Лишь напарники?

— XVII — Ночь контрастов — XVII —

«Пока ты свиданием со страстью наслаждался, я со смертью встречался, Ее руки на себе ощущая, тебя в бреду вспоминая». То, что брату плохо, Билл понял еще в аэропорту, когда они садились на свой рейс. Дин был каким-то дерганным и часто брался за голову, массируя виски. Еще бледность лица и слабость в теле говорили о том, что с ним что-то не нормально, потому что в обычном состоянии он бы язвил и шутил на каждом шагу, а тут за целый полет и парой фраз не перекинулся с братом, погрузившись в свои мысли. Сначала Билл списал это на то, что Дин немного обижен на него из-за того, что они не взяли на встречу Влада, оставив того в Берлине, но потом, заметив подозрительные и знакомые симптомы, решил заглянуть к одному своему знакомому врачу, заведующему клиникой, в которую поступала вакцина, изготовленная Биллом шесть лет назад. Во время осмотра у Динара носом пошла кровь, а через мгновение у него началось биться тело, как при эпилептическом припадке, изо рта пошла пена, а глаза начали закатываться, так как воздух перестал поступать в мозг. Благо врач и Билл быстро среагировали и остановили приступ, но решив не тянуть время зря, ввели вакцину в организм подростка, погружая того в искусственную кому. Только вот этой дозы оказалось мало, и тело парня иногда подрагивало в мелком треморе, а это значило слишком сильную активность нервных клеток, что говорило о предстоящем рецидиве. Поэтому сейчас Дина готовили к операции, после которой он, возможно, мог погибнуть, а может, и выжить, начав новую жизнь. Сидящий под дверью палаты Билл мог только хвататься за голову и терпеть острые вспышки душевной боли внутри, поскольку он не знал, как пройдет операция и какие будут ее последствия. Он не знал, станет ли брат нормальным и здоровым или он и дальше будет мучатся от редких рецидивов. Ни черта не знал, и это выводило из себя, по большей мере то, что не он будет контролировать процесс операции, а его друг, которому он, конечно, доверял, но страх за младшего натягивал нервы до состояния струн, которые могли лопнуть в любой момент. Это было страшно, видеть его мертвенно-бледным и не в сознании, знать, что он сейчас все осознает, даже находясь в псевдокоме, понимать, что он может умереть, так и не открыв глаз. Альфа готов был орать от яростной смеси страха, отчаяния и боли, что колотилось внутри, выжигая все по частям и заставляя вспоминать все те моменты, когда брат уже был на волосок от смерти. Эти воспоминания и настоящие ощущения, словно пули, пронзали насквозь, взрывали осознанием безысходности, сжигали ядом вины и заставляли почувствовать себя куском дерьма. Ведь это из-за него брат переживает подобное уже не первый год. Щелчок двери прозвучал для брюнета как выстрел, заставив его вздрогнуть и обернуться ко входу в палату, из которой осторожно везли на каталке бледного подростка, который не подавал признаков жизни. Такое зрелище ножом по сердцу полоснуло Билла, с тоской и горькой болью смотрящего на брата. — Все будет хорошо, — негромко проговорил подошедший врач, положив руку на плечо парня, — вы можете на нас положиться, герр Каулитц. — Шэйс…. — Билл сглотнул комок в горле, — просто сохрани ему жизнь. Хрен с ними, с процентами этими, просто не дай ему умереть, пожалуйста. — Конечно, Билл, я все для этого сделаю, не беспокойся, — уже без официоза проговорил мужчина и направился в операционную, оставив брюнета в одиночестве провожать брата взглядом. Когда каталка с младшим скрылась за поворотом, Билл съехал по стене на пол и уткнулся лицом в свои колени, рвано и часто дыша, стараясь сохранять спокойствие и не паниковать, потому что в данной ситуации нужен холодный разум, а не истерики. Мерзкое ощущение парения между жизнью и смертью пугало и одновременно бесило воспаленное сознание, которое, в отличие от тела, функционировало в полную силу. Страх липкими пальцами хватался за него, утягивая на дно, во мрак, пытаясь заставить сдаться. Тело не откликалось ни на один приказ, а сумбур мыслей продолжал взрывать мозг. До тех пор, пока на первый план не вышла боль, не промежуточная, как раньше, а в полном объеме, она резала по нервам, рвала сухожилия и мясные ткани, вспарывала старые рубцы, вновь, раз за разом нанося удары по самому больному, жаля без сомнений и жалости, ядовитыми иглами атакуя сердце, нервные окончания, шею… Пронзая их каждый раз сильнее, глубже вонзая острие в плоть, причиняя еще большую муку и страдания. Когда настоящие иглы вонзились в тело, сознание лишь испуганно дернулось в сторону, пытаясь избежать потенциальной угрозы и защитить себя, но не вышло. Цепкие жала «игл» достигли и его, вонзаясь глубоко и заставляя кричать до надрыва голоса, когда вакцина начала поступать в организм. Немой крик сознания крупной дрожью отражался на теле, которое выгнулось от боли даже будучи в бессознательном состоянии, но жесткие ремни не дали дернуться в сторону, потому что держались крепко, оплетая руки и ноги подростка. Когда врачи начали осторожно протирать ранки от проколов, мысленно изумляясь и радуясь тому, что парень выдержал, его сознание в полудохлом состоянии опустило руки и рухнуло во тьму. Но прежде чем темнота полностью поглотила его, перед глазами всплыл образ улыбающегося омеги, что стал ассоциироваться у него с жизнью и некой смесью теплоты и нежности. Жаль, что этот самый омега не знал, что в то время, пока он страстно выгибался под своим другом, его напарник мучился и хватался за его образ крупицами сознания, что билось в ослабевшем теле. Жаль, что целуя другого Альфу, он забыл на миг о том, кто значит для него гораздо больше, чем просто зов природы. Жаль, что сам напарник решил утаить от него то, что у него участились боли в теле, показывая свою выдержку и способность преодолеть собственные муки. Жаль, что тело парня так некстати его подвело, а психика дала сбой, тем самым убивая нервные клетки старшего, что сейчас сидел под дверьми операционной и мысленно просил сохранить ему жизнь. Не знал Влад и о том, что Дин сейчас находится между жизнью и смертью, поэтому и целовал склонившегося над ним Марселя. Поэтому и выгибался под ним, тихо постанывая от наслаждения которое приносила каждая новая фрикция, не зная, что сейчас скулит от боли подросток, медленно приходя в себя и вновь теряя сознание. Отдавался со страстью и желанием, словно не силах насытиться, не ведая о том, что будет по крупицам узнавать детали «полета» в Англию потом, когда Дин вернется домой, холодный и острый, как осколок льда. Словно будет чуять об этой ночи, когда один наслаждался, а другой страдал.