"Взрыв"

«Последнее, что я помню, что доставляет истинное наслаждение - белый свет, который разливается вокруг, освещая тишину.… А затем поток ветра и дикий рев, будто на волю выпустили дикое животное, сильное, могучее… Имя ему - взрыв… Смысл во взрывах? Это цветок из огня, яркий, неповторимый, рисунок на скатерти неба, который сразу же захватывает Ваше внимание, он так горяч, и, словно живой, он притворно говорит у тебя в голове о своем величии… Взрыв – эхо моих мыслей, самое меньшее, что может воспроизвести мое впечатление о мире… Но где я?.. Что вокруг меня? Только лишь белое пространство, незыблемая пустыня чистоты и… пустоты. Я один. Я смотрю на свои руки – глупые ротики улыбаются мне, высовывая язычки, но они такие…прозрачные? Нет, скорее, смазанные.…Будто у меня в глазах столетняя пыль, или, может, это все от окружающего меня света? Нет мыслей. Нет желания. Мне даже все равно, что случилось с этим ничтожным Учихой. Апатия в этой тишине из одиночества сделает меня безумцем… Где ты, маленький кукольник, когда мне так нужно твое утвердительное слово? Где ты, веселый идиот, когда мне нужен твой заливистый беспричинный смех? Сколько я тут? Сколько мне еще тут быть? Я не чувствую своего тела, будто оно стало снежинкой в этом раю снежной белизны.… А может, это мой ад? Только глупые вопросы, на которые никто не ответит. Я поднимаю невесомую руку, и расплетаю хвост на макушке. Волосы не падают на плечи, а непослушно развеваются, будто я в воде…. Любая попытка посмотреть вниз заканчивается кувырком через голову, и я не знаю уже, где «верх», а где «низ», и есть ли вообще тут стороны. Потихоньку я вспоминаю Ивагакуре, ее теплые вечера. Отец, который вечно был занят, и лишь грозно вертел у моего носа кулаком, когда я пакостил в доме. Портрет матери в моей комнате, и смех сестер… А потом вспоминаю первые свои взрывы, такие маленькие, неумелые… Как покинул дом… Как стал подрывать ради забавы и оплаты… Вся жизнь перед глазами – да, я умер, но я умер с радостью – став моим искусством, таким вспыльчивым, недолгим…. На мне нет майки, я чувствую влажность этой тягучей белизны… Нет и дальномера, вероятно, он рассыпался, когда я упал на землю. Не важно. Сейчас ничего не важно. Только спокойствие, апатия… «Я так давно желал этого». Что? Это было вслух? Эхо растворилось в вязкой белизне, оно умерло в нескольких метрах от меня. Голос сходил на хрип, так с силой я крикнул тогда «КАААЦ!!»…. Такой чужой, уже не ломающийся.. Я усмехнулся, хотя, кто знает, может это была улыбка в моем сознании? Я слабо ощущаю свое тело. Так я висел в пространстве очень долго. Будто препарат в растворе в медицинском кабинете, но никто не наблюдает за мной. И не было мне понятно, плыву ли я куда-то, или вишу в «воздухе». Я даже не понимаю, дышу ли я?! Хотя, какая к черту разница. Минута ли прошла, или несколько часов? Я услышал где-то в стороне всплеск воды. Вода? Тут? А что тут еще? Дыхание мое сбилось, я пытался выплыть из этой белой жижи, если можно, и лишь барахтался на месте. Но что-то изменилось. Мне стало тяжело в груди, будто что-то давило на меня, я пытался вскрикнуть.. И не смог. Голос превращался в пузыри, которые уносились вверх, но задрать голову, и проследить за ними я не мог, так давило на меня это Белое Я… Оно диктовало мне, что я в ее плену. Раб. И нет никому до меня дела. Но кто еще тут? Вероятно, я один…. Я бессильно обвис, поникнув головой, прекратив попытки бегства из этого забытья… Я закрыл глаза. «Бульк». Я уже не стал поднимать голову. «Бульк, глык». Мне все равно. «БУУУЛЬГК». Этот гул заставил открыть безтелесые глаза… Внизу поднимается облако из пузырей, обвивает меня, выталкивая вверх… И тут я чувствую откуда-то сверху движение. Тень. Эта тень нежно, но уверенно хватает меня за плечо, и тянет вверх, прибавляя вторую тень к другому моему плечу. Мгновение – и я на поверхности темного озера, не понимаю, где, в глазах застила из воды, мне приходится отплевываться, хватать воздух потрескавшимися губами… Когда этот кошмар кончился, и я еле разлепил глаза, то увидел, наверное, самое прекрасное в моей жизни, что когда-либо было. Глаза. Большие, грустные, обрамленные длинными ресницами…Обладатель этих глаз молчал, но я знал, кто он. Я приподнялся на локтях, и вцепился в него объятием, жарким, крепким. Хриплый голос выдал лишь одно: «О, Сасори»…