Игра

Меня всегда привлекал этот парень. В нем было что-то несвойственное для других - неподдельное, необычное. Когда мальчик, на вид лет 12-13, стоит над бездыханным телом третьего офицера и улыбается, как ни в чем не бывало, это заставляет обратить внимание. Он был поистине самым гениальным мальчиком. Поэтому я и принял его к себе в отряд, сделал своей правой рукой и посвятил в свои истинные планы. Другой бы на его месте, конечно, засомневался, испугался бы даже, и был бы тут же уничтожен. Но его это даже заинтересовало. Он никогда не относился ко мне как к капитану, он ни к кому так не относился. Он был со мной скорее на равных, никогда никого не считал выше себя, да и к великой силе он не стремился при всем при этом. Зато все остальные из-за этого считали его весьма странным, да еще и эта его манера разговора никогда не предвещала ничего хорошего. Сила его зампакто не была величественна, но по сравнению с устоем обычной битвы, он отличался во многом. Драться честно он не умел, да и зачем? В его характере были заложены хитрость и изворотливость, единственное, что меня всегда в нем беспокоило - это некая привязанность его к подруге – Мацумото Рангику. Из-за этой привязанности я боялся, что потеряю своего соратника. Но он убедил меня в обратном. - Что-то не так, Айзен-тайчо? В последнее время вы слишком задумчивы, никогда не замечал у вас такой особенности, что же могло такого случиться, чтобы подвигнуть вас на волнение? – Гин как всегда улыбался, однако в его голосе слышались ноты интереса. - Нет, Гин, ты ошибаешься, меня не может что-то тревожить. - Может, это ваш нынешний лейтенант? Неужели вы так сильно к ней привязались, что не можете далее следовать нашему плану? Почему-то этого мне хватило. То, с какой интонацией он говорил про Хинамори, то, как всего лишь на секунду поменялось его привычное выражение лица, позволившее сделать мне точный вывод, что я ошибался. Он мой. Он уже тогда при первой нашей встрече отрекся от всех своих старых знакомых. И ему нужно лишь одно. Он – лис, хитрый и изворотливый, скользкий. По сравнению с всегда покорным Тоусеном, он был просто как дьявол на небесах. А может, так и было, две души попали не в тот мир, в котором должны были оказаться, возможно кто-то сверху подумал, что нас это может исправить - это было самым наиглупейшим решением. Таких как мы не изменишь ничем, и никто это не сможет сделать. Когда наш план осуществился, и мы перешли к постепенному выполнению следующего шага, я стал действительно смотреть на него, как на равного себе, не по силе, а по духу. Впрочем, в чем именно мы были равны, я так и не разобрался, просто ощущение поселилось в моей душе и не собиралось покидать ее. Он так и продолжал находиться всегда рядом со мной, изредка лишь отлучаясь, чтобы хоть немного развлечься, свои развлечения он находил в первых попавшихся на его пути покоях. Он никогда ничем не брезговал. Поначалу дел было слишком много, чтобы обращать на это внимания, но потом, когда устрой Лас Ночес подтвердился рождением Эспады, стало весьма противно даже думать об этом. А он все улыбался. Иногда хотелось сжать его за горло и, подперев к стенке, многое высказать. Это ощущение было просто невыносимо, понять его причины было очень сложно, хотя казалось, что все элементарно. Возникал вопрос: «почему я так не поступаю? Как будто храню кому-то верность». Ответ на этот вопрос ускользал, как только он уже был в руках. Это сильно раздражало. Эмоции, переплетающиеся тесно с огромной массой рейацу, сыпались на всех подряд из-за лишнего слуха, тихого слова, выражения на лице, и даже не от тебя, а в основном от других. Устав стал рушиться, я не мог держать себя в руках, хотя выглядел все так же, но внутри меня бушевал дикий шторм, постепенно перерастающий в ураган. Пытаясь отвлечься, я не пришел ни к чему хорошему. Представляя, что каждого из сидящих за столом касались твои руки, что их грязные руки прикасались к тебе, я хотел с улыбкой на устах зверски перерезать все это стадо. Но зная, что ты никак не отреагируешь на это, лишь слегка удивишься и пойдешь искать себе очередную жертву для забав, просто оставалось ждать. А чего ждать-то? Я не мог понять, чего я жду, почему не возьму то, что принадлежит мне по праву. А не мог, что-то останавливало. Ты не нужен был мне не добровольно, я привык, что все принадлежит мне - чего бы я ни пожелал, ты всегда нарушал это правило. Временами казалось, что я совершил ошибку. Что правила игры уже действуют против меня, что теперь я твоя игрушка, за которой ты следишь, делая все что угодно, только чтобы не дать мне свободы. И ждешь, когда игрушка первая попросит о милости. Но, зная твой характер, в играх, тем более логических, ты был не силен. Точнее не так. Ты не любил ожидания, это утомляло. А у меня терпения было предостаточно. И вновь игра перестроилась в мою пользу. Ты понял что проиграл, и что своими действиями ты лишь усугубляешь сложившееся положение. Но все же просто так сдаться было не в твоем стиле. И это я уважал и уважаю до сих пор. Когда очередной разряд рейацу поразил очередного ни в чем вроде бы не провинившегося слугу, ты сдался окончательно. Ладони легли мне на плечи, отчего я только лишь улыбнулся, и послышался твой как всегда в обычной манере тихий голос. - Вы не умеете проигрывать, тайчо. Но, признаюсь, игра была весьма интересна, только сильно затянулась. - И что ты предлагаешь? - Сдаюсь, тайчо… Надеюсь, вы берете пленных? - А как ты думаешь? И все же, король в этом мире – я. Но моей душой правишь только ты один. Она по праву только твоя.