Реверс

Sentimental days In a misty clouded haze Of a memory that now feels untrue I used to feel disguised Now I leave the mask behind Painting pictures that aren't so blue The pages I've turned are the lessons I've learned Anastacia "Welcome to My Truth"

0. «Вот так, умница… теперь прогнись чуть сильнее… аккуратнее, аккуратнее с рукой… хорошо, молодец, девочка». Нервно сжимая в замок пальцы, Оксана неотрывно смотрит на сцену, залитую золотистым светом рампы, по привычке неслышно шепча наставления и временами согласно кивая. Смотрит с радостью и гордостью на свою лучшую ученицу, с неизменной грацией исполняющую очередное па. Не зря она когтями и декольте вырвала для своей протеже эту роль, неожиданно ставшую вакантной из-за травмы примы. Уж в чем, а в закулисье мастер Балишенко разбиралась лучше многих, и ни истеричная дублерша, ни полуобморочный режиссер, ни директор театра (которому и предназначалось декольте), ей не помеха. Когда затихают последние аккорды музыки и танцоры замирают, а аплодисменты Оксаны тонут в общем шквале восхищения, она впервые за вечер улыбается — работа по всем фронтам проведена идеально, и уже на сегодняшнем банкете все будут только и говорить, что о восходящей звезде балета, пророча ей мировую славу. Девочка сегодня блистала, и Оксана твердо намерилась добавить этому алмазу новых граней. Когда она, словно крейсер, пробравшись сквозь гудящую толпу, зашла в гримерную, и сияющая, искрящаяся счастьем ученица повисла у нее на шее, то ли смеясь, то ли всхлипывая, прерывисто шепча слова благодарности, хореограф с материнской нежностью обняла девушку. «Ты молодец, Наташа» — говорит она, гладя рыжие кудряшки. 1. «Он снова пришел» — многозначительно прищурившись и с предвкушением улыбаясь, сообщает Наташе Марина — балерина и неизменный вестник актуальных новостей по совместительству. Наташа резко бросает на нее удивленный взгляд, но на обеих девушек тут же шипит костюмерша, колдующая над посадкой лифа, так что, не рискуя впасть в немилость, Марина громко шепчет «Большой балкон» и убегает, подмигнув. Наташа чувствует, как к лицу приливает кровь, и, закусывая губы, чтобы не расплыться в широченной улыбке, ощущает себя воздушным шариком, готовым воспарить под потолок, а потом оглушительно лопнуть, разбрызгивая конфетти. «Снова» — это уже пятый за месяц раз, когда краса и гордость Советского Союза, мечта женщин всех возрастов и объект восхищения мужчин от мала до велика, бесстрашный летчик-испытатель Алексей Шостаков посещает балетные постановки Большого театра, чего раньше за ним не водилось. Но вот закономерность: посещает только те, где блистает молоденькая прима Наташа Романова. И пока мало кто знает, но на самых роскошных букетах в ее гримерке неизменно карточка с его именем. Они ни разу не разговаривали. Их даже ни разу не представляли друг другу. Вблизи они виделись лишь со страниц газет. И Наташа понимает, насколько же безосновательна ее детская радость и безнадежна робкая влюбленность, но… «Спину прямее» — легкий хлопок по лопаткам возвращает в реальность, являя мечтательному взгляду смешинку в уголке губ Оксаны. «Соберись, сейчас твоя партия» — Болишенко забирает ее у костюмерши и, так и не сказав больше ничего, как ребенка, за руку ведет к выходу. Романова тоже молчит, лишь сжимая холеные пальцы и чувствуя, как немного отпускает мандраж. Последнее, что она слышит, делая шаг за пределы кулис: «Ты первая рыжая Одетта на моей памяти, девочка, так что не вздумай мне тут разводить упаднические настроения! Он сидит справа... постарайся не свалиться со сцены». А Наташа уже знает, что это представление будет танцевать для одного человека во всем зале. А после, попросит Оксану представить их друг другу. 2. Алексей не настаивал, а Наташа вообще не поднимала эту тему, так что уже без малого год брака им удавалось не спотыкаться о вопрос продолжения рода. Когда-нибудь… не так скоро. У них работа, карьеры… Им нужно как-то упорядочить отношения, с момента знакомства несущиеся, словно снежный ком с горы. Предложение через два месяца знакомства, свадьба через пять, неудобные графики, с боем выкроенные выходные, разъезды. *** Сейчас им хочется, наконец, побыть вдвоем — они не виделись три недели — с тех пор, как Алексей уехал на учения, да и Наташа только неделю как вернулась с гастролей. Пьянеющая в недрах ресторана толпа, пусть и состоящая из «верхов» и «полезных», явно не стоит их времени, а когда Наташа шутливо поджимает губы… С приема они сбегают, как школьники с уроков: держась за руки, обмениваясь заговорщицкими взглядами и смеясь без видимой причины, вырываясь из душного помещения в объятия прохладной свежести ночного города. Они, не сговариваясь, идут туда, где густые тени парка изредка прорежены чуть желтоватым светом фонарей, вокруг ламп которых вьются редкие мотыльки. Звонко, в окружающей тишине, стуча каблучками, Наташа убегает вперед, чтобы затем замереть в столбе искусственного света. Она лукаво улыбается, легко прикусывая нижнюю губу, и шлет своему самому любимому зрителю воздушный поцелуй, прежде чем, встав на носочки, начинает кружиться. Алексей всегда признавал, что, не смотря на жену-приму и уважение, которое вызывает истинное мастерство, ничего не смыслит в балете, и не отличит батман от пике. Но каждый танец Наташи для него — таинство, код, который не взломать не одной Энигме, личное приглашение, хрипловатым шепотом у уха, током к пальцам. Он легко подхватывает легкую фигурку, поднимает к бархатному небу, навстречу жемчужной луне и свету, вознося на личный пьедестал. А на полу испуганный вскрик улыбается, и, глядя в счастливое лицо любимой, говорит, словно произнося клятву, «я тебя держу». В ночном парке тихо и пусто, ветер гонит первые опавшие листья, только под чуть желтоватым светом фонаря, замкнув мир друг на друге, целуется пара. Они молоды и счастливы. Они вместе. У них все впереди. Именно тем вечером, уже засыпая, Наташа думает, что будущее, в котором они с Алексеем станут родителями, для нее не такое уж и туманное. 3. По ушам режет надрывный крик, практически вой, полный боли и гнева, животного отчаяния и неизвестной мольбы. «Так не может кричать человек», мелькает в мыслях Наташи. А потом она понимает, что этот крик ее. *** Эти дни песком утекают сквозь судорожно сжатые пальцы, а их реальность видится через залитое дождем стекло. Все существование смазывается разводами потекшей акварели. Чьи-то голоса говорят слова утешения и соболезнования, чьи-то руки сочувственно обнимают и поддерживают. Кратким проблеском заторможенное сознание будят запахи до боли знакомые: нос утыкается в воротник мундира, ловя нотки неизменного одеколона, табака и стальной надежности. «Папа», подсказывают они. Большие теплые ладони прижимают к себе, гладят по голове, и Наташа, неожиданно понимая, как же замерзла, льнет к ним. Она цепляется за него, позволяя укачивать, как в детстве, и уже не отходит до тех пор, пока рядом не оказывается новый запах: легкий аромат лаванды, пудры и мягкого умиротворения. «Ма… Оксана», уверена Наташа, опуская щеку на сизый шелк шарфика. И Болишенко, впервые за много лет, вновь гладит рыжие кудряшки, а потом говорит, тихо, но твердо «Ты справишься, девочка». Приподнимает ее бледное лицо и повторяет, «Ты справишься». И Наташа ей верит. *** Его нигде не видно, но она ощущает его присутствие. Иногда Наташе кажется, что он наблюдает за ней, стоит за спиной, и стоит обернуться — встретит знакомую улыбку и глаза, лучащиеся любовью. Он не приближается, но и не отстает, следуя незримым стражем, прикрывая спину, и только вера в это позволяет Наташе, пусть еще неуверенно и спотыкаясь, но идти вперед. Она вверяет ему всю себя и потому никогда не оборачивается. Он не говорит с ней, но она знает, что он ее слышит. «Как бы он поступил?», «Что бы посоветовал?», «Как бы отнесся…?» — порой сама того не осознавая задается она вопросами. Некоторые его вещи так и остались на своих местах: шапка на верхней полке в прихожей, недоделанная модель самолета за стеклом комода, книга с закладкой на прикроватном столике, и Наташа не видит ни одной причины что-либо менять. «Пожалуйста, подай мне хоть какой-нибудь знак» — никогда, даже в мыслях, не позволяет она себе произнести полностью. 4. На фотографии — высокий мужчина с военной выправкой и заразительной улыбкой обнимает миниатюрную, рядом с ним, женщину, чьи рыжие кудри ярким пятном выделяются на черном пальто. Эта же женщина сидит напротив Марины, и, словно приговор себе зачитывая, сообщает, что в театр вернуться пока не готова. Вот и вся реакция на ее монолог. Марина сдержанно кивает, понимая, что за раз мало что можно сделать, но начало положено — Наташа, ее, по крайней мере, действительно слушала. Впервые за уже три визита. *** «Он был настоящим патриотом. Знаешь, когда я услышала, с каким теплом и искренним восхищением о нем говорят друзья, сослуживцы, то жалею, что мы не были хорошо знакомы. За те разы, что мы общались, Алексей показался мне человеком с очень твердым характером, и в то же время, чутким и добрым, — особенно это становилось заметно, когда он смотрел на тебя… Наташ, поверь, последнее, что ему хотелось бы, это чтобы ты перестала жить. То, что я вижу сейчас — существование». Марина прерывается, отпивая почти остывший чай, и едва не вздрагивает, когда рука Наташи легко касается ее плеча. На прощание они обнимаются. *** Выдерживая должные паузы и с реверансами, подходящими ситуации, Марина, сообщает, что ее сделали новой примой труппы. Наташа предсказуемо желает ей успехов, хотя что-то и кольнуло в сердце. Марина неопределенно встряхивает волосами, словно отгоняя какие-то мысли. «А какие у тебя планы на будущее? Ты красива, молода, талантлива. Ты обязательно найдешь… себе применение». «Заняться чем-то другим… Вообще сменить сферу деятельности?..» — задумчиво отвечает Наташа, а Марина позволяет себе печенье. «Подумай» — говорит она, уходя. Она не конкретизирует, считая, что необходимости в этом уже нет. *** Все скамейки в парке мокрые из-за недавно прошедшего дождя, и потому Наташа с Мариной неторопливо прогуливаются, аккуратно огибая лужи и делясь новостями. Делится скорее Марина, пересказывая последние закулисные происшествия, рецензируя постановки и кадровые перестановки. Замолчав, она глубоко, на сколько хватает легких, вдыхает осень, и, наконец, задает тот самый вопрос. И на заинтересованный взгляд отвечает: «И я имею в виду не театр». Прощаясь, она чувствует себя победившим Танталом. Не без оснований. *** Снег коконом укутал столицу, с верхних этажей теперь похожую на ледовый городок, и Марина останавливается у окна, просто смотря на танцующие снежинки, иногда собирающиеся в вихри, на площади, у дома №2*. Она смотрит, мечтая, чтобы такой снегопад прошелся по ее жизни, заметая страницы прошлого, даря второй шанс на несбыточное. Вздохнув, она продолжает путь сквозь пропитанные тишиной коридоры, с тяжелыми дверями, скрывающими слишком многое, идет до притаившегося в сердце здания кабинета, которому не нужна табличка на большой двери. Подход к кабинету преграждает массивный стол; как со старым знакомым, она перебрасывается парой слов с секретарем за ним, на что-то отрицательно качает головой и уходит. На столе остается белеть листок, в центре которого набрано безликим шрифтом печатной машинки: «объект «Вдова» успешно завербован». * Здание органов госбезопасности на Лубянке.