Лишь напарники?

— XCVIII — Последний вздох человечности — XCVIII — Роксет сидел на полу, опираясь спиной об стол, и перебирал в пальцах нож, смотря на окровавленные тела Мирта и Гарольда. Пара была еще жива, но уже тяжело дышала и почти не шевелилась из-за полученных ран. — Знаете, я долго представлял себе этот момент, — задумчиво проговорил мальчишка, упершись кончиком стилета в подбородок, — думал, что разорву каждого из вас на кусочки, как только увижу, до такой степени ярость и ненависть колотилась во мне. А сейчас все по-другому. Вы оба лежите передо мной сломленные и униженные, только осталось добить, а я оттягиваю вашу смерть, потому что хочу, чтобы вы дольше страдали. — Ты убил Райса, ублюдок! — со злостью и болью в голосе закричал Гарольд. — Ты отнял у меня сына, который даже еще не начал толком говорить. Этого мало?! Что тебе сделал мой мальчик?! — Родился у такой твари, как ты, — спокойно ответил Сет, — и я отниму у тебя больше, намного больше, чем ты можешь представить, Лукрес. Как видишь, я уже далеко не такой слабый и зашуганный щенок, каким был раньше, нахождение у Всеядных помогло мне стать сильнее. Ах да, папочка, — мальчишка глянул на Мирта, — ты в курсе, что после твоей смерти группировка перейдет в мои руки, а следовательно, и в руки Каулитцев, потому что я их боец? Твоих приближенных мы пустим на ремни, а вот тех, кто решит остаться с нами, перетащим на свою сторону и пошлем в горячие точки. — А ты стал еще большей мразью, чем мы, Сетти, — глухо проговорил Колд, не смотря на сына, — даже я не настолько циничен, чтобы так просто говорить о смерти сотен человек. — О да, если дело касается слов, ты прямо ангел во плоти, — сухо закивал мальчишка и поднялся на ноги, подходя ближе и внезапно вонзая нож в живот мужчины, заставляя его рвано вздохнуть и беззвучно закричать, — зато на деле ты можешь уничтожить гораздо больше людей лишь только потому, что они отказались быть твоими пешками и предавать родную группировку. И кто из нас более циничен и жесток? В следующую секунду Сет рванул рукой в сторону, спокойно распарывая брюхо отца. — Мирт!!! — испуганно завопил Гарольд и сделал попытку подползти к мужу, но тело пронзила адская боль, которая с каждым новым движением сотнями вспышек страдания атаковала его сознание. — Не вопи так громко, Лукрес, жив он. Пока что, — проговорил Роксет и со всей силы ударил ногой по позвоночнику омеги, почти ломая его напополам. Ему хотелось медленно дробить кости Гарольда, наслаждаясь его криками и всхлипами. В данный момент Сет чувствовал себя таким же мудаком, как и отец, но ему нравилось, что никакие моральные рамки не сдерживают его в плане дозволенности и ему можно было мучить ненавистную пару, сколько душа пожелает. А она желала кромсать тела мужчин до того момента, пока от них ничего не останется. Сет поднял омегу за подбородок, заглянул в пустые от боли и горя глаза и проговорил, ведя кончиком ножа по его лицу, тем самым даря новые шрамы: — Больно, Лукрес? Не ври, я  знаю, что больно. Мне тоже было больно, когда ты расписывал мою физиономию своим стилетом или когда твои подчиненные пускали меня по кругу. Я прожил с тобой под одной крышей одиннадцать лет, и за это время я ни разу не был оставлен в покое, потому что твой сучий нрав требовал моей смерти. И за что? За то, что мой папа оказался на пути Колда первым и родил ему сына? Так ты его и так убил. Почему не успокоился? Нет, блять, тебе нужно было превратить мою жизнь в ад. И ты превратил, радуйся. Если бы я не попал сначала к Пантерам, а потом к Всеядным, я бы повесился, потому что убегать от твоих ищеек у меня сил больше не было, — Сет пронзил ножом грудь омеги и с заметным наслаждением увидел в его глазах постепенно угасающую жизнь. — Но знаешь, я бы с радостью отдал жизнь за то, чтобы родиться снова, только уже в семье Каулитцев, и чтобы моими отцами были Динар с Владом, а не вы. Мальчишка рванул нож вверх, буквально разрывая грудную клетку и горло мужчины, а наблюдающий за ним в приоткрытую дверь Динар не смог сдержать хищной улыбки, которая растянулась на его лице после слов ученика. Альфа глянул на напарника. Даймон прислонялся к стене, слегка закрыв глаза, и о чем-то напряженно думал. Об этом говорила едва заметная морщинка, которая появилась на его лбу. Почувствовав на себе взгляд, Влад вынырнул из своих мыслей и, вздохнув, проговорил: — Ты должен стать его опекуном. Динар хмыкнул, возвращая свое внимание в кабинет. — Почему? Разве ему не лучше будет вольной птицей, с собственным мнением и правами? — Вольной птице очень легко подрезать крылья, чего очень желают половина наших главарей, — серьезно произнес омега и подошел ближе, —, а на ту, у которой есть хозяин, поскалятся, но трогать не будут. Тем более мальчишка тебя боготворит, да и ты к нему сейчас сильно привязан, даже не смей отрицать. Альфа вздохнул, утратив всю веселость, и серьезно посмотрел на напарника. — Ты сам-то не будешь против, если я стану «отцом» Сета? Влад нервно усмехнулся. — Кто я такой, чтобы что-то тебе запрещать делать? — Мой любимый омега, мнение которого я уважаю, — спокойно и твердо произнес Каулитц, несознательно сплетая с пальцами омеги свои. — Так что скажешь? — Если он больше не будет лезть не в свое дело и начнет серьезно над собой работать, я буду называть его своим сыном, — после недолгого молчания произнес Даймон и посмотрел в сторону мальчишки, который с яростью кромсал тело Гарольда. — Не пора ли ему закругляться? А то глядишь, совсем слетит с катушек. — Ты прав, пора. Иди, найди наших людей, а я здесь разберусь. Влад и хотел бы возразить, но не стал, так как понимал, что Альфе будет гораздо легче успокоить пацана в одиночестве, чем под чужими взглядами. Да и сам Сет пойдет сейчас на контакт только с Динаром, потому что больше ему доверяет. Поэтому омега с едва заметной неохотой отстранился от напарника и направился дальше по коридору, а Каулитц зашел в кабинет и увидел, что мальчишка уже сидит на помощнике Мирта и со слепой яростью вонзает нож ему в лицо, рыча что-то непонятное. Зрелище было жуткое, особенно если учитывать, что сам Сет был с головой запачкан в крови, и только две тонкие струйки текли из глаз, выдавая его истинное состояние. Динар не спеша подошел к ученику и схватил его за талию, стаскивая с мертвого тела. Мальчишка кричал и вырывался, но как только Альфа повернул его к себе лицом, замолчал и задрожал. Каулитц с горечью посмотрел во влажные глаза мальчишки и проговорил, прижав его к себе: — Плачь, Сет, плачь, выпусти всю эту дрянь из себя. Плачь, никто не видит. Пацан задрожал еще сильнее и выпустил наружу приглушенный стон боли, сдавившей его грудь, зарывшись лицом в грудь наставника и наконец-то разрыдавшись. От пережитого страха, от осознания собственной кровожадности, от облегчения, что он наконец освободился от прошлого. Отомстил, раскромсав главарей на кусочки, что сейчас покрывали пол кабинета. Внутри была уже не ярость, а буря из смешанных чувств, которые сводили его с ума. Обвивая руками шею наставника, он, как маленький ребенок, цеплялся за него, как за спасательный круг, — сильно и отчаянно. А Динар, прижимающий его к себе, впервые понял, что и не думал отпускать этого мальчишку после окончания обучения. Потому что Сет смог проникнуть в него, занимая свое место в его сердце, и как бы он этого не отрицал, а к пацану он относился, как к собственному сыну, дроча его и в хвост, и в гриву, чтобы развить нужные навыки. Подумав сейчас об этом, Каулитц понял, что правда в словах Влада была. Ему нужно стать опекуном мальчишки. Если не для защиты пацана, так просто для его душевного спокойствия. Правда, это означало, что он опять разозлит Билла своим решением, но это ничего не меняло, это пустяк, переживет.