на следующий день вернулся в строй. У них появился Наруто, сын. Днем мелкие хлопоты по дому. Муж – про себя она называла его только так – Какаши на миссии. Наруто спокойно спит в своей кроватке. Она берет кунай и выходит во двор, расставляет мишени. Подпрыгивает, кувыркается в воздухе, кидает ножи – все кунаи попадают точно в цель. Потом из ножен извлекается катана. Девушка танцует с ножами, подбрасывая и ловя их вновь, вся без остатка отдаваясь звучащей где-то внутри музыке. Чуть слышный скрип – на крыльцо выполз Наруто. Оружие забыто, она подхватывает малютку на руки и кружится, и плачет, прижимая ребенка к груди. Сегодня полгода с того страшного дня. Малыш улыбается, не понимая, почему мама плачет, и она улыбается в ответ. Вечером вернется Какаши; они возьмут старую фотографию и будут молча сидеть и смотреть на улыбающегося сенсея и смеющегося Обито, вспомнят и Кушину. К ним приползет проснувшийся Наруто. Какаши возьмет его на колени и погладит по растрепанным волосам, таким же, как и у Желтой Молнии. - Это твой папа, скажет Какаши, указывая на фотографию. Малыш сосредоточенно посмотрит на него, будто и вправду все понимает, а потом вернется калачиком и уснет у него на коленях. Наруто уже четыре года. Он всюду следует за Какаши. И все труднее становится объяснить мальчишке, почему папа так часто и надолго пропадает, и почему по ночам мама плачет у его кроватки, когда думает, что ее никто не видит…. Приближался тот день… - Его воля – закон для нас. Мы поклялись исполнить просьбу Четвертого, - глухим, надтреснутым голосом скажет Какаши, отдавая спящего Наруто Третьему хокаге. – Обещайте, что когда он вырастет, меня назначат его сенсеем. Третий кивает: - Конечно, это меньшее, что я могу для вас сделать. - Пойдем, Рин, - Какаши берет ее за руку, и, бросив последний взгляд на спящего сынишку, они уходят. Наруто никогда не узнает о них: так пожелал Четвертый. Сегодня детская кроватка так и останется пустой: больше некому будить Рин криками но ночам. Девушка бросается на кровать и долго рыдает в подушку; Какаши гладит ее по спутанным волосам, по сотрясаемым всхлипами плечам, с трудом подавляя желание пойти и первый раз в жизни напиться в стельку, лишь бы не чувствовать этой пустоты, этого жгучего отчаяния. Но вместе они справятся, обязательно. Он зовет ее по имени, и девушка, оторвавшись от подушки, прижимается к его груди, слушает удары его сердца, всегда такого спокойного, такого надежного. И засыпает у него на руках. Он относит девушку в постель, а сам выходит на балкон и закрывает лицо руками. Кунай замирает в ее руке. Она шиноби, живое оружие, марионетка, лишенная чувств. Она будет тренироваться. Ей 19. завтра предстоит сложная миссия, нужно еще раз проверить снаряжение, чтобы потом не хвататься за голову и быть готовой ко всему. Они не имеют права на ошибку; в общем, как и всегда. Они отобрали все оружие, последний кунай вырван из рук и валяется где-то в углу. Ее взяли в плен. - Я вам ничего не скажу! Скорей бы умереть. Прости, Какаши, я проиграла. Адская боль пронзает израненное тело. Начались пытки. Какаши, позаботься о нашем сыне и не вини себя ни в чем. Это я виновата: оказалась слишком слабой. Прости и помни – я люблю тебя. Она теряет сознание.