Джойстик

* Киёши, сколько себя помнил, никогда и ничего не любил усложнять. Хочешь – бери или делай всё возможное, чтобы взять. Любишь – добейся или постарайся забыть. И все эти книги, фильмы о сложности выбора и расстановке приоритетов с страдающим главным героем – полная ерунда, думал он. Выбирай то, что важнее. Ставь на первое место то, в чём действительно нуждаешься. Не ной. Не разводи демагогии. И это могло бы быть его философией еще долгие-долгие годы, если бы не одно «но». «Но» сложности как раз-таки любило, в интригах и играх души не чаяло, а о накалении обстановки и речи не идёт. - Ты никогда не сможешь определиться, - тихо подначивает Макото, сидя на его бёдрах, и выдыхает слова ему прямо в губы, но Киёши знает, что это тоже игры. Это тоже – попытка вывести его из себя, попытка его к этому выбору подтолкнуть, поставить вопрос ребром, давай же, докажи мне, что ты сможешь, переубеди меня. Киёши знает, что это тоже – завуалированная попытка сказать: «Выбери меня». Попытка попросить. Киёши знает это, но молчит. Игрой управляет Макото. И лучше не мешать ему думать так. Не двигаться. Смотреть на него снизу вверх, не поднимая головы от подушки. Макото, словно прочитав эти мысли, глухо и снисходительно смеётся, и смехом этим будто утверждая, что да – джойстик в его руках. Теппей отводит взгляд, точно понимая, что при любом исходе ситуации он всё равно окажется полнейшей скотиной, а если точнее, он уже ей является, и от треклятого исхода этот факт вряд ли изменится. Дело не в том, у кого джойстик. Его наличие не спасает от проигрыша. Общего, единственного на всех проигрыша, который уже наступил, и тем не менее Киёши знает - определиться он сможет, но… - Прости, - тяжело роняет он, делая вид, что согласился, и как бы говоря: «Да, не смогу». – Он мой лучший друг. Игрой управляет Макото. Киёши, сколько себя помнил, никогда и ничего не любил усложнять. Но в момент, когда ты внезапно осознаёшь, что не знаешь, в чём нуждаешься больше и что важнее, шаблон рвётся напополам. Мозаика не складывается, так, словно паззлы из двух разных коробок смешались в одной. И вот, теперь ты сам тот самый страдающий главный герой. - Иди ко мне, - глухо просит Киёши, стараясь не задумываться об этом хотя бы ближайшие полчаса, но в ответ снова слышит только тихий издевательский смех, понимая, что нет. Не получится. «Полная ерунда» - думает он, но совершенно не о приоритетах и никак не о сложности выбора. Макото наклоняется к его шее и влажно касается её языком. Ведёт линию до уха, кусает мочку, щекоча лицо Киёши отросшими волосами. Тишина. Ночь. Киёши по-прежнему лежит на спине и медленно понимает, что он совершенно точно, без всяких сомнений умер. Умер, чувствуя сухие тёплые губы на своей коже. Чувствуя приятную, ощутимую тяжесть его тела на своих бёдрах и сладкое томление в паху. Умер и совершенно не в силах ни стонать, ни даже просто выдохнуть. Макото опускает ладонь ниже, касаясь Киёши через брюки, поглаживая, неторопливо звеня расстёжкой пряжки ремня и жарко дыша в висок. Киёши поворачивает голову, подставляя шею. Да, ты всё понял правильно, поцелуй меня там, прикоснись ко мне снова, давай же, еще раз, вот так, да… мм, да, да-а, именно так… - Я хочу знать, - хрипло шепчет Макото, издевательски медленно расстёгивая ширинку. – Просто скажи мне это… Киёши, глубоко, но беззвучно дыша, запрокидывает голову, закрывает глаза и, слабо, нереально слабо и смутно соображая, тянется вслед за его движениями, молча мотает головой из стороны в сторону, отказываясь что-либо говорить. - Пожалуйста, - продолжает просить Макото, забираясь горячей ладонью под резинку трусов. – Скажи… «Он мой лучший друг» Киёши вскидывает бёдра ему навстречу и, чувствуя его пальцы на своём члене, понимает, что тает, что мерно растекается по постели от плавных горячих движений руки Макото, который знает (точно знает), что Киёши ничего не скажет, по крайней мере этой ночью, но всё равно продолжает допытываться: «Скажи…». Сладко и умоляюще, но больше для галочки, чем для результата, а потом спускается ниже, целует в ключицы, целует в солнечное сплетение, обводит языком ямку пупка и следует кончиком носа за дорожкой волос, уходящей ниже… еще ниже… да-а-а, там, та-ам… Киёши разводит ноги, зарывается пальцами в волосы Макото, притягивая его ближе, утыкая лицом в свой пах и просто сходя с ума от желания, в то время как тот только дразняще трётся щекой о член, наигранно-глубоко вдыхает запах кожи, на пробу касается языком головки и неторопливо гладит горячую кожу бёдер. Макото никуда не спешит, но явно подгоняет Киёши (взглядом, вздохами, действиями, бездействием) своим молчаливым, но ясно ощутимым «Скажи». Давай же, скажи, скажи мне это. … Это тоже игры. Джойстик в его руках. - Киёши, - Теппей слышит своё имя и чувствует горячее, влажное дыхание Макото между своих ног. – Скажи… «Ты никогда не сможешь определиться…» - Киёши! – через весь зал кричит Рико и оглушительно свистит. - Замена! Красный пластмассовый свисток слабо болтается на тонком шейном шнурке. Тренировочный матч с школой Хидо лёгкой победы не сулит. Рико смотрит укоризненно и почти сердито. Переживает. «Сдалась тебе эта победа» - видимо, хочет сказать она, но Киёши отводит взгляд и, выпустив мяч, медленно уходит с поля, избегая разговора, хотя и глубоко в душе с ней соглашается. Это даже не турнир. Но всё-таки… Хьюга внимательно провожает его взглядом до скамейки, а после обеспокоенно смотрит в глаза, как бы спрашивая: «Всё в порядке?». Киёши смазанно кивает ему и, садясь, сдавленно и тихо шипит, чувствуя, как простреливает болью в травмированном колене. Хьюга осуждающе и почти обиженно отводит взгляд. «Не стоило так» - видимо, хочет сказать он или: «Ты же обещал». Но Киёши знает, что обещал. Не перенапрягаться без явных на то причин и не подвергать себя неоправданному риску. И он держит обещание. То, что сейчас – далеко не перенапряжение и, тем более, не риск. Коганей как всегда улыбается, мягко хлопает его по плечу и уверенным шагом выходит на поле. Команда старшей школы Сейрин с почти двукратным отрывом в последней четверти выигрывает матч. - Спасибо за игру!!! – громкая, хором, с взаимным поклоном благодарность сотрясла стены зала. Киёши перекидывает полотенце через плечо, идя в душ. Кагами идёт позади, громко возмущаясь на тему «временного запрета высоких прыжков», который Рико наложила прямо перед игрой. Куроко спокойно слушает его, тщательно скрывая свою усталость. Митобе как и всегда молчит, Коганей помогает Рико перетащить скамью обратно в тренерскую. Хьюга тоже молчит, идя позади всех. От душных кабинок и высоких перегородок пар идёт чуть ли не клубами, сквозь шум воды слышен чей-то смех и громкие, но всё же неразборчивые разговоры. Киёши вторую минуту, ни о чем не думая и не двигаясь, стоит под тёплыми струями, опираясь одной рукой о стенку. Стоит, почти физически ощущая на своей спине чужой взгляд. Неясный, тяжелый, нечитаемый взгляд. Медленное приближение, которого точно никто, кроме них, не заметит. «Это совсем не игры…» - думает Киёши, чувствуя прикосновение чужого лба к своему затылку. Пальцы находят пальцы, тяжело вздымающаяся грудь вплотную касается напряженной спины. «Ты никогда не сможешь определиться…» Он поворачивается и смотрит на Хьюгу в упор, а в следующую секунду, поддавшись порыву, горячо целует его. Мягко, лениво, осторожно – извиняясь. Ты беспокоился, я знаю. А теперь не переживай, всё хорошо, всё… - Капита-ан!– громогласно доносится из какой-то дальней кабинки. - Есть шампунь? Тот медленно отстраняется, выскальзывая из объятий. Кагами - думает он и по-прежнему никем не замеченный отходит обратно спиной вперёд. «Он мой лучший друг» - Есть! – отвечает он, смотря Киёши прямо в глаза. «Поддавшись порыву…» В тот день Хьюга ушёл домой, даже не попрощавшись. - Есть! – восклицает Макото, победно скалясь. Его мяч попадает точно в кольцо, и Киёши ничего не остаётся, кроме как на сегодня признать себя проигравшим. Совместные спарринги в субботние вечера становились традицией. Плохой или хорошей, ясно не было, но что традицией – это точно. Макото ведёт мяч в его сторону, дразняще подаваясь то влево, то вправо, а потом – раз! – и отступает. Привычно беззлобно усмехается и отходит, уже без всякой цели отдавая последний пас. «Я победил» - читает Киёши в его взгляде и перехватывает мяч, идя следом за ним к высокой железной калитке, ограждающей поле, устало заваливаясь рядом, на скамью. Макото крупными глотками жадно пьёт воду, закрыв глаза и запрокинув голову. Удовлетворённо выдыхает, и Теппей почти привычным движением перехватывает ополовиненную бутылку из его рук, сразу же прикладываясь губами к горлышку. Темнеет. Из-за квадратной синей многоэтажки выглянула первая звезда. Макото молчит. Киёши небрежно отодвигает к краю скамьи пустую бутылку и откидывается назад. Макото молчит - обычно нервный и злобный, сейчас - спокойный и эмоционально сытый, каким его можно увидеть очень редко. Хочется лечь на его колени и, совсем как в фильме или книге, смотреть в небо, ни о чем не думая, но точно зная, что так нужно – более того, так правильно. «Это совсем не порыв» - понимает Киёши и понимает еще то, что традицию прерывать не хочется ни при каких условиях, и то, что усложняет всё только он сам, а вовсе не Макото, а означает это только одно… Он ловит боковым зрением его тяжело дышащий профиль и совершенно не знает – правда ли. Действительно ли, колючий, непостоянный Ханамия Макото, ему дороже. - Ты победил, - наконец выдавливает из себя Теппей, но не чувствует никакой досады по этому поводу. … Выбирай то, что важнее. Выбирай! - Выбирай! – ставит условие Рико, подловив его в раздевалке, в последнее время с ней Теппей избегал прямых разговоров наедине. - Либо это твоя последняя игра, либо… - Последняя игра, - решительно перебивает её непонятно откуда взявшийся Хьюга, не дослушав о втором возможном варианте событий. Киёши смотрит на него с благодарностью и затем снова поворачивается к Рико. - Последняя игра, - повторяет он, глядя на неё с улыбкой и будто выпрашивая. Давай же, ты знаешь, что так нужнее и правильнее. Не занудствуй. Она с секунду смотрела в ответ - возмущенно, непонимающе - а после разочарованно махнула рукой – делай, что хочешь, - и уверенным шагом ушла. Киёши смотрит ей вслед, явно довольный таким исходом, но поворачиваться к Хьюге пока не спешит. «Ты никогда не сможешь определиться…» «Это» совсем не игры. Джунпей – не Макото. Он не будет увиливать и прятаться, не будет скрываться и терпеть кого-то еще в жизни Теппея помимо себя. Он даже не будет требовать выбрать. Джунпей – не Макото. И если что, Макото никогда не простит его. А Джунпей… - Возможно, это неправильно, - уверенно говорит он, всё также стоя в проходе, но явно не сожалея о сказанном Рико. – И не стоило этого делать, - на секунду замолкает, поправляя очки. – Но это последняя игра. В воздухе на мгновение повисает молчание, и Киёши поднимает взгляд. - Возможно, - глухо говорит он, усмехаясь про себя. «Возможно!» - зацикленно повторяется в его голове – «Возможно!». Хьюга смотрит на него укоризненно, но устало. Он не станет спорить, и Киёши чувствует его усталость – он тоже ждёт от него решения, если не зная об этом выборе, то хотя бы о нём догадываясь. Джунпей – не Макото, но дураком не был. Никогда не был. Он поворачивается к выходу, собираясь плюнуть на всё и уйти, просто уйти, но… - Хьюга, - он оборачивается на зов, но не спешит ничего спрашивать. Киёши встаёт со скамьи, подходит ближе и смотрит на него, улыбаясь, улыбаясь так, будто что-то решил для себя. Сердце на секунду перестаёт биться. – Ты мой лучший друг, – слышит он, но понимает, что это «лучший друг» звучит почти как «прости». Прости, но друг. Джунпей крепко сжимает кулаки и сначала хочет досчитать до десяти, чтобы успокоиться, но резко передумывает. Удар! И Киёши, скуля, придерживает ушибленную челюсть. - …Он мой лучший друг, - уже многим позже, с трудом ворочая языком от боли, говорит Киёши, прижимая к уху массивную трубку телефонного аппарата и точно зная, что теперь означать это может только одно. Макото знает – что. В тесной грязной кабинке нет места просто нормально развернуться и отвратительно пахнет. Киёши звонит Макото и совершенно забивает на всю эту ерунду, успокаивающе поглаживая место удара. - Как на счёт субботы?.. – спрашивает он, понимая, что нарушать традицию он не хочет ни при каких условиях. «Это тоже – игры». Макото – не Джунпей.