Устала

Она устала. Устала от всего этого шума и чувства опасности. Устала от колких взглядов в ее сторону и нелепых фраз. Устала… Хару вышла на открытый балкон, вдыхая терпкий ночной воздух, который скользил по ее коже своим ледяным дыханием, несмотря на теплое начало итальянской весны. Когда все это началось? Хотя лучше спросить, когда это все закончится? Десять лет… десять лет она шла вперед вместе со своими друзьями в мире мафии рука об руку. Десять лет дарила им свое тепло и глупую улыбку. Десять лет… А что ей дали эти десять лет? Она стала секретарем дорогого Тсуны-сана, помогала ему разбирать бумаги, оборвала все связи с родителями, которые сумели ее понять. Но… что теперь? Ждать очередной перестрелки? Очередного отчета? А может лучше сразу нож в спину, чтобы было проще? Миура помнила, как радовалась за Киоко и Тсуну – искренне, без фальши. Как с радостью помогала со свадьбой, как была подружкой невесты в дурацком платье, как клятвенно пообещала быть крестной их сына, как качала на руках маленького Ичиро, как много хорошего ее связывало с Вонголой, но… Но она помнила и о плохом. Как впервые она попала в перестрелку, как скользкая рука нажала курок и убила человека, как алое пятно разъедало ей глаза, как причитал Савада, что не смог ее удержать. Вот после этого и начался Ад… Тсунаеши старался от всего ее оградить, чувствуя вину за то, что руки у нее теперь в крови. Старался больше времени с ней проводить и отчаянно желал вернуть прежнюю Хару. Это была самая главная ошибка… Все стали на нее коситься и шептаться за спиной. "Коварная! Уводит бедного Джудайме за спиной!" После этих слов, обрастающих день ото дня все большей небылицей, она стала чувствовать укоризненный взгляд янтарных глаз. Но она же ничего не хотела! Тсуна просто был рядом, старался поддержать, в чем она, впрочем, уже давно не нуждалась. Она всегда все делала сама и просила его успокоиться и не волноваться. Однако второе покушение стало последней каплей. Хару постояла за себя и Киоко, ничуть не жалея о новой крови на своих руках. Но бывшая Сасагава пришла просто в ужас и стала шептать, что Миура сошла с ума. А Хару уже просто устала… Устала от непонятной заботы Савады, от наивности его жены, от глупых слухов и этих чертовых убийств. Устала, но молчала… Но сегодняшний прием и непристойное предложение мафиози окончательно вывели ее из себя. Сколько можно? Сколько можно верить идиотским слухам? Сколько можно думать, что она просто чья-то игрушка? Она сама выбрала эту дорогу, ни о чем не сожалея. Но она устала от непонимания и тоски. От разъедающего презрения в чужих глазах, от терпкого сожаления на родных устах. Устала… На плечи приземлился чей-то пиджак, согревая обласканную ночью кожу. Повернув голову в бок, она увидела Хаято, облокачивающегося на перила. Она уже хотела сказать привычным голосом «Гокудера-кун?», но не стала. Отвернувшись от него, девушка хотела еще немного поразмышлять, но… Гокудера положил ей руку на плечо и развернул к себе. Глаза цвета зелени долго всматривались в нее, желая получить ответ на невидимый вопрос. Когда он взял ее за руку, она почувствовала насколько они у него горячие, по сравнению с ее, холодными. Немного постояв и увидев странный блеск в глазах, он отстранился и ушел. Ей оставалось только покачать головой. Она устала, он тоже. Повернувшись обратно к перилам, она увидела оставленную коробку. Протянув к ней руку, она почувствовала приятный трепет бархата на кончиках пальцев. Открыв коробочку, она лишь удивленно захлопала глазами. Внутри лежал маленький клочок бумаги. Развернув его, она увидела ровный почерк и лишь пару строк:

Не уходи. Твой Хаято.