Никто не должен узнать

И снова я приехала раньше многих. В студии находились только Мерван, который серьезно разговаривал по телефону, Клер, что-то писавшая у себя в большом блокноте, возможно, список покупок, и Флоран, который копошился в ящиках небольшого комода. Как только открылась деревянная дверь, все взоры были устремлены на меня. Мерван и Клэр поприветствовали кивками, а Флоран задержал на мне свой взгляд, и губы сквозь улыбку прошептали: «С добрым утром». Я бы долго стояла посреди комнаты и радовалась Флорану. Недавно я поймала себя на мысли, что я была отражением француза в зеркале. Я стала зависеть от него. - Ты сегодня рано уехал, - произнесла я, когда подошла ближе к своему объекту отражения. - Появились небольшие дела, думал, я и на репетицию не приеду. Прости, что так внезапно. - Да что ты… Тем более твоя записка разукрасила все несчастное утро. - Я добивался именно этого. Всю репетицию я не могла успокоиться, не посмотрев на замученного Сальери. На его лице играло множество эмоций. За тот день я увидела растерянность, когда его попросили сыграть на гитаре незнакомую ему мелодию, сосредоточенность во время того, как он поглощал сценарий, я видела радость на его лице практически всегда. Всё что мы здесь делаем, создаем, является творением одной большой семьи. И как же приятно находиться среди близких и родных, которые ценят каждый миг. Сегодня мы записывали « L'Assasymphonie», и Флорану эта песня понравилась до того, что он каждую секунду напевал строчки, а Клэр иногда пыталась закрыть ему рот своими пустыми разговорами. - Кстати, Клэр, что дарить твоим родителям? – неожиданно спросил Лоран, а я в эту самую секунду поняла, что совершенно забыла о годовщине свадьбы и о подарках в том числе. - Они попросили ничего им не дарить, а просто устроить веселое торжество. - Тогда мы можем спеть все вместе для них, - предложила я. - Какая у них любимая песня? – подключился Фло, перестав отбивать такт своей несчастной симфонии. Теперь вся трупа внимательно следила за разговором, и лишь Мелисса трудилась за плотным стеклом. - Хм, они очень любят песню Сальваторе Адамо Tombe la neige. Под нее они впервые встретились друг с другом на танцах. - Я думаю, это отличная идея. Только текст надо разделить будет. Не всё же петь хоровым стадом, - ввязался один из членов хорового стада или просто Микеле. Решив, что все вопросы с нашей расстановкой мы будем решать уже в ресторане, а до субботы выучим текст полностью, каждый занялся своими делами. Всю оставшуюся неделю я буквально жила в студии. Записи стали проводиться раньше, а в конце дня каждый уже плелся на ватных ногах и с затуманенной головой домой, словно в бреду. Дов с Альбером объясняли это все тем, что сейчас настало время тяжелых трудовых деньков, но зато в субботу мы работали половину дня, что было очень на руку каждому участнику трупы. Мелисса с Клэр были недовольны, но только один раз высказались по этому поводу и больше не упоминали об этом. Мелиссе было далеко ехать, а наш Микеле подловил нашу принцессу тем, что пробок в двенадцатом часу ночи нет. Клэр же хотела больше времени проводить со своим малышом, наслаждаясь невинной улыбкой и боясь, что пропустит первые шаги своего ангелочка. Наши концерты с Микеле и Фло также пришлось отложить на неопределенное время, но если во мне ещё оставались силы, я брала гитару и вспоминала, как Флоран пользовался ей. На мой телефон постоянно приходили сообщения от друзей или же давних знакомых с просьбой встретиться, а мне приходилось отказывать каждому. В глубине души я совершенно не хотела пересекаться с моей жизнью до рок-оперы. Мне было в радость вставать каждый день в восемь утра, слушать забавные монологи итальянца, приезжать раньше других и перекидываться улыбками да взглядами с Флораном. Мне были в радость все замечания Дова и особенно его похвала, творения с семьёй каждый день, атмосфера чего-то грандиозного. В субботу, как я уже выше сказала, вторая половина дня была полностью в нашем распоряжении. Я поспешила домой, чтобы выбрать, в чем пойти да приготовиться, ибо уже через час я должна была стоять перед входом в ресторан. Микеле вместе со мной спешил домой, однако нашему итальянцу не был интересен его гардероб, куда больше его интересовал текст песни, который Мик до сих пор не выучил. В ресторане звучала приятная музыка на фоне разговоров. Родители Клэр, казалось, собрали весь квартал за праздничным столом. От обилия блюд, бокалов кружило голову, а ведь вечер ещё только начался. Клэр села поближе к родителям, а нас разместили где-то посередине стола. Однако одно кресло явно пустовало, не знаю, по какой счастливой случайности, пустовало оно именно рядом со мной. Возможно, сюда сядет кто-нибудь совершенно мне неизвестный, тот, с которым наши судьбы больше никогда не переплетутся, а возможно, сюда сядет человек, с которым я бы очень хотела переплетение жизненных дорог. Интересно, приедет ли он или нет… - Тут не занято? – приехал. Кошки больше раздражающе не скребут на душе, а бабочки оживились, будто увидели ясное летнее солнце. - Нет, - и я обернулась, и снова увидела этот трепещущий взгляд. – Я надеюсь, не опоздал к нашему выступлению? - Наш номер будет завершающим. Вся публика уже приступила к поеданию еды, распитию алкоголя да веселью. Только Флоран был не собой. То и дело мужчина мог застыть, размышляю о чем-то серьёзном, на его губах реже красовалась улыбка, а те фальшивые, что были обращены кому-то из-за любезности, меркли. Вид был усталым, а француз пытался скрывать это от каждого, но я, столько раз наблюдая за ним, не могла не заметить усталость. И когда я научилась различать чувства Флорана? - Флоран, у тебя всё хорошо? - Да, Маэва. Все хорошо, - и снова фальшивая улыбка, но сейчас устраивать допрос мне не хотелось. – Вечера стали скучнее без наших воплей? Наверное, соседи не знают, что и делать. - О, да. Всё именно так. На самом деле я скучаю по твоим, то есть нашим, воплям, - и француз улыбался. А я бы всё отдала, лишь Флоран не грустил. - Ты слышала, что Микеле хочет переехать? - Что? Как? Куда? - Он сказал, что ему неудобно висеть у тебя на шее, поэтому попросился пожить у меня, - приключение итальянца в Париже. Но я не хотела отпускать Мика. Мне было в радость делить квартиру с братом, слушать его неугомонные бредни, проводить вечернее время за разговорами по душам. Казалось, что я с ним жила всю свою жизнь и теперь Микеле хочет оборвать её всего лишь одним переездом. Я была не готова к таким переменам. В каждом тосте можно было услышать, какая у родителей Клер неразрушимая любовь, что они прошли вдвоем через все барьеры, не сломались под тяжестью жизни. А я завидовала такой любви. После стольких лет им удалось сохранить семью и любовь, передать детям свои знания и поддерживать их во всех начинаниях. Наша очередь поднести свой подарок пришла, когда деревья скрылись в вечерней темноте, а свет озарил весь ресторан. Наша труппа разделилась на три пары: Микеле пел с красавицей Мелиссой, с который мне так и не удалось поговорить за вечер, Клэр всегда мечтала спеть с Солалем, а Флорану досталась я. Песня Tombe la neige вызывала во мне странные чувства. Она навевала холодную грусть, заставляя вспоминать при этом всё, что я потеряла в своей жизни. Однако исполняла я её с тем, кого обрела и не хотела терять никогда, отчего песня была ещё чувствительней. Флоран пел, полностью погрузившись в песню, обращаясь ко мне своим рассказом, а мне было так легко глядеть в его глаза и рассказывать свою историю. Крики, аплодисменты, слезы на глазах у гостей и родителей Клер. Но слезы были и у меня. - Не плачь, сестренка, это всего лишь песня, хоть и грустная, - подбодрил меня Микеле, но для нас с Флораном это была не просто песня. Мне хотелось прямо на сцене закричать, как я люблю француза, который дарил мне надежду на счастливое будущее. А в его глазах я могла прочитать такие чувства, как боль, сожаление и тоска. Я никогда не видела такого Флорана. Вечер ещё не был закончен, а мне хотелось уйти. - Клэр, можно я пойду? - Конечно, я же насильно здесь не удерживаю. Спасибо, что пришла, - мы обнялись на прощание, и я вышла на улицу. Как мне не хватало свежего воздуха, свободы. В ресторане было слишком шумно, душно и тесно для моего поникшего настроения. - Неужели ты хочешь пойти одна по темному Парижу? – неожиданно передо мной появился Флоран, и наши руки снова сплелись. А может, не все было так плохо? И мы шли по старым улицам, средь мрака ночи, вспоминая, как гуляли в первый раз. Машины бесшумно ездили по асфальтам, а на бульварах закрывались магазины. - Ты сегодня грустная, - заметил мой друг. - Я не хочу опускать его, - прошептала я, потому что боялась, что Мик действительно уедет от меня. - Микеле? - Да, – его утонченные пальцы нежно гладили мои костяшки, отчего становилось спокойнее. – Понимаешь, он мне как брат, снова потерять родных я не хочу. - Но ты и не потеряешь. Он очень любит тебя и не забудет. Как бы я хотела услышать эти слова от лица самого Флорана. - Однако ты сегодня тоже грустный. Фло, если что-то случилось или нужна помощь, ты не молчи, хорошо? - Спасибо за такую заботу, - а я ведь и вправду сделала для этого человека всё возможное и невозможное. Я хотела пройти с этим человеком всю жизнь, не оглядываясь назад. - Ладно, если ты не хочешь сказать свой секрет, то тогда начну я. - Обещаю, что унесу его в могилу. - Помнишь ту рыбу у Клэр? Так вот, это готовил Мик, а я совсем не знаю, как это делается, - Фло засмеялся, а я радовалась, что могла хоть как-то позабавить нашего темного Сальери. – Я не дружу со сковородками и плитой. - Все так тогда тебя хвалили, - не унимался тот. – Знаешь, мне кажется, эта проблема поправима. - О нет, Флоран, если ты хочешь научить меня готовить, то твои попытки будут тщетны. Мне не нужен второй пожар в доме. - У тебя был пожар? - Случайно. - Ох, Маэва. И всё же надо исправить эту ошибку. Обещаю, что пожара не случится. - Ты очень сильно разочаруешься во мне. - В такой замечательной девушке невозможно разочароваться. - И опять я краснею. - И опять темно. – И это была правда. На небе неожиданно вспыхнули фейерверки всех цветов, и небо загорелось над Парижем ярко-красными, синими, фиолетовыми цветами. Небо пылало так же, как и моя любовь к Флорану. Он был так близко, он крепко держал меня за руку, а на губах появилась долгожданная счастливая улыбка. - Тебе нравятся фейерверки? – Фло всё так же заворожено смотрел на небо, радуясь вспышкам света. - А тебе разве нет? Они напоминают мне, что в каждом из нас ещё сидит ребенок. - Я знаю одного человека, который ведет себя как ребенок, не глядя на фейерверки. - Думаю, я знаю его, - а улыбка всё не сходила с лица ни у него, ни у меня. Что, если мы перестанем общаться? Что, если в один какой-нибудь миг мы просто отдалимся друг от друга и не вспомним о таких семейных концертах по вечерам, не вспомним, как мы репетировали тот несчастный поцелуй, не вспомним фейерверки? Тогда я не переживу. Мы оставили позади Эйфелеву башню со всеми небесными вспышками и с моими страшными догадками. - Маэва, всё-таки помирись с родителями. Я знаю, я не должен вникать в твою семейную ссору, но… Ничего не вечно. И какими бы они не были, я уверен, что отец с матерью хотят примирения и жаждут встретить тебя. Я была в замешательстве. Мне казалось, что тогда в квартире Клер мы оставили мою историю семьи и поставили жирную точку. - Я... я не могу, Флоран, - замешкалась я, не в силах грозно сказать нет. - Но ты же этого хочешь? - Ты не представляешь, как, - в последние годы я действительно задумывалась всё чаще о родителях. Злость наступала на пятки первые годы, но теперь ей меня не догнать, и на смену пришло разочарование. Как говорил Микеле, нельзя ни на кого держать обиду. Возможно, пришёл момент следовать совету итальянца. - Ты съездишь со мной? - Конечно, Маэва, для тебя всё, что угодно, - он поцеловал меня в висок, а затем быстро отстранился. - В августе Дов хочет представить нас обществу, так сказать. Вот после этого и поедем, хорошо? - Конечно, - и, крепче сжав мою руку, Фло продолжил следовать в направлении моего дома. - В следующую субботу мы с тобой будем учиться готовить, - заверил меня Флоран, когда мы уже стояли у моего дома, его губы осторожно коснулись моей руки, и мы разъединились. Только наши взгляды были сдержанны невидимой цепью, которая так не хотела рушиться. «Я люблю тебя», «не уходи» - все эти выражения хотели вырваться криком наружу, но плотно сжатые губы хранили молчание. - Спокойной ночи, Флоран, - сказала я, и он улыбнулся, а затем обжигающе прошептал на ухо: - Сладких тебе снов. Француз быстро покинул лестничную площадку, а я прокручивала в голове весь сегодняшний день. Во-первых, я узнала, что Мик хочет переехать от меня, во-вторых, я согласилась на примирение с родителями, и в-третьих, я поняла, что влюбилась в Флорана до кончиков пальцев. Ой, Маэва, Маэва…