Чужими глазами

Юноша проводит взмокшей ладонью по волосам. Сон, ему все еще снится сон. Липкий, словно пот, плотный, но почти прозрачный, словно толстая паутина. Лоб и шея стали влажными от ледяного пота, стекающего тонкими огненными дорожками по коже и после падающего на подушку, образуя темноватые пятна. Дыхание на удивление размеренное, хотя изредка можно услышать, как оно прерывается на пару секунд, а после возобновляется. При каждом выдохе рот слабо приоткрывается, а при вздохе закрывается, из-за чего слышится легкое сопение. Дышать по какой-то причине сложно... Пальцы неосознанно сжимаются, зарываясь в густые волосы. Кончики пальцев слегка подрагивают, так же, как и изредка ресницы. Сон ни в какую не хочет отпускать юношу. Пусть и холодно, и жарко, но этот сон такой цепкий и прочный, что проснуться почти невозможно, потому что он отчаянно тянет за все нити, вырывающие душу из собственного тела, дабы не дать им воссоединиться вновь. Но это даже и не сон. Подобие его, не более. Непроглядная темнота с полным отсутствием каких-либо чувств. Звуки? Возможно, что-то и есть. Но вот досада, не разобрать. Пак Чанёль спит. Крепко спит, отчего, кажется, можно никогда не проснуться. Этот сон словно туман, откуда доносятся лишь обрывки чего-то. Где-то вдалеке скрипнула чья-то кровать. Тихо, очень тихо. Грузные шаги. Почти незаметный скрип пола. Чанёль не понимает, но пытается понять. Кто-то... кто-то вдалеке встал с кровати? Нет, он все же не понимает, так как сон не отпускает. Холодно, стало очень холодно. Едва слышимое шуршание. Возможно, занавесок? Непонятно. Все звуки слишком далеки, хотя и так близко, словно надели какие-то наушники, коими, наверное, и служит этот самый сон. Грохот. Настолько громко, что бесформенные, длинные и тонкие пальцы уже не в силах цепляться за нити сознания юноши. Сон обрывается слишком резко. Глаза юноши распахиваются, устремляя взор куда-то вперед. В комнате до жути темно. Пальцы инстинктивно сжали простынь под собой, отпуская ткань лишь через несколько секунд. Окно почему-то распахнулось, хотя, как вспоминает Чанёль, он закрывал его на щеколду. Свободный поток воздуха леденит открытые участки кожи, которая тут же покрывается мурашками, на мгновение вздрогнув. Холодно, как во сне. И жарко одновременно. Занавески снова и снова поднимаются из-за каждого порыва ветра. Все тело вновь передергивает. Отдаленный скрип доходит до ушей Ёля, заставляя обратить на себя внимание. Дверь, казалось бы, открылась из-за сквозняка. Но Чанёль ясно помнил: дверь, как и окно, он тоже запирал. От сей мысли по телу пробежал пугающий холодок, а мурашки так и атаковали кожу. Выдохнув, он прикрывает глаза, а затем осторожно, словно не потревожить что-то, поворачивается к соседней кровати. Кровати его свободного брата. Пусто. Постель совершенно пустая. Пак хмурится, на уровне подсознания появляются странные мысли, но какие именно непонятно. Промаргивается, Бэкхён так и не появляется. Чанёль неторопливо встает с собственной кровати и подходит к чужой. Почему же так волнительно. Почему кажется, что что-то не так? Неужели Бэкхён не мог просто выйти в туалет или за стаканом воды? Почему-то Чанёлю кажется, что да, не мог. Чанёль касается постели Бёна, замечая, что от нее едва уловимо ощущается тепло от тела старшего. Выпрямляясь, бросает взгляд на распахнутое окно. Все небо застлано черной пеленой облаков, не видно даже света Луны. Кромешная тьма, заставляющая нервно бегать маленькие разряды волнения и тревоги по внезапно сузившимся артериям. Деревянная дверь снова издала тихий протяжный скрип, и Ёль тут же устремил на нее взгляд. В голове возникла какая-то мысль, тягучая и подталкивающая идти. Юноша едва ли мог понять, что его словно тянуло что-то вперед. Поддавшись этой неизведанной силе, он осторожно сделал шаг, потом еще один, и так до тех пор, пока не дошел до двери, за которой путь по коридору. В комнате было темно, но там еще темнее. И все-таки, зачем же Бэкхёну понадобилось вставать и идти куда-то посреди глубокой ночи? Чанёль почему-то очень хотел это понять. Он выходит в этот коридор, как казалось, полностью со скрипучими полом и стенами. Небольшой сквозняк скользит по коже, отчего Пак стискивает собственные плечи руками. Стало во сто крат тише, лишь собственные дыхание и осторожные, медленные шаги. Чанёль дотрагивается ладонью до стены, чтобы не потеряться в такой темноте, да и просто чтобы не врезаться лишний раз. Шершавые деревянные панели непривычно холодные. Дотрагиваясь до них, крохотными шажками через кончики пальцев набегает небольшая усталость. Что-то давит на все тело, дышать стало только труднее. Резко Пак останавливается, пытаясь понять, в какой части дома он находится. Судя по всему, это должна быть кухня. Но сюда, казалось, свет и вовсе не проникал. Чанёль в который раз задается вопросом, где сейчас может быть Бэкхён. Но так и не решается спросить себя, спит ли он сейчас. До невозможности тихо, темно и холодно. Правильно, это же невозможно. Но почему тогда Ёль все осознает и все чувствует? Он тянется до выключателя, после чего лампочка зажигается, и на кухне становится наконец-таки светло. Пусто, да и Чанёль даже не рассчитывал найти здесь старшего. Тогда куда же он мог запропаститься? Юноша выдыхает, вновь касаясь выключателя, но останавливается - взгляд натыкается на еще одну дверь, обычная кладовка или же погреб, где уже его мама хранит различные заготовки. Да ладно, не может быть, - усмехается собственным же мыслям Пак, однако он не выключает свет, а наоборот тянет руку к дверной ручке. Если подумать, эта дверь обычно закрывалась на щеколду, но не сейчас. И по какой-то причине кажется, что открылась она буквально десять-пятнадцать минут назад. Открыв дверь, Чанёль заходит не спеша, так как помнит, что впереди еще должны быть ступеньки. Пока рукой он старался нащупать выключатель, до ушей откуда-то издалека донеслись звуки, словно кто-то плакал, но старался сдерживаться. - Бэкхён? - шепчет Пак, наконец, находя выключатель и зажигая тусклый свет в узеньком коридорчике. Вниз по лестнице у дальней стены юноша замечает парня, уткнувшегося в собственные колени и, кажется, все-таки плачущего. Это несомненно Бэкхён. Но... почему он здесь? Чанёль спускается по скрипучим ступенькам, стараясь не пугать брата. Хотя тот и не реагирует вовсе на какие-либо звуки. До слуха доходит все больше звуков. Слышно, как Бэкхён тяжело дышит, как надрывно выдыхает, как до боли стискивает свои плечи пальцами. Подойдя ближе, Ёль замечает красные кровоподтеки на руках и запястьях брата. Очевидно, свежие. А еще и несколько синяков на кистях и коленях. Младший, стараясь не напугать, почти невесомо касается ладонью макушки Бёна, поглаживая спутавшиеся густые черные волосы. Чанёль никак не понимает, что происходит. Откуда на нем синяки и порезы, почему он плачет, закрывшись в кладовке. - Бэкки, ты почему здесь? - в ответ тот лишь сильнее сжимается, дернувшись. - Посмотри на меня, ну же. Чанёль дотрагивается пальцами до щеки брата, а после до подбородка и осторожно приподнимает его лицо. Глаза юноши расширяются, когда он замечает множества красных пятен и кровоподтеков на красивом молодом лице. Взгляд Бёна устремлен куда-то перед собой. Чанёль же мечется, не зная, что делать. Он стремглав начинает подушечками пальцев убирать слезы, смешанные с кровью, с щек и шептать что-то успокаивающее. Не думая, Пак снимает с себя майку и подносит к лицу старшего, начиная осторожно стирать кровь. Белая ткань тут же пачкается, но Чанёля это нисколько не волновало. Его больше волновало состояние Бэкхёна и причина, по которой тот оказался в нем. Чанёль боязно дотрагивается тканью до треснувшей губы, отчего старший едва слышно шипит, правда, вышло это, скорее, неосознанно. Словно Бэкхён находится не здесь, полностью абстрагировавшись от мира сего. - Бэкки, скажи что-нибудь, - Чанёль опасливо продолжает вытирать лицо и руки парня, заботливо заглядывая тому в глаза, но он совершенно не реагирует, - пожалуйста. Когда закончил, он убрал грязную майку и ближе придвинулся к Бэкхёну, который все-таки взглянул на него. Но во взгляде этом был не что иной, как именно страх или даже ужас. От черных, заплаканных глаз Чанёля бросило в дрожь, а сердце пропустило несколько гулких ударов по самым ребрам. Измученный, совсем отчужденный и в конец пустой взгляд. Это могло напугать и в первую очередь обескуражить любого, в том числе и Чанёля. - Э-эй, - заикаясь, произносит он и обхватывает лицо Бэкхёна ладонями, - давай ты перестанешь плакать, мы поднимемся наверх, и ты мне все расскажешь, хорошо? Но взгляд Бёна так и остался едва ли не мертвым, а тело даже не сдвинулось с места. Натянутая прежде улыбка тут же слезла с лица Чанёля. С Бэкхёном происходит что-то странное, более того, его и в чувства никак не получается вернуть, по крайней мере, словами. Может, потому Пак, уже отчаявшись, дает несильную пощечину и так по больной щеке брата. После удара тот еще некоторое время не смотрит на младшего, лишь изредка моргая, да и то это происходит, скорее, на автомате. Бэкхён, на удивление Чанёля, внезапно оживает во всех смыслах этого слова, подносит дрожащую руку к своей горящей щеке и только затем осмеливается повернуться. Он со страхом в глазах смотрит на Ёля и не понимает. Не понимает, за что его ударили. В очередной раз. От досады из глаз вновь брызнули колкие слезы, онемевшие губы задрожали, а колени поджались к груди еще плотнее. Заметив все это Чанёль почувствовал болезненный укол вины прямо в сердце. Не надо прикладывать особого ума, чтобы догадаться о причинах всех этих следов на лице и теле Бэкхёна. А младший еще и добавил. Неужели нельзя быть хоть немного терпеливее? - спросит он себя, когда без задней мысли потянет руки вперед и обхватит худощавое тело с боков, а после, прижавшись, обнимет. Обнимет крепко, насколько сильно бы смог. Юноша проводит дрожащей ладонью по жестковатым волосам и дергается, почти в одно мгновение распахивая глаза. Перед ним потолок, люстра, висящая на нем, и темнота, обволакивающая всю комнату. Их с братом комнату. Он резко вскакивает со своей постели, вспоминая только что приснившийся сон, и осторожно подходит к чужой кровати. Дотрагивается до плеча брата и старается разбудить, несильно дергая. - Эй, проснись, - продолжает он тормошить его, - ну же! И когда его брат просыпается, а затем включает светильник на столе, стоящем рядом с кроватью, он только через пару секунд замечает неестественное темное пятно на своей руке. Еще и еще. Как и царапины, так и ссадины. Подрагивая, дотрагивается кончиком пальца до пятна, слегка поглаживая. Стало вновь тяжело дышать, прямо как во сне. В горле словно что-то застряло. Ни слов не произнести, ни выдохнуть или вдохнуть. Ощущает, как вдруг стало до невозможности холодно, будто все тело окатили ледяной водой из ведра. Но как ни странно, на лбу выступил пот. - Что с тобой? - доносится чужой голос. Он прикладывает ладони к лицу, с тянущей и одновременно колющей болью на сердце ощущая подушечками пальцев небольшие порезы на собственном лице. Как такое может быть? - спрашивает он себя, сильно прикусив губу. - Как..? Убрав руки, юноша некоторое время смотрит в обеспокоенные глаза брата, стараясь понять или хотя бы осознать то, что он видит. Почему эти царапины на нем? Почему эти синяки, следы и так далее оказались на нем? Но все также в темных, почти черных глазах напротив он видит лишь страх и явное непонимание. Губы брата слегка приоткрываются, наверное, чтобы что-то спросить. Одновременно он осторожно протягивает руки вперед. - Бэкхён? - говорит тот. - Ч-Чанёль? - не может поверить в собственный вопрос он сам. Отшатнувшись, Бён снова бросает взгляд на свои ссадины и синяки. Так ведь не должно быть, да? Он стремглав выбегает из комнаты в темный коридор, чуть не врезавшись плечом об дверной косяк. Пробежав до самой кухни и не включая свет, Бэкхён судорожно дергает дверную ручку кладовки, но та даже не дергается. Точно, ее же всегда закрывают на щеколду. Отодвинув железку, Бэк распахивает дверь и, даже не потянувшись за выключателем, начинает спускаться по лестнице, держась за расшатанные деревянные перила. Ногами он ступает по каждой ступеньке, почти даже не боясь, что может упасть, если не будет осторожничать. Где-то вдалеке Бён слышит голос Чанёля. Наверное, старших тот ненароком уже разбудил. Спустившись, Бэкхён шлепает босыми ногами по каменному полу, доходя до конца кладовки, где его встречает та самая стена, около которой он нашел себя же в своем сне. Он негромко усмехается, наконец, начиная понимать. Как же, оказывается, странно смотреть на себя со стороны. Однако до сих пор непонятен другой факт: почему Чанёль? Почему его сводный брат, которого он ненавидит из-за него? Бён касается ладонями холодной стены, отчего к глазам тут же подступили слезы. Оседает на пол, пододвинув к себе колени, и облокачивается о стену, запрокинув голову назад. Бэкхён уже слышит шаги сверху, а после включается свет. Чанёль недолго думает, прежде чем спуститься вниз, стоило ему заметить старшего. - Бэкхён? - но он ничего не отвечает, продолжив сидеть неподвижно. - Вот ты бегаешь сюда каждый раз и падаешь, кто твои кости потом собирать будет? Чанёль глупо улыбается, старясь уверить, скорее, себя, чем Бэкхёна, в собственных словах. Он, спустившись, приседает на корточки перед братом, заглядывая в глаза. Пак никогда не поймет, насколько сильно Бён ненавидит его из-за всего этого. Но больше Бэкхён ненавидит именно себя - потому, что слишком слаб что-то поделать с этим. Ни сказать, ни написать, лишь доложить все взглядом, но разве такой человек, как Чанёль, поймет всю эту мольбу в заплаканных ночами глазах. Страх всегда будет сильнее. Да и Чанёль, скорее всего, просто не поверит, ведь Бэкхён всегда был к нему холоден. И Чанёль тоже. Никто мне не поверит, - приходится утверждать в этом себя же. - В следующий раз включай свет, договорились? - Хорошо, мистер Пак. За спиной Чанёля стоял его отец, не скрывая улыбки и наблюдая за медленно погибающим Бён Бэкхёном.