Не отдам

Щёлк. Щёлк. Щёлк-щёлк. Фуруичи, закусив губу и сжав кулаки, замер возле входной двери, напряжённо вслушиваясь, как ключ скрежещет в старом замке, закрывая его. — Всё, поехали скорей домой, а то Хонока там одна, — послышался с улицы приглушённый голос его матери, а затем удаляющиеся шаги. Спустя минуту, показавшуюся Фуруичи целой вечностью, раздались хлопки дверей машины и звук заводящегося мотора. — Ну же, давайте, уезжайте уже, — нетерпеливо пробормотал сквозь сжатые зубы Фуруичи, прислоняясь ухом к двери. Услышав, как колёса захлюпали по лужам, он начал считать до ста. Обычно этого времени хватало, чтобы с просёлочной дороги выехать на нормальную трассу, ведущую в город, и отъехать по ней довольно далеко. Закончив счёт, Фуруичи облегчённо вздохнул — всё, теперь его родители точно уехали и вернутся сюда только через неделю. А значит, пора действовать. Фуруичи со всех ног бросился по крутой лестнице на второй этаж. Затормозив посередине коридора, прямо под люком, ведущим на чердак, он огляделся в поисках специальной палки с крючком, которая открывала тот и помогала спустить сверху лестницу. Но её не было видно, а в стене, где раньше было прибито крепление для неё, теперь зияли лишь дырки от гвоздей. Громко чертыхнувшись, Фуруичи нервно запустил руку в волосы на затылке и с силой сжал их, задумавшись над тем, где эта палка могла ещё быть. Но на ум ничего не приходило — он даже не помнил, когда в последний раз кто-нибудь лазил на чердак. Этот старый деревенский дом раньше принадлежал бабушке Фуруичи, которая умерла восемь лет назад. Но его семья предпочитала жить в городе и лишь изредка приезжала сюда: каждые полгода буквально на несколько дней, только чтобы проверить состояние дома или привезти сюда старые вещи, которым больше не было места в их городской квартире. Сам же Фуруичи был здесь в последний раз год назад, но тогда его чердак совсем не интересовал. С досадой вздохнув, Фуруичи отступил к стене и на глаз прикинул расстояние до люка. — Ладно, поступим по-другому, — буркнув себе под нос, он быстрым шагом направился в свою комнату, расположенную чуть дальше по коридору, и вернулся оттуда со стулом. Поставив тот под лазом на чердак, Фуруичи залез на него и попытался достать до кольца люка, но даже кончиками пальцев не смог дотронуться. Тогда он, сверля злым взглядом свою недосягаемую цель, встал на цыпочки и снова потянулся к нему рукой, но, потеряв равновесие, резко переступил с ноги на ногу, отчего стул резко наклонился и с жалобным скрипом опрокинулся. Фуруичи с грохотом приложился задом о холодный твёрдый пол и взвыл от боли и досады. — Да чтоб вас всех!.. — рявкнул он, со стоном поднимаясь на ноги и потирая отбитый копчик. Чуть прихрамывая, Фуруичи спустился на первый этаж и отправился на кухню. Там он целенаправленно проковылял к потемневшему от времени дубовому буфету, молясь всем богам, чтобы старые поваренные книги бабушки оказались на том самом месте, где она всегда их хранила. Открыв дверцы, Фуруичи победно улыбнулся: среди потёртых тетрадей с записанными от руки рецептами и вырезками из газет стояли пять книг в твёрдых обложках. Но его интересовали только две из них — это были самые старые книги, уже довольно ветхие и рассохшиеся, но зато самые толстые и широкие. Взяв их, Фуруичи вернулся на второй этаж. Снова поставив стул на место, он положил на него книги и, вздохнув, осторожно полез на эту конструкцию, надеясь, что стул, несмотря на подозрительный скрип, всё-таки выдержит их общий вес. Вытянув руку, Фуруичи опять попытался дотянуться до кольца, но пальцы лишь самыми кончиками скользнули по холодному металлу. Упрямо сжав губы в тонкую линию, Фуруичи решил не тратить время на хождение за остальными книгами, а просто рискнуть — он аккуратно поднялся на цыпочки, стараясь держать равновесие, и изо всех сил потянулся к кольцу. И смог, наконец, ухватиться за него! Но, потянув то на себя, Фуруичи понял, что люк поддаваться не хочет. В голове Фуруичи на мгновение мелькнула предательская мысль, что всё напрасно, но это лишь взбесило его, придав сил. Раздражённо зашипев сквозь стиснутые зубы, он с силой дёрнул кольцо. Люк немного сдвинулся с места, но не успел Фуруичи порадоваться своей маленькой победе, как стул под ним подозрительно хрустнул и начал уходить из-под ног. Бросив испуганный взгляд вниз, Фуруичи с ужасом увидел, что одна ножка стула неуклонно ползёт в сторону, явно намереваясь сломаться. Он открыл рот, чтобы выругаться, но не успел издать и звука, как одновременно произошло несколько событий: ножка со смачным треском подломилась, и стул ушёл из-под его ног, снова грохнувшись на пол; Фуруичи повис на кольце люка, которое так и не отпустил, отчего тот резко распахнулся под его весом; Фуруичи от испуга всё-таки разжал пальцы и опять неудачно приземлился на пятую точку, а в довершение всех бед лестница на чердак от резкого открытия люка сама выскользнула вниз и ощутимо ударила его по затылку. Взвыв, Фуруичи повалился набок, схватившись за голову и зажмурившись. Немного так полежав, он открыл слезящиеся от боли глаза и осмотрел учинённый им беспорядок. Стул с оставшимися тремя немного разъехавшимися в стороны ножками валялся на боку, рядом с ним лежали раскрывшиеся книги, а часть их жёлтых страниц разлетелась вокруг сиротливыми, чуть порванными листочками. Сломанная ножка отлетела в конец коридора, люк с лёгким скрипом покачивался, ударяясь о спущенную лестницу, а с чердака веяло холодом и пахло пылью. Охнув, Фуруичи встал на колени и собрал разлетевшиеся страницы, после чего кое-как запихнул их в одну книгу, напоминая себе, что после надо будет разложить их как надо, и надеясь, что бабушка с того света не проклянёт его за такое надругательство над своими книгами — при жизни она больше всего любила готовить и очень дорожила ими, в них были собраны, по её мнению, самые лучшие рецепты. С досадой посмотрев на сломанный стул, Фуруичи покачал головой. Этот дом был очень старый и давно требовал капитального ремонта, но у его родителей никогда на это не хватало ни времени, ни желания. При этом продавать его они тоже почему-то не хотели. Чёрт, да даже просто заменить старую мебель на что-нибудь более новое не сподобились, а ведь Фуруичи много раз просил сделать это хотя бы в его комнате, раз он здесь вынужден иногда бывать! Теперь вот придётся объяснять им, как он умудрился сломать этот несчастный стул. Подумав про родителей и объяснения, Фуруичи вспомнил, что если его план удастся, то их совсем не будет интересовать какой-то стул. Ухмыльнувшись своим мыслям, он посмотрел на зияющий темнотой провал чердака — он очень надеялся, что то, что он ищет, находится там. Фуруичи решительно поднялся и, достав из кармана штанов ручной фонарик, полез по шаткой лестнице наверх. Вынырнув наполовину из люка, он огляделся. Яркий луч фонарика прорезал густой сумрак и осветил нагромождение коробок, непонятные груды вещей и даже старый трёхколёсный велосипед без руля. — Мда, — протянул Фуруичи, чтобы как-то разбить повисшую тишину, и тут же закашлялся, вдохнув застоявшийся пыльный воздух. Задержав дыхание, он быстро выбрался из люка и подошёл к единственному маленькому окошку в дальней стене, надеясь, что его можно хотя бы немного приоткрыть и проветрить помещение. На его счастье, ржавая щеколда поддалась, и рассохшаяся рама со скрежетом распахнулась, впуская свежий холодный воздух внутрь. Зябко вздрогнув, Фуруичи поправил свой лёгкий свитер и, зажав рукавом нос, чтобы меньше вдыхать поднявшуюся от его передвижений пыль, пошёл вдоль коробок, гадая в какую из них он убрал свои старые вещи. Честно сказать, он напрочь не помнил этого и очень надеялся, что за эти годы родители их не выбросили. Хотя положа руку на сердце сейчас, глядя на весь этот хлам, он сам был не против всё отсюда выкинуть. Вот, например, зачем его маме хранить старые шторы, концы которых они с Огой ещё в начальной школе случайно подожгли? Или вот эти старые облысевшие куклы Хоноки? А этот неработающий телевизор середины двадцатого века, оставшийся от дедушки? Покачав головой, Фуруичи подошёл к ближайшей горе коробок, поняв, что ему придется их все последовательно осмотреть, иначе он никогда ничего здесь не найдёт. Открыв первую коробку, он недоумённо поднял брови, глядя на побитый чайный сервиз. Зачем хранить бесполезные осколки?! Спустя три часа поисков Фуруичи понял, что его нервы на пределе. За всю свою жизнь он не видел в одном месте за раз столько бесполезных вещей. Нет, возможно, при других обстоятельствах ему было бы приятно погрузиться в детские воспоминания, разглядывая свои распашонки и первые гэта, но сейчас у него не было ни времени, ни настроения для этого. Сейчас он искал более прозаичную вещь, но как раз очень нужную в данный момент времени. — Что за грёбаная фигня! — выругался Фуруичи и откинул в сторону коробку со всевозможными спицами и схемами для вязания, подняв новое облако пыли. Разразившись продолжительным чиханием, Фуруичи отошёл к открытому окну, чтобы отдышаться. Когда в носу, наконец, перестало свербеть, он откинул с глаз растрепавшуюся чёлку и оглядел чердак в тусклом свете, льющемся с улицы. Он уже пересмотрел большинство коробок, но так и не нашёл, что искал. Нервно натянув на замёрзшие пальцы рукава, Фуруичи скрестил руки на груди и мрачно уставился в окно, решив немного передохнуть. Но на дворе стояло начало декабря, и вид на пожухлую траву, голые деревья и раскисшую просёлочную дорогу совсем не поднимал и так унылого настроения. Резко выдохнув, Фуруичи прикрыл глаза и, повернувшись спиной к стене, опустился на корточки сбоку от окна. — Чёрт, ну почему я такой неудачник? — с отчаянием простонал он, снова уставившись на оставшиеся коробки. Их осталось ровно шесть штук. Какова вероятность, что он всё-таки найдёт в них нужное ему? Сейчас Фуруичи всё больше казалось, что нулевая… — Так, соберись, тряпка! — рявкнул он сам на себя, звонко ударяя ладонями по щекам. Резко выпрямившись, Фуруичи встряхнул головой, отгоняя сомнения, и решительно направился к последним коробкам. Первая встретила его старыми новогодними украшениями. Во второй лежали уже сильно помятые и грязные оригами, которые, как он помнил, они с Хонокой, ещё совсем маленькими, старательно складывали под чутким руководством бабушки. На самом верху лежал белый журавлик, с чуть смятым хвостом и носом. Фуруичи взял его и осторожно расправил, придавая ему правильный вид. — Хм, когда-то ты уже приносил мне удачу, — произнёс Фуруичи, задумчиво поворачивая журавлика на ладони. — Может, и в этот раз поможешь? Аккуратно положив его на уже просмотренные коробки, он продолжил поиски. В следующем ящике оказались виниловые пластинки и куча аудиокассет. Фуруичи хмыкнул — насколько он помнил, граммофона и кассетного магнитофона у них уже очень-очень давно не было — но сейчас он решил не пытаться понять логику родителей, хранивших это. Отложив ящик в сторону, он со вздохом потянулся к следующей коробке. В ней были навалены вперемешку тома потрёпанной манги, постеры музыкальных групп, маленькие пластмассовые фигурки ниндзя и самураев из праздничных наборов бэнто и прочий знакомый ему хлам — это были его вещи, которые он сам года четыре назад сюда отвёз. Немного покопавшись в них и не увидев даже отдалённого напоминающего нужное, Фуруичи хотел было уже перейти к другой коробке, но что-то его остановило. Решив послушаться своей интуиции, он просто вывалил содержимое своей коробки на пол и, присев на корточки, с интересом уставился на горку вещей. Сверху лежал небольшой кожаный чехол. Когда-то в нём хранилась дедушкина лупа, но она разбилась, когда Фуруичи было всего пять лет, и тогда этот чехол отдали ему для игр. Глядя на него сейчас, Фуруичи затаил дыхание, неожиданно припоминая, что именно в этом чехле он тогда, четыре года назад, спрятал кое-что от родителей. Боясь обмануться, он медленно потянулся к чехлу и, взяв его дрожащими пальцами, осторожно вынул из него свой старый мобильный телефон. — Да-а-а! — громко завопил Фуруичи, вскидывая руки вверх в победном жесте. Шесть лет назад его родители требовали, чтобы он выкинул этот телефон, так как у него уже был новый. Но ему настолько нравилась одна игра, встроенная в него, что он наперекор им решил его спрятать. Около года он действительно игрался с этим телефоном, но потом отложил к прочим ненужным вещам, которые в итоге и привёз сюда. Сейчас, глядя с нежностью на потёртый, ещё кнопочный мобильник, Фуруичи думал о том, что его родители всё-таки были не правы, говоря тогда, что он ему больше никогда не пригодится. Хотя, признаться честно, за прошедшее время он действительно о нём напрочь забыл, но тем не менее в ближайшие дни этот телефон будет самой важной и нужной для него вещью. Не сдерживая улыбку до ушей, Фуруичи аккуратно снял с него заднюю крышку, вынул аккумулятор и, достав из заднего кармана припрятанную сим-карту, осторожно вставил её на место. Боясь вздохнуть, он собрал телефон обратно и нажал на кнопку включения. Экран приветливо вспыхнул голубоватым светом, показывая стандартную заставку, и через пару мгновений мобильный был готов к использованию. Но не успел Фуруичи перевести дух, как телефон издал недовольный писк, начиная мигать пустым индикатором батарейки. — Ой-ёй! — воскликнул Фуруичи, быстро выключая его, чтобы сэкономить оставшийся заряд. Теперь перед ним неожиданно встал ещё один животрепещущий вопрос — сохранил ли он устройство для подзарядки этого телефона?! Закусив губу, Фуруичи разворошил груду своих вещей, всё ещё валяющихся на полу, но ничего не нашёл. Закинув их обратно в коробку, он полез в оставшиеся две. Осмотр их также не дал никакого результата. Выпрямившись, Фуруичи растерянно огляделся, но вокруг всё так же были груды коробок с хламом и прочий бесполезный мусор. Как он мог быть таким беспечным идиотом, сохранив мобильный, но выкинув его зарядку?! Хорошо ещё, что телефон окончательно не вырубился. Но хватит ли ему оставшегося заряда для смс, которое он собрался отправить? — Боже, ну что за неудачный день?! — застонал Фуруичи, запрокидывая голову и глядя в потолок. Когда он снова посмотрел вниз, его взгляд наткнулся на бумажного журавлика. Тот всё так же стоял на коробках, где он его и оставил. А ведь Фуруичи уже забыл о нём из-за всех этих переживаний — всё-таки это слишком жестоко: сначала обрести надежду, а через минуту снова лишиться её. Фуруичи подхватил журавлика и положил его на ладонь, подняв ту на уровень глаз. — А ведь ты мне всё-таки помог, с телефоном-то… Спасибо, — пробормотал он тихо под нос, легонько поглаживая кончиками пальцев «спинку» фигурки, и, поймав себя на одной безумной мысли, решил ещё немного понаглеть: — Хм, а с зарядкой поможешь? Усмехнувшись, он подкинул фигурку на ладони, надеясь на какой-нибудь знак свыше. Но судьба явно повернулась к нему задом — журавлик, сделав в воздухе несколько переворотов, не только приземлился спиной к Фуруичи, так ещё и опрокинулся клювом вниз, демонстрируя ему свою задницу. Фуруичи фыркнул, не зная то ли смеяться ему, то ли плакать. Покачав головой, он перехватил фигурку под шею и укоризненно заметил: — Мог бы и поприличнее как-нибудь сказать своё «нет». Но на нет и суда нет. Придётся обходиться тем, что имеется. С такими мыслями Фуруичи решил, что с него хватит поисков, и, закрыв окно, спустился вниз. После холодного чердака еле прогретый второй этаж показался очень даже тёплым. Передёрнув плечами, Фуруичи только сейчас понял, что замёрз. А ещё что устал и проголодался. Но оглядев себя в ярком электрическом освещении коридора, он пришёл к выводу, что сначала ему потребуется душ — его руки, волосы и одежда были сильно испачканы пылью и грязью. — Нет, сегодня явно не мой день, — устало заявил Фуруичи журавлику, которого тоже захватил с собой, решив «поселить» того в своей комнате. На удачу, ага. Всё-таки она ему точно ещё понадобится. Оставив фигурку оригами и телефон на столе у себя в комнате, Фуруичи решил в первую очередь разобраться с бедламом, который устроил в коридоре, а потом уж со своими нуждами. Подхватив сломанный стул, он понёс его на кухню, чтобы спрятать тот в кладовке — она всё равно здесь была такой большой и просторной, что при желании её можно было использовать как ещё одну комнату. Аккуратно прислонив стул к стене, Фуруичи неловко развернулся и споткнулся об соседний стеллаж. Тот зашатался, и на Фуруичи упали несколько пустых корзинок, стоящих наверху, а под ноги, громко стукнув об пол, скатилась та самая палка для люка. — Да кто же её хранит в таком месте?! — возмутился он, запихивая корзинки на место и подхватывая палку. Спустя некоторое время от беспорядка не осталось и следа: чердак был благополучно и без лишних усилий закрыт, книги возвращены на место, причём все выпавшие страницы были честно вставлены на положенные им места. А Фуруичи, приняв душ и поев, с усталым стоном повалился на свою кровать. Вздохнув, он лениво обвёл взглядом свою комнату. Когда бабушка была ещё жива, они с Хонокой гостили в этом доме каждое лето, но за восемь лет его комната совсем опустела и почти лишилась уюта. Все игрушки и его детские вещи или были выброшены на помойку или хранились на чердаке. Теперь здесь остались лишь книжный шкаф и комод напротив кровати, да стол рядом с окном, если не считать, конечно, сломанного стула. В общем, ничего интересного. И хотелось поскорее вернуться домой, в город. Фуруичи прикрыл глаза — а ему здесь ещё неделю торчать, начиная с сегодняшнего дня, который, ко всему прочему, выдался каким-то абсолютно дурацким. Пощупав наливающуюся на затылке шишку, Фуруичи криво усмехнулся. Если он когда-нибудь решится кому-нибудь рассказать об этих своих «приключениях», над ним точно будут долго смеяться и недоумевать, к чему столько сложностей. Тяжело вздохнув, Фуруичи свернулся калачиком и уставился в окно, с тоской глядя на плывущие по небу серые тяжёлые облака. Ему сейчас очень хотелось оказаться в совершенно другом месте. Но у его родителей было иное мнение на этот счёт На самом деле его родители таким странным образом — оставляя его одного на неделю взаперти, вдали от мира и без связи — заботились о нём. А всё потому, что он был омегой, и через пару дней у него начнётся очередная течка. С тех пор как они начались, родители всегда в эти «особые дни», как они их называли, увозили его куда-нибудь подальше от всех потенциальных «опасностей». Учитывая, что родители, будучи бетами, на время его течки считали такими не только всех альф, но почему-то и омег с бетами, то они просто изолировали его от всех. Как Фуруичи умудрился родиться омегой в семье потомственных бет, это, конечно, отдельный вопрос, но на него не было другого ответа, кроме как «так решила природа». В итоге он всю жизнь сталкивался с непониманием со стороны своей семьи из-за своих некоторых особенностей, присущим всем омегам. В чём-то, конечно, они были правы: во время разгара течки омеги теряли способность здраво мыслить, в основном поддаваясь инстинктам, которые требовали найти альфу с большим крепким членом, чтобы тот трахнул их. Это же, в свою очередь, было чревато насильственными вязками и нежелательной беременностью. А родители Фуруичи твёрдо стояли на позиции, что ему ещё слишком рано связывать свою жизнь с каким-либо альфой и обзаводиться детьми. Они считали, что ему сначала надо получить достойную профессию и найти хорошую работу. Фуруичи не спорил с ними по поводу необходимости образования и проблем, связанных с ранним потомством — с этим он был полностью согласен, но он категорически не понимал, почему не может просто повязаться с тем альфой, которого себе давно выбрал. Он уже достаточно взрослый для таких отношений! Ему девятнадцать лет, в конце концов! А чтобы не было детей, нужно просто предохраняться. И все нормальные омеги, между прочим, в период с восемнадцати до двадцати одного года находили себе пару, а тех, кто не находил, все, и альфы и омеги, считали странными и бракованными, как бы беты не осуждали столь ранние связи. Вот такая разница в мировоззрении. Фуруичи же с самого детства был привязан к одному альфе — своему лучшему другу Оге Тацуми. Когда они только познакомились, тот так его очаровал, что он как привязанный стал ходить за ним по пятам, несмотря на то, что Ога всячески ругался и пытался от него отделаться. Но спустя какое-то время они всё же нашли общий язык и стали друзьями не разлей вода. Фуруичи настолько привык к тому, что Ога всегда рядом, что он «его» Ога, что даже не удивился, став взрослее, когда дружеские чувства с его стороны преобразились в большее — во влечение и влюблённость. Он этого, конечно, Оге не рассказал, они вообще такие темы никогда не обсуждали, но то, что тот продолжал быть с ним всё время и не обращал на других омег никакого внимания, позволяло Фуруичи надеяться на взаимность. Ога сам по себе был довольно замкнутым и скрытным человеком, всегда было трудно понять, что у него на уме, но в то же время он всегда заботился о нём и не позволял другим альфам слишком приближаться к нему. Поэтому Фуруичи решил не торопить события — он был уверен, что в своё время Ога созреет для следующего шага в их отношениях, и они повяжутся, как полагается, и беспокоиться ему не о чем. И он стал просто наслаждаться тем временем, которое проводил с Огой. Но Фуруичи пришлось изменить своё решение, когда они поступили в колледж. Там на Огу буквально в прямом смысле началась охота — как минимум четыре омеги тоже положили на него глаз. В этом, конечно, не было ничего удивительно: Ога всегда привлекал к себе внимание. Альфы видели в нём соперника и постоянно задирались, а омеги просто таяли от его вида и поведения, которые кричали об его альфовости. Но Фуруичи из-за этого не находил себе места, боясь, что Огу теперь могут увести у него прямо из-под носа. Хотя сам он тоже не обошёлся без надоедливого внимания заинтересованных альф, но поскольку все его мысли занимал Ога, то все эти приставания только раздражали его. Единственное, что Фуруичи радовало в этой ситуации — те омеги считали его своим главным соперником. Это вселяло в него уверенность в собственных силах. Время шло, и события развивались дальше. Иногда случались забавные истории — например, когда кто-то из омег-соперников пытался сдружиться с Фуруичи и как бы невзначай выведать у него, что нравится Оге. Тогда он, сохраняя честное выражение лица, давал им «советы». А потом с мрачным удовлетворением выслушивал возмущённые жалобы от Оги насчёт этих «полоумных». То Куниеда Аой, отчаянно краснея, угостит его собственноручно приготовленными котлетками, в которых окажется такое количество острых специй, что Оге потом приходится долго запивать их холодной водой. То Мики Хисая насильно запихнёт ему в рот засахаренную сливу, не слушая его вопли про аллергию, и Ога её случайно всё-таки проглотит. То Химекава Тацуя, вопреки своему обычному вкусу, так сильно надушится одеколоном с терпким запахом лилий, что у Оги потом полдня голова болит, потому что тот, как назло, постоянно старается находиться с ним рядом. Но порой происходили и случаи, которые заставляли Фуруичи понервничать. Например, иногда другие омеги пытались как-то подпортить его репутацию в глазах Оги. Но тот всегда с таким равнодушным видом слушал их россказни и сплетни, что они сами со временем бросали эту затею. Несколько раз, правда, эти омеги пытались с помощью других бет и альф скомпрометировать Фуруичи, но Ога быстро всё решал кулаками. И жизнь снова текла своим привычным чередом. Но всё равно эта шаткая ситуация не могла длиться вечно. Как назло, в конце прошлой недели некоторые из соперников Фуруичи начали проявлять такую наглую активность, что у него аж дыхание от возмущения перехватывало. И поскольку на этой неделе те продолжили свою «атаку», ему абсолютно не хотелось в такой обстановке оставлять Огу на долгое время одного. Особенно, когда вчера он учуял, что у некоторых из этих омег усилился запах, ведь это значило, что у них тоже скоро начнётся течка. Фуруичи сходил с ума от одной мысли, что Ога поведётся на какую-нибудь течную суку и повяжется с ней. Это стало последней каплей для Фуруичи, и он решил действовать решительно. Но как бы он не упрашивал родителей оставить его на эти свои «особые дни» дома, они были, как всегда, непреклонны, и даже увезли его на день раньше, словно догадываясь о его намерениях. И вот он здесь, в десятках километров от города, снова заперт на целую неделю в старом доме, где даже все окна закрыты плотными ставнями. Исключением стало только окно в его комнате, потому что он всё же упросил открыть, ссылаясь на то, что ему нужен свежий воздух. Но, несмотря на то, что его увезли раньше, Фуруичи успел-таки всё продумать и даже подготовиться. Правда, он почему-то упустил из вида, что его старый телефон, пылящийся на чердаке, мог за это время разрядиться, но это уже были мелочи. Всё равно шанс на успех его задумки был вполне реален. Он не отдаст Огу каким-то омегам, так много возомнившим о себе. — Ни за что не отдам. Даже не надейтесь, — перевернувшись на спину, зло пробормотал Фуруичи и закинул руку себе на лицо, утыкаясь носом в сгиб локтя и молясь всем богам сразу, чтобы в нужный момент заряда батареи хватило на одно единственное смс.

***

Ога устало прикрыл за собой входную дверь. — Люди, ваш сын дома! — крикнув своё стандартное приветствие, он разулся и поплёлся в свою комнату. Из кухни выглянула его мать. — О, Тацуми, ты сегодня раньше обычного. Что-то случилось? — Неа. — Да ладно, неужели ты решил прогулять свою тренировку у Саотомэ-сенсея? — следом за матерью из кухни выглянула его ехидная старшая сестрица. Ога мысленно вздохнул — ну почему Мисаки именно сегодня решила зайти в гости? У него не было сил и терпения для обычных пререканий с ней. — Угу,— буркнул он, поднимаясь по лестнице. — Ой, влети-и-ит тебе потом, — рассмеялась Мисаки. — Угу, — Ога лишь закатил глаза, ожидая, когда же они просто отстанут от него. — Ну, как знаешь, — осуждающе вздохнула его мама. — Будешь есть? Я как раз только что приготовила овощное рагу. — Неа. — А чай? — Неа. — А почему ты сегодня такой унылый? — снова не удержалась от шпильки Мисаки. — Неужели малыш Такаюки наконец осознал какой ты тормознутый балбес и нашёл себе более решительного альфу, а? — О, заткнись уже! — рыкнул Ога, громко захлопывая дверь своей комнаты и стараясь не слышать довольное хихиканье сестры и добродушное ворчание матери о том, зачем она его постоянно подкалывает на этот счёт, ведь у них ещё так много времени, чтобы остепениться. Швырнув рюкзак на стул, Ога не раздеваясь повалился на кровать, утыкаясь лицом в подушку. Ему хотелось придушить сестру, но шевелиться было лень. Правда, сегодня ему всех хотелось прибить, но почему-то в итоге все достающие его были живы и здоровы, а у него больше сил ни на что не осталось. Перевернувшись на спину, Ога достал из кармана мобильный телефон и, увидев, что пропущенных звонков и новых смс нет, мрачно уставился в потолок. Фуруичи не было уже третий день, и для Оги началось самое нелюбимое им занятие — ожидание. Где он, с кем он, когда вернётся и прочие вопросы без конца крутились в его голове, вызывая глухое раздражение. Родители Фуруичи всегда были непоседливыми и очень часто устраивали внезапные путешествия, утаскивая с собой и своих детей. Уехать на несколько дней в горы или на море, провести выходные у дальних родственников, совершить посреди недели культурный тур по старым городам — обычное для них дело. Почему, правда, это нужно было всегда делать неожиданно, для Оги оставалось тайной. Потом к этим обычным отлучкам Фуруичи добавились ещё и его ссылки на время «особых дней». Причём его неугомонные родители и здесь проявили свою странную логику: каждый раз они отправляли того в новое место и запрещали ему любой контакт с миром. И мало кто знал, как на самом деле Огу бесило постоянно гадать, куда Фуруичи пропал на этот раз. В своё время он пробовал интересоваться у его родителей, где он и когда вернётся, но они всегда неохотно говорили с ним на эту тему. И смотрели при этом на него с таким подозрением, словно он замыслил сделать что-то ужасное с их сыном. Впрочем, они были бетами, а те всегда плохо понимали альф и омег. Как они вообще позволили Фуруичи дружить с ним при таком отношении, было ещё одной загадкой. Хотя зная, какой тот упрямый… Ога познакомился с Фуруичи ещё в детстве, случайно столкнувшись с ним на игровой площадке. И тот после этого начал ходить за ним по пятам, всё время без умолку болтая какие-то глупости, хотя он постоянно ругался на него, обзывался и грубо посылал. Ога с детства влипал в различные переделки и любил драться, а Фуруичи был таким миролюбивым и хрупким, что к нему страшно было даже пальцем прикоснуться. Они были такими разными, но Фуруичи почему-то не хотел от него отставать и влезал вслед за ним во все авантюры, где часто получал неприятности на свою голову. Время шло, и Ога настолько привык к его постоянному присутствию, что даже сам не заметил, когда перестал огрызаться и начал о нём заботиться и защищать. Так и началась их дружба. Они выросли, и Фуруичи, который с самого детства, имея необычную внешность, был красивым, стал очень привлекательным омегой с самым вкусным, по мнению Оги, запахом. Он, конечно, оставлял свои мысли при себе, не желая пугать Фуруичи своим изменившимся интересом, но с того времени стал бдительно следить, чтобы другие альфы не слишком приближались к нему. Самого Огу это влечение к лучшему другу мало удивило, поскольку его привычки, интересы и привязанности всегда отличались устойчивостью, а они с Фуруичи так долго были вместе, знали друг друга как облупленных, и им было хорошо и комфортно рядом, что ему больше никого и не надо было. Конечно, теперь Оге было сложнее сдерживать свои собственнические и чисто альфовские порывы, требующие тут же покрыть свою омегу, но, благодаря своей необычной семье, он получил отличное воспитание, очень помогающее ему в таких сложных ситуациях. Всё дело было в том, что именно его мать была альфой, а отец омегой. Это было редкостью — женщин-альф рождалось мало, но зато их гены были очень сильны. Поэтому никто не сомневался, что и Мисаки, и он тоже будут альфами. И Ога, воспитанный двумя суровыми доминирующими женщинами, имел твёрдую выдержку и лучше большинства молодых альф умел себя контролировать. Поэтому он просто решил подождать, когда они с Фуруичи станут достаточно взрослыми, чтобы повязаться без проблем. И у него даже мысли не возникало, что Фуруичи будет против. Правда, это не отменяло периодического страха во время его отлучек, что тот вдали от него может связаться с кем-нибудь другим. Это нервировало и бесило Огу, а ещё было постоянным поводом для шуточек Мисаки. Та с самого детства подкалывала его насчёт Фуруичи, как только заметила, что тот хвостиком ходит за ним. И всегда любила повторять, что он будет настоящим дураком, если упустит «такого очаровашку как Такачин». Сама Мисаки, в отличие от него, никогда не тратила времени на долгие раздумья и всегда шла буквально напролом. Не найдя себе подходящую по виду и требованиям омегу во время обучения в институте, она неожиданно для всех выбрала себе в пару ненормального, по общественному мнению, омегу. Им оказался парень, который был старше её на три года и работал свободным фотокорреспондентом. Но его странность заключалась в том, что он тщательно скрывал свою истинную суть за маскирующими средствами, выдавая себя за обычного бету. Каким образом Мисаки удалось повязаться с ним, осталось для всех тайной, но вид у парня, когда она знакомила его с их родителями, был довольно ошалевший. И Мисаки не понимала, почему Ога так долго тянет, раз уж выбрал себе омегу. Впрочем, он и не старался никогда объяснить ей свои мотивы. Но всё-таки её постоянные замечания на тему, что такими темпами уведут его Фуруичи прямо у него из-под носа, глубоко застревали в его голове. И каждый раз, когда тот возвращался после своих отлучек, Ога, стараясь делать это незаметно, принюхивался к нему, боясь уловить на нём чужой запах. Вот и сейчас Ога не выдержал и снова набрал знакомый номер. Но механический голос опять сообщил ему, что «абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети». Зарычав, Ога отбросил телефон на тумбочку и резко поднялся с кровати. — Чёртов олень! — выругавшись, он снял пиджак и начал расстёгивать рубашку. В последнее время у него всё чаще мелькала мысль, что если они с Фуруичи повяжутся, его страданиям придёт конец. Его запах покроет того, и больше ни один альфа не посягнёт на него. А ещё они смогут жить вместе, снимая какую-нибудь маленькую уютную квартиру. В конце концов, тогда Фуруичи никуда не будет пропадать без его ведома, а Мисаки перестанет его доставать, хотя бы на эту тему. Ну и конечно, от него самого отстанут все прочие омеги. Вспомнив о последних, Ога со злостью сдёрнул с себя рубашку, отправляя её в корзину для грязного белья. Эти доставучие прилипалы всегда в отсутствие Фуруичи начинали вести себя более нагло, но сегодня было просто какое-то помешательство. Для начала, за ним весь день ходил Казуя. Потом с ним долго пытался флиртовать Алекс Родригес, томно хлопая ресницами и надувая пухлые губы, и это прямо на глазах у Сакаки, перед которым Алекс уже как год активно крутил задом. Ога так и не понял, чего он хотел в итоге добиться, но Сакаки в душе посочувствовал — это надо же было умудриться заинтересоваться таким капризным омегой. А в конце на него внезапно накинулся Химекава и, повиснув на шее, стал нашёптывать ему на ухо, что у него все выходные свободные и можно что-нибудь замутить. После этого к Оге пришёл разбираться Канзаки, который недавно начал встречаться с этим омегой. По крайней мере, так утверждал на каждом углу сам Канзаки, а Химекава не стал этого ни подтверждать, ни опровергать, лишь загадочно улыбаясь на все вопросы. Но у этой парочки всегда были бурные и громкие отношения, с постоянным привлечением в свои разборки других. В итоге Ога с Канзаки чуть не подрались. Ога искренне не понимал, что творится в головах у этих омег, но очень хотел, чтобы они просто от него отстали. Хотя больше всего он желал, чтобы Фуруичи вернулся — такой знакомый и привычный, с мягкой улыбкой и сияющими глазами, который много смеётся и постоянно болтает о всяких пустяках, а ещё часто попадает в нелепые ситуации и всегда забавно дуется, когда он потом над ним прикалывается по этому поводу. Фуруичи не было всего лишь третий день, но Ога чувствовал, что уже невыносимо соскучился по нему. Тяжело вздохнув, Ога потянулся до хруста в позвоночнике и, взяв чистую футболку, отправился в ванную принять душ. Ему ещё потом надо будет придумать объяснение для Саотомэ, почему он прогулял тренировку. Без уважительной причины тот спустит с него шкуру живьём. «Вот был бы Фуруичи рядом, обязательно что-нибудь придумал бы…»

***

Фуруичи сидел на кровати, подтянув ноги к груди и обхватив их руками, и гипнотизировал взглядом часы, висящие на стене. Прошёл ровно час с тех пор как он отправил смс. Если оно, конечно, вообще отправилось. Бросив на лежащий на столе мобильный телефон взгляд, полный раздражения, Фуруичи вздохнул. Больше всего на свете он не любил неопределённость и ожидание. А учитывая, что он в таком состоянии находится уже третий день, его выдержка подходила к концу, и всё больше хотелось побиться головой об стену или что-нибудь сломать. Фуруичи уже начал всерьёз жалеть, что просто не выпрыгнул в окно и не сбежал обратно в город, когда ещё была возможность. Теперь же он упустил свой единственный шанс на успешный побег — в своём нынешнем состоянии он свалится где-нибудь через час, хотя, скорее всего, его гораздо раньше завалит какой-нибудь случайный альфа. Сегодня Фуруичи проснулся довольно поздно, ближе к обеду, словно его организм решил впрок отоспаться. А разбудила его нестерпимая жажда — верный признак надвигающейся течки. К тому же, он испытывал сильное недомогание: его то бросало в жар, то бил озноб, и всё тело ломило. Фуруичи на подгибающихся ногах еле-еле сумел поесть и помыться, после чего его сил хватило только накинуть на голое тело лёгкий шёлковый халат и забраться обратно в постель, где он находился до сих пор, томясь в нервном ожидании. По спине Фуруичи пробежали мурашки, после которых осталось ощущение, будто его огнём опалили — он тут же весь взмок, а зуд в промежности усилился. — Чёрт, — простонал Фуруичи, нервно поёрзав на месте, и обхватил руками голову, пытаясь унять лёгкое головокружение. Симптомы стремительно прогрессировали. Ещё максимум час, и он больше не сможет себя контролировать. Все его ощущения сузятся до бесконечного болезненного возбуждения и непрерывной дрочки, которая принесёт лишь временное облегчение и тянущее чувство неудовлетворённости. Фуруичи всегда казалось несправедливым, что родители запрещали ему пить таблетки для подавления течек, мотивируя это тем, что они могут нанести вред здоровью. Но знали бы они, как мучительна течка для одинокого омеги! И каждый раз, лёжа после неё обессиленным и опустошённым, покрытым с ног до головы потом, смазкой и спермой, Фуруичи не мог перестать думать, что это издевательство какое-то — заставлять его столько раз проходить через это подобным образом, в одиночестве, тогда как присутствие альфы могло бы превратить эту муку в бескрайнее наслаждение. Фуруичи снова посмотрел на часы. Пока он предавался невесёлым мыслям, прошло ещё двадцать минут. Закусив губу, Фуруичи запустил пальцы в волосы, следя глазами за секундной стрелкой. Если Ога получил смс, то он в любом случае сразу же на него откликнется, даже не получив дополнительных объяснений. Но получил ли он его? Когда Фуруичи дрожащими руками набирал короткое, но информативное сообщение, всё было хорошо — он нажал «Отправить», и смс стало бодро загружаться. Но в тот момент, когда должна была появиться надпись, подтверждающая, что сообщение отправлено, телефон вырубился, окончательно разрядившись и оставив Фуруичи в растерянности. И вот уже почти полтора часа он сидит, пытаясь безуспешно отсрочить течку и гадая, получил Ога смс или нет, ведь связь здесь была, мягко скажем, не очень стабильная. Откинув со лба прилипшую чёлку, Фуруичи поморщился, чувствуя, как его анус начинает гореть и тянуть, а по коже бегают колкие мурашки, вынуждающие его желать потереться всем телом об покрывало. По подсчётам Фуруичи, Оге потребуется часа два-два с половиной, чтобы добраться сюда и найти нужный дом. Но судя по его быстро ухудшающемуся состоянию, к этому времени он уже будет просто озабоченной течной омегой, голышом катающейся по кровати и бесстыдно трахающей себя пальцами. Фуруичи прикусил губу и зажмурился, стараясь дышать размеренно. Ему не хотелось предстать перед Огой таким. Несмотря на то, что в его планах они в любом случае будут обнажёнными и занимающимися сексом, он хотел, чтобы они вместе и сознательно сделали этот шаг, а не просто поддались инстинктам. Неожиданно Фуруичи послышался странный звук — какой-то звонкий резкий стук. Открыв глаза и несколько раз моргнув, с трудом разгоняя легкий туман перед ними, он осмотрел комнату, но всё было так же. Фуруичи нахмурился, видимо, это всё его разыгравшееся воображение, ведь не мог же Ога здесь оказаться всего через полтора часа. Но тут снова раздался похожий звук, только теперь чуть сильнее и на этот раз двойной: один так же просто звонко и резко щёлкнул, а другой, тренькнув стеклом окна, с перестуком прокатился по столу, сшибив при этом на пол многострадального бумажного журавлика. Оказалось, эти звуки издавали маленькие камушки, которые кто-то кидал в его окно. Не успел Фуруичи своим заторможенным сейчас мозгом додумать, кто и зачем это делает, как с улицы раздался до боли знакомый голос. — Фуруичи, болван, ты здесь?! — тихим, но всё-таки хорошо слышимым голосом напряжённо поинтересовался Ога. — О-ога??? — удивлённо пролепетав, Фуруичи резко подхватился с кровати, за что и поплатился, чуть не рухнув на подкосившиеся от долгого сидения ноги. Кое-как доковыляв до окна, он по пояс высунулся из него, прищуриваясь, чтобы разглядеть в сгустившихся сумерках тёмную фигуру внизу. — Ога, ты?.. — Я, — неожиданно огрызнулся тот, — а ты кого ждал?! Это действительно был Ога: стоял, одетый в привычные чёрные джинсы и коричневую куртку нараспашку, из-под которой выглядывала красная футболка, и хмуро смотрел на него снизу верх своими тёмными глазами, а ветер трепал его и так вечно небрежно торчащие волосы. — Ты… В смысле, я… Я тебя… Да. То есть, нет… — от волнения и радости Фуруичи стал запинаться и путаться в словах, а его тело, взбудораженное адреналином и присутствием альфы, начало ощутимо потряхивать. — Фуруичи, что с тобой? — недоуменно посмотрел на него Ога. — А я… В общем… Ну… — Тебе плохо? — забеспокоился тот. — Нет, — твердо ответил Фуруичи, цепляясь ослабевшими пальцами за подоконник и чувствуя, как его живот сладко сводит. — Мне хорошо. Но как ты здесь оказался? — Что? Ты мне сам смс прислал, типа быстро приезжай сюда! — возмутился Ога, явно сбитый с толку его странным поведением и нелогичными вопросами. — Не помнишь? Вот я и бросил все дела и приехал. Хорошо ещё, что мне около вокзала встретился Тоджо с друзьями, это они меня сюда подбросили, а то хрен знает, сколько времени я бы сам сюда добирался. Кстати, какого чёрта ты в такой глуши забыл?! Фуруичи, широко улыбнувшись, хотел было ответить, но тут налетел сильный порыв ветра, который окатил его с головы до ног холодом, а Ога начал подозрительно принюхиваться. — Можешь сюда залезть? — быстро спросил Фуруичи вместо ответа. — Что? — рассеянно переспросил Ога, снова внимательно посмотрев на него, и его взгляд был немного странным. — Говорю, лезь сюда, — сказал он и показал на дерево, растущее рядом с его окном и гаражом, по крыше которого можно было забраться к нему в комнату. — По дереву? А дверь… — Быстро лезь сюда! — перебив его, отрезал Фуруичи и сильнее запахнулся в халат. Ога перевёл взгляд на дерево. Склонив голову набок, он задумчиво оценил предложенный путь. После чего молча закатал рукава и, легко подпрыгнув, ухватился за нижнюю ветку. Затем, быстро пробежавшись ногами по стволу, ловко взобрался на неё и потянулся к крыше гаража. Фуруичи, затаив дыхание, жадно следил за каждым его движением. От вида гибкого и ловкого тела Оги, у него пересохло во рту, и он бессознательно облизал губы. Когда тот забрался на гараж и, осторожно ступая по старой крыше, двинулся к его окну, Фуруичи отошёл вглубь комнаты и замер, нервно обхватывая себя руками за предплечья. Он ведь должен был что-то сказать Оге, объяснить, но, несмотря на то, что все эти дни он репетировал их встречу и то, что ему скажет, сейчас его голова была пуста. Увидев, как Ога с легкостью заскочил на подоконник, Фуруичи громко сглотнул, переминаясь с ноги на ногу, не в силах унять дрожь, которая прошила его насквозь от терпкого запаха Оги. Его член уже стоял, и он чувствовал, что потечёт с минуты на минуту. Ога тем временем спрыгнул на пол и, чуть пошатнувшись, глубоко задышал, принюхиваясь. Фуруичи знал, что сейчас вся комната пахнет им. А концентрированный запах течной омеги любого альфу сшибёт с ног. Фуруичи видел, как зрачки Оги расширились и как изменился его взгляд, став тяжелее и пронзительнее. Но Ога не спешил подходить ближе. Он застыл у окна, настороженно оглядываясь, и только когда он осмотрел всю комнату, уставился на него своими абсолютно почерневшими глазами. Под этим взглядом Фуруичи захотелось немедленно раздеться и потереться всем телом об Огу, впитывая всей своей кожей его мускусный запах. Закусив губу, Фуруичи встряхнул головой, отгоняя соблазнительные фантазии. Быстро облизнувшись, он нервно выдохнул и наигранно бодро спросил: — Как дела? Ога, словно зачарованный, моргнул, потом ещё раз, а затем тоже встряхнул головой и низким хрипловатым голосом медленно уточнил: — Ты позвал меня сюда, чтобы спросить как у меня дела?.. — Ну, я… Эм… Не для этого. Просто… — Фуруичи опустил руки и, всё сильнее нервничая, натянул рукава халата на пальцы, не замечая, что из-за этого тот распахнулся на груди, оголяя его ключицы. Ога громко сглотнул и повернул голову в сторону окна, судорожно вдыхая свежий воздух, но тем не менее продолжая удерживать пристальный взгляд на нём. Фуруичи понял, что у него нет сил для разговоров. Какие вообще могут быть разговоры, когда у него внутри всё горит, и ему так сильно хочется Огу, который стоит от него на расстоянии всего лишь метра? Всё его естество требовало просто подойти к нему и заняться тем, ради чего всё это и затевалось. Слова здесь были явно лишними. И Фуруичи, будто под гипнозом, глядя широко распахнутыми глазами в такие же глаза Оги, медленно подошёл к нему и, обняв за талию, уткнулся ему в шею, жадно вдыхая его запах. Запах возбуждённого альфы. Ога напрягся в его объятиях и тяжело задышал. Фуруичи прижался сильнее, запуская свои руки ему под куртку и начиная гладить спину дрожащими ладонями. Его сознание заволокло туманом, весь мир исчез, и остались только они вдвоём. И это было так прекрасно, что кружилась голова. Фуруичи не хватало воздуха, чтобы надышаться Огой. Ему было так жарко, и просто уже нестерпимо хотелось прижаться голой кожей к коже. — Фуруичи… — прохрипел Ога. — Просто… Просто мне было так одиноко… без тебя, — перебивая его, закончил всё-таки свою фразу Фуруичи и впился пальцами ему в поясницу, чувствуя, как у него в промежности стало мокро, а по ногам потекла густая смазка. Не выдержав, он с тихим стоном слегка потёрся своим твёрдым членом о пах Оги, ощущая, что у того тоже всё давно стоит, и не понимая, почему он ещё не завалил его прямо здесь.

***

Оглушённый запахом Фуруичи, Ога оцепенел, боясь пошевелиться. Его выдержка трещала по швам. В голове звенело от еле сдерживаемого желания. Когда Ога полтора часа назад неожиданно получил странное смс от Фуруичи: «Ога, срочно приезжай сюда…» с указанием адреса довольно неблизкого пригорода, он тут же рванул туда и пока добирался, перебрал в уме много вариантов происходящего, но о таком даже подумать не смел. «Что ж ты творишь, придурок?!» — мысленно взвыл Ога, сжимая кулаки до боли, боясь сорваться. Фуруичи уже явно был не в себе, а он не хотел просто воспользоваться ситуацией. А ведь ему стоило ещё на улице понять, в чём дело — там тоже витал вполне ощутимый запах разгорячённой омеги. И такой знакомый и крышесносящий, что без труда можно было догадаться, кому он принадлежал. Но Ога был так встревожен тем странным смс, а потом, после непонятного удивления Фуруичи, как он тут оказался, наружу вырвалось всё раздражение, скопившееся за эти дни неизвестности. И он так соскучился по нему, что без вопросов полез наверх, а когда залез — слишком запоздало осознал, как сильно попал. Каковы шансы у альфы сбежать от течной омеги? Практически нулевые. Каков шанс у него оставить возбужденного Фуруичи? Никакого. Ога сглотнул вязкую слюну и судорожно выдохнул, а когда снова вдохнул, пошатнулся от густого запаха смазки, резко ударившего в нос. Бездумно вцепившись пальцами в плечи Фуруичи, он почувствовал сквозь тонкий шёлк, что тот мелко дрожит, а его кожа буквально пышет жаром. — Ога… — ахнул Фуруичи, тяжело дыша ему в шею, отчего мурашки электрическими разрядами пронзили позвоночник Оги, концентрируясь в паху. Это было какое-то помешательство. Все инстинкты Оги кричали ему взять по праву то, что само так просит об этом, а не стоять столбом. Но, чёрт возьми, он же Ога Тацуми, и он же может себя контролировать, ну! Но чтобы он там сам себе не внушал, его тело уже пылало, а член болезненно ныл. — Фуруичи… Ты понимаешь, что делаешь?.. — медленно прохрипел Ога, делая последнюю попытку достучаться до его разума. — Да…— промурлыкал Фуруичи ему на ухо и потёрся носом о шею, нырнув руками под его футболку и прикасаясь горячими ладонями к спине. — А ты… Ты не пожалеешь… потом? — рыкнул Ога, сдвигая шёлковую ткань с его плеча и чуть прихватывая губами солоноватую кожу. — Нет! — простонал тот, перемещая свои руки со спины ему на грудь и царапая ногтями напряженные соски. — Чёрт! — прошипел Ога, выгибаясь навстречу прикосновению, и скинул с себя куртку. Обрадованный Фуруичи тут же потянул следом его футболку и, откинув её, ухватился было за ремень, но Ога перехватил его руки. Наклонившись совсем близко к его лицу и жадно вдыхая приоткрытым ртом его сладко-пряный запах, он пристально посмотрел в глаза Фуруичи. Они были расфокусированы и затуманены, и в них не было ничего, кроме желания. Ога запустил руку в растрёпанные волосы Фуруичи и запрокинул его голову назад, открывая себе доступ к нежной шее с бешено пульсирующей венкой. Прижавшись к ней губами, он замер, вслушиваясь, как дыхание Фуруичи становится прерывистым. Оставив небольшой засос, Ога провёл языком влажную дорожку до уха и, прикусив мочку, тихо прорычал: — Ты хочешь меня? — Да! Хочу! Ммм, только тебя… — жалобно заскулил Фуруичи и, вывернувшись из его рук, потёрся об него всем телом. — Ога, пожалуйста… Ты мне нужен… Это вышибло из Оги последние остатки благоразумия. Зверски ухмыльнувшись, он рванул уже еле держащийся на плечах Фуруичи халат и, позволив тому соскользнуть с него, крепко прижал его к себе, начиная грубо целовать нежную кожу шеи. Дойдя до ключицы, Ога прикусил её и почти угрожающе произнёс: — Ты сам напросился! — Ага… — довольно пробормотал Фуруичи, вцепляясь ему в волосы и дёргая за них к себе, и впился в его губы поцелуем. Жадный, горячий, требовательный — такой Фуруичи сильно отличался от того, к которому Ога привык. Нет, конечно, он предполагал, что во время течки тот будет особенно соблазнительным и притягательным, но действительность превзошла все его фантазии. У него просто сносило крышу от него. В его голове осталась только одна чёткая мысль — взять. Немедленно. И брать до тех пор, пока его узел не сцепит их в одно целое. Громко застонав, Ога ухватил Фуруичи за талию и, оторвав от себя, опрокинул его на кровать животом вниз. Тот охнул, распластавшись на постели, и прогнулся в спине, из-за чего на его пояснице стали видны очаровательные ямочки. Промежность Фуруичи и внутренняя сторона бёдер призывно блестели от смазки. Ога буквально сорвал с себя оставшуюся одежду, после чего забрался на кровать и склонился над Фуруичи, зарываясь носом в его волосы на затылке. Он медленно провёл рукой по его промежности, и Фуруичи, застонав, подался за ней, но Ога лишь собрал немного смазки и растёр её между пальцев. Фуруичи так сладко и вкусно пах, что ему хотелось его съесть, ну или хотя бы облизать с ног до головы. Просунув руку под живот Фуруичи, Ога поставил его на четвереньки, заставив приподнять зад. Накрыв его сверху своим телом, он начал облизывать его покрасневшее ухо, чуть посасывая и покусывая мочку. Фуруичи ещё теснее прижался к нему и тихо всхлипнул, когда ощутил, как большой твёрдый член касается его мокрых ягодиц. Ога усмехнулся и начал ненасытно терзать поцелуями его шею, плечи, лопатки, оставляя повсюду засосы и укусы, одновременно с этим водя своей раскрытой головкой по его промежности, кружа возле припухшего входа, чуть всовывая и тут же отстраняясь. Фуруичи стонал, капризно хныкая, ёрзал, недовольный тем, что его так дразнят. Но Оге не хотелось спешить, и он лишь усмехался, слушая, как тот возмущенно сопит. Ога чуть отстранился, чем вызвал ещё один возмущённый возглас, и начал гладить бёдра и ягодицы Фуруичи. В то же время он поцелуями спустился по позвоночнику и, дойдя до чувствительного места на пояснице, ощутимо прикусил его, заставив Фуруичи вскрикнуть и прогнуться в спине. Успокаивающе погладив его, Ога стал целовать, чуть прихватывая губами, нежную кожу его аппетитных ягодиц. Фуруичи глухо застонал в подушку, судорожно вцепляясь пальцами в покрывало. Его анус призывно сжимался, выпуская новую порцию ароматной смазки. Она тяжелыми тягучими каплями текла вниз, заставляя ещё больше блестеть подобравшиеся яички. От этого зрелища Ога с силой сжал бёдра Фуруичи, наверняка оставляя на бледно-молочной коже синяки, после чего провёл руками вверх, по бокам, и стал ласкать его тяжело вздымающуюся грудь. Поглаживая самыми кончиками пальцев возбужденные соски, он снова переместился выше, плотно прижимаясь своим телом к Фуруичи и оставляя влажные поцелуи на его плечах. Тот извивался под ним, стараясь теснее прижаться задом к его члену и в то же время усилить контакт с его ласкающими пальцами. Фуруичи весь извертелся, недовольно поскуливая, и Ога знал, что тот уже ничего не соображает. Да и он сам был близок к потере контроля. Одна его сторона требовала взять Фуруичи быстро, грубо, буквально распять на этой кровати, но с другой, Ога хотел продержаться подольше, наслаждаясь происходящим — ведь он так долго этого ждал. Ога резко ущипнул Фуруичи за натёртые соски, после чего потянул их, отчего тот захлебнулся стоном, следуя за его руками и сильно прогибаясь. Его смазка уже капала на покрывало. Ога провёл рукой ему по животу и крепко ухватил его за мокрый подёргивающийся член. Укусив Фуруичи за загривок, он выдохнул, невольно облизывая пересохшие губы: — Я тебя съем… Фуруичи на это лишь что-то невнятно промурлыкал, взглянув на него из-за плеча томными глазами. Ога отстранённо отметил, что в постели тот потерял всю свою болтливость. Но это было даже хорошо. — Иди-ка сюда, — шепнул он, переворачивая Фуруичи на спину и прижимаясь к его припухшим губам. Тот с готовностью обнял его руками, зарываясь пальцами в волосы, и выгнулся, прильнув к нему и ёрзая бёдрами. Ога, смакуя влажные тёплые губы Фуруичи, сжимал в руках его мягкое и податливое тело, жадно мял ягодицы, вдыхая его густой пряный запах. Когда он сразу протолкнул в него два пальца, Фуруичи вскрикнул, вздрагивая всем телом и откидывая голову на подушку. Внутри него было так мокро, что сразу же захлюпало под движениями Оги, когда он стал раздвигать упругие стенки, массируя набухшую простату. Фуруичи, тяжело дыша и постанывая, двигал бёдрами навстречу руке и старался ещё сильнее насадиться на его пальцы. При этом он так призывно смотрел на самого Огу, что тот чуть не кончил от этого зрелища. Не в силах больше сдерживаться, Ога выдернул пальцы и, бесстыдно широко раздвинув колени Фуруичи, разместился между ними. Жестом заставив его обнять себя за талию ногами, он наклонился и легко вошёл в полностью раскрытое перед ним тело. Фуруичи выгнуло, и он чуть не подавился криком, хватаясь за его плечи и расцарапывая кожу. Ога зашипел, прикрывая глаза, его голова окончательно поплыла, оставляя только это безумное ощущение — как его обхватывают влажные, тугие, горячие стенки. Стискивают так крепко, что против воли вырываются стоны из груди, но так податливо расходятся при каждом движении, что хочется снова и снова проникать внутрь. Открыв глаза, Ога впился взглядом в Фуруичи. Тот так откровенно наслаждался каждым его новым толчком, что он готов был брать его вечно, если бы это было возможно. Взяв размеренный, размашистый темп, Ога входил в него глубоко, до самого конца, каждый раз шлепая по мокрым ягодицам туго налившейся мошонкой. Фуруичи закатывал глаза от удовольствия, принимая его с ненасытностью и стараясь ещё сильнее прижаться. Ога наклонился к лицу Фуруичи и, облизав его губы, прихватил зубами за нижнюю, чуть потянув её на себя. Фуруичи, томно застонав, открыл свои мутные глаза, которые сейчас напоминали расплавленное серебро, и, потянув Огу за волосы, прижался к его губам поцелуем, сразу углубляя его. С влажным причмокиванием оторвавшись, он выгнулся и заявил: — Ещё… Сильнее! — Да ты, олень, оказывается, такая развратная омега, — насмешливо прохрипел Ога. Фуруичи невнятно улыбнулся и начал так сильно сжиматься вокруг него, что у Оги потемнело в глазах. Рыкнув, он ускорился, начав буквально вбивать его в матрас, но Фуруичи лишь кричал от наслаждения, расцарапывая его спину в кровь. Спустя пару толчков Фуруичи хрипло вскрикнул, кончая, и обессиленно растекся на сбитом покрывале, всё ещё чуть вздрагивая и хватаясь пальцами за его плечи. Ога глухо застонал и, толкнувшись ещё сильнее, тоже излился. Узел в основании его члена начал быстро расти и твердеть, распирая Фуруичи изнутри и сцепляя их вместе. Ога прикусил его за ухо и с довольным видом громко выдохнул: — Ты теперь мой. Фуруичи лишь слабо улыбнулся и, немного поморщившись, чуть двинул бёдрами, пытаясь лечь поудобнее, и тут же хрипло выдохнул. Он снова поддался назад, словно пытаясь сорваться с удерживающего его узла, и застонал. Прикусив губу, он начал повторять это снова и снова. Ога втянул воздух сквозь зубы, чувствуя, что от этих движений его всё ещё твёрдый член стал сильнее пульсировать и поддёргиваться. Член Фуруичи тоже стоял как каменный, чуть подрагивая, а из красной головки обильно текла смазка. Поняв, что тот хочет, Ога начал увлечённо покачиваться вперед-назад, заставляя Фуруичи метаться под ним, рвано дыша. Не желая останавливаться на достигнутом, Ога обхватил ладонью его напряжённый побагровевший член и провёл большим пальцем по головке. Фуруичи громко вскрикнул, а на его живот пролилась новая порция спермы. И глядя на такого возбуждённого и распутного Фуруичи, Ога зарычал и начал яростно толкаться внутрь, с силой потягивая их узел и массируя своей головкой распухшую простату. Он чувствовал тесноту и жар, видел выгибающегося от невероятной страсти Фуруичи, и этого с лихвой хватило для нового оргазма. Ога застонал от ошеломляющих ощущений. Выдохнув, он навалился на разгорячённого Фуруичи и шумно задышал ему в ухо. Узел разросся ещё больше. Но возбуждение не спадало. — О-ох… — прерывисто простонал Фуруичи, снова начиная ёрзать. Да, следующие несколько дней обещали быть очень длинными. Но очень приятными.

***

Фуруичи разбудило карканье ворон. Поморщившись, он глубже зарылся под одеяло. В ответ на это движение хватка рук, что обнимали его, усилилась, прижимая его ещё сильнее к обнажённой тёплой груди. От этого смутное сознание Фуруичи тут же прояснилось. Улыбнувшись, он счастливо вздохнул, чуть сдвигая голову, чтобы его ухо расположилось прямо над сердцем Оги. И слушая его размеренный стук, Фуруичи наконец окончательно осознал, что все яркие воспоминания прошедших дней были правдой, а не просто его разгулявшейся фантазией. И его тело подтверждало это — ноги были одеревеневшими, спина ныла, а про задницу и член вообще можно было даже не упоминать. Но самое главное, его запах изменился. Теперь поверх его собственного ощутимо чувствовался запах Оги. А принюхавшись к тому, Фуруичи с удовольствием учуял, что к резкому терпкому запаху альфы примешивается его тонкий аромат омеги, означая, что Ога повязан с ним. Они с ног до головы были измазаны спермой и смазкой. Фуруичи очень хотелось в душ и поесть, но двигаться было так лениво, что он предпочёл остаться на месте. К тому же, он серьёзно сомневался, что сможет в ближайшие дни вообще самостоятельно ходить. Но ему сейчас было настолько хорошо, как никогда в жизни. И так правильно. Поэтому Фуруичи решил просто полежать с закрытыми глазами, слушая тихое дыхание Оги, и подождать пока тот проснётся. И сам не заметил, как задремал. Но поспать ему опять не дали — внезапно за окном раздался резкий крик какой-то птицы, с громким хлопаньем крыльев сорвавшейся с дерева. Фуруичи вздрогнул и открыл глаза, которые тут же зажмурил от яркого солнечного света, проникающего через открытое окно. Вздохнув, он хотел было аккуратно встать, не разбудив Огу, чтобы закрыть окно и задёрнуть занавески, но как только он попытался выползти из-под руки Оги, тот недовольно рыкнул во сне и сжал его так сильно, что Фуруичи охнул. — Спи, — буркнул Ога, не просыпаясь. Фуруичи улыбнулся и, мягко отодвинув лезущую тому в глаза прядь волос, тихо прошептал: — Пусти. Я всего лишь окно закрою и тут же вернусь. — Нет, — сонно пробормотал Ога, нахмуриваясь и всё также не открывая глаз. — Ну, Тацуми! — шёпотом возмутился Фуруичи. Но тот лишь, фыркнув, крепче сжал его в объятьях и вместе с ним перевернулся набок, зажимая Фуруичи между собой и стеной. — Спи, — снова категорично пробормотал Ога и безмятежно засопел, утыкаясь носом в его волосы. Фуруичи не выдержал и, уперевшись лбом ему в грудь, захихикал. В принципе, ему тоже не хотелось никуда вставать, но, если честно, препираться с Огой он начал лишь из вредности и желания подразнить того. Его переполняло такое хорошее воздушное настроение, что он просто не мог удержаться. Ога тем временем глубоко вздохнул и громко зевнул. Зарывшись пальцами в волосы Фуруичи, он начал массировать кожу его головы, вызывая у него приятные мурашки, и хмуро поинтересовался: — И чего тебе не спится? Фуруичи посмотрел на него. Ога выглядел таким сонным и надувшимся, и смотрел на него так обижено, что он не выдержал и засмеялся в голос, утыкаясь теперь ему в шею. — Придурок, — с непривычной нежностью вздохнул Ога и мягко потянул его за ухо. Фуруичи хихикал и не мог остановиться, но он чувствовал, как всё напряжение последних лет, все сомнения и страхи покидают его вместе с этим смехом. Теперь всё будет хорошо. Он был уверен в этом. — Такаюки, — позвал его Ога, когда он успокоился, пригревшись у него на груди. Фуруичи приподнялся на локте, чтобы быть на одном уровне с лицом Оги, и со счастливой улыбкой посмотрел на него, но, увидев кое-что за его спиной, замер, распахивая глаза и чувствуя, как вытягивается его лицо. — Ты чего? — недоуменно поинтересовался Ога, заправляя прядь волос ему за ухо. — Ааа… Шкаф… — промямлил он, внимательно рассматривая картину перед собой. Книжный шкаф со стеклянными дверями теперь мало напоминал сам себя. Все его полки с одной стороны сорвались со своих штырей и повисли наискосок. Их содержимое, книги и сувенирные статуэтки из фарфора, частично валялись в одной куче в шкафу, а другая их часть, видимо, выбила стекло одной дверцы и разлетелась по полу вперемешку с осколками. Фуруичи смутно помнил, что в эти дни они с Огой одной кроватью не обошлись. Они занимались сексом на столе, на полу, у стены… Вот как раз, когда Ога вбивал его в стену рядом со шкафом, а он ему в этом активно помогал, он кажется и слышал какой-то странный грохот и звон, но тогда ему было плевать на всё. А после Ога быстро переместил его обратно на кровать и снова отвлёк всё внимание на себя… — А? Шкаф?.. Како… Ааа, шкаф! — вспомнил Ога, издавая смешок, и, каким-то неуверенным движением почесав затылок, бодро добавил: — Ну, это вышло совершенно случайно! Фуруичи невнятно промычал в ответ, прикидывая, что теперь ему делать со шкафом. Не в кладовку же тащить!.. Заметив его растерянное выражение лица и залёгшую между бровями складочку, Ога тыльной стороной пальцев нежно провёл по его скуле и, схватив за подбородок, осторожно повернул его лицо к себе, привлекая внимание. — Не волнуйся, мы что-нибудь придумаем, — удивительно мягко, абсолютно не похоже на себя, произнёс Ога и улыбнулся. Фуруичи улыбнулся в ответ и поцеловал его. Долгий нежный поцелуй развеял все его тревожные мысли. Оторвавшись, он снова посмотрел на Огу, который уже явно что-то прикидывал в уме. — Так когда твои родители вернутся, ты говоришь? — деловито поинтересовался тот. — Через два дня, — на автомате ответил Фуруичи, но, вспомнив про родителей, с глухим стоном повалился на постель, прикрывая лицо руками. — Что такое? — удивился Ога, отнимая его руки. — Они убьют меня! — с мукой в голосе протянул он, прижимаясь к нему и снова пряча лицо у него на груди. Когда Фуруичи продумывал свой план вязки с Огой, он особо не думал о том, что потом всё-таки скажет родителям. Но теперь, когда эта проблема встала перед ним во всём своём ужасе, он понял, что совсем не готов объясняться с ними. А учитывая их строгую позицию насчет всех этих связях с альфами, он даже боялся представить себе этот разговор и их реакцию на новость. — Неа, я даже пальцем не дам им тебя тронуть, — уверенно заявил Ога, начиная поглаживать его спину. — Угу, тогда они сначала убьют тебя, а потом и до меня доберутся, — буркнул расстроенно Фуруичи, потому что его мозги отказывались рационально мыслить и придумать ему толковую идею на этот счет. — Да прям! — насмешливо фыркнул Ога, будто совсем не понимая всей серьёзности проблемы. — Но они меня теперь точно под замок посадят! — запричитал Фуруичи, холодея от мысли, что его родители действительно могут так поступить. — Олень… — вздохнул Ога и, потянув его за волосы, заставил посмотреть на себя, после чего уткнулся своим лбом в его и заглянул в глаза. — Ты теперь мой, — чётко и медленно проговорил он, словно отпечатывал эти слова в его голове. — И я тебя никому теперь не отдам. Ни твоим родителям, ни кому другому. Понял? — Правда? — глупо уточнил Фуруичи, чувствуя, что от этих слов у него всё внутри сладко сжимается и становится тепло. Только сейчас, снова глядя в родные глаза и чувствуя, как смешивается их дыхание, становясь одним на двоих, он осознал всю глупость своего страха перед родителями. Они больше не имели над ним власти. У него теперь был свой альфа, и их связь неприкосновенна. Никто не мог их разлучить, даже его родители тут были бессильны. Им останется только смириться с этим. — Олень, ты всё-таки тупица, — ответил Ога и, поцеловав его в лоб, зевнул. — Может, теперь, когда мы всё прояснили, поспим ещё, а? — Угу, — согласился Фуруичи, удобнее устраиваясь у него под боком и прикрывая глаза. Он чувствовал себя вымотанным, и физически и морально, а всё остальное могло подождать. Всё остальное, если совсем честно, могло катиться ко всем чертям. Важно было только то, что рядом с ним был Ога. — Я тебя тоже никому не отдам, — пробормотал Фуруичи в ключицу Оги. — Спи, — невнятно фыркнул тот, притягивая его к себе. Фуруичи улыбнулся, испытывая дежавю, но в этот раз решил побыть послушным и позволил дремоте взять над ним вверх.