Ночь перед рождеством

В Рождественские праздники Большой Зал Хогвартса всегда был одним из самых чудесных зрелищ во всей магической Британии. И дело здесь было не в парящих под зачарованным потолком свечах и не в многочисленных затейливых украшениях. Нет-нет, главным чудом тут всегда была елка. Высокая, достающая практически до потолка, она казалась настоящей еловой королевой. И толпившимся вокруг нее малышам-первокурсникам, в этом году большой компанией оставшимся в школе на каникулы, представлялось, что стоит только под ней загадать желание, как оно обязательно сбудется. Однако сейчас был поздний вечер, и никого в Большом Зале не было. Идеальное время для Гарри, уставшего от внимания толпы. Внимания, ставшего тем более назойливым, что полгода назад он убил Волдеморта, получил Орден Мерлина первой степени и теперь был самым популярным героем магического мира. Как же его вся эта суета раздражала! Особенно учитывая, что у него самого настроение было отнюдь не праздничным. По крайней мере, сейчас. Хотя тогда, летом, действительно казалось, что свершилось самое важное, самое радостное событие в его жизни. Что теперь-то уж точно все может быть только хорошо. Что и сам он, и его друзья обязательно будут счастливы... Был всего лишь октябрь, когда молодой человек понял, как сильно он ошибался. Спаситель Магического Мира и его друзья-гриффиндорцы вернулись продолжить свое образование в Хогвартс, и именно здесь, в месте, которое Гарри привык уже считать своим родным домом, произошло то, что в единый миг перевернуло его жизнь. Гарри влюбился. Нет, не так. Слово «влюбленность» ни в коей мере не могло бы описать того глубокого, серьезного чувства, что испытывал молодой человек. Уж ему-то - прошедшему Войну, с самого детства противостоявшему Волдеморту, никогда не имевшему настоящей семьи - в подобных вопросах легкомысленность была не свойственна. И он бы без малейших колебаний связал свою дальнейшую жизнь со своим избранником, если бы не два «но». Во-первых, этот человек был мужчиной. Но это препятствие, как выяснил Гарри чуть позже, было легко преодолимо. Да, однополые связи в магическом мире не приветствовались, но такие прецеденты бывали. И оказывается, существовали даже зелья, с помощью которых такие пары могли иметь собственных детей. А вот второе «но»… Избранник Гарри его ненавидел. И не было ну совершенно никакой возможности это его отношение к себе изменить. Ведь это был Снейп. Чертов Северус Снейп, самый упертый изо всех знакомых Гарри магов. Единственный профессор в Хогвартсе, после Победы не дающий поблажек Спасителю и его друзьям. Да что там! На самом деле, Снейп стал третировать его даже сильнее, чем раньше... И это было здорово. Нет, правда, здорово. Хоть таким способом Гарри мог общаться со своим… любимым. Но время, предательское время играло против него. Еще чуть-чуть, всего пару месяцев, и придет Выпускной. Для кого-то он будет значить билет в новый мир, в новую, взрослую жизнь… Для Гарри же этот день станет концом. Нет-нет, вы не подумайте, молодой человек не собирался мелодраматично совершать самоубийство или делать какую-либо еще подобную глупость. Он все так же планировал выучиться на аврора и посвятить свою жизнь, как бы пафосно это ни звучало, борьбе за справедливость. Но… Жизнь без любви – она ведь только наполовину жизнь, не так ли? И в этот Сочельник лишь только его друзья заснули, Гарри пробрался в Большой Зал. Он, конечно же, не верил болтовне о чудодейственной елке, но… Что-то необъяснимое привело его сюда. И он, смущаясь наивности собственных действий, все же залез под елку и отчаянно ее попросил: «Пожалуйста, подари нам счастья. Ведь мы этого заслужили – Северус и я». - Гарри? – раздался голос профессора Дамблдора, и молодой человек, покраснев от того, что его застали за таким по-детски глупым занятием, вылез из-под мохнатых ветвей. – Гарри, мой мальчик, ты веришь в чудеса? - В чудеса, профессор? - В чудеса. В настоящие волшебные, необъяснимые чудеса. Те, что могут произойти только в ночь перед Рождеством. - Я… не знаю, профессор. - Верь, мой мальчик. Обязательно верь, - директор лукаво подмигнул молодому человеку, так что у того в который уже раз появилось ощущение, что профессор Дамблдор знает о чем-то таком, что не известно больше никому на целом свете. О чем-то, связанном с тем самым волшебством, о котором он только что говорил. Но нет… все эти Рождественские Чудеса – не более, чем сказка для малышей. Добрая, красивая сказка, но… Он, к сожалению, уже вырос. – А теперь тебе пора спать. Иди же, позволь твоему Чуду тебя найти… С Рождеством, Гарри. - С Рождеством, профессор, - гриффиндорец искренне улыбнулся старому магу, и в самом деле отправился спать. *** Во сне Гарри практически сразу оказался около той елки, что стояла в Большом зале. Молодой человек понимал, что спит, потому что очертания всего, что находилось вокруг, было каким-то размытом. Только он и елка казались реальными в этом сне. И... - Северус? – радостно окликнул гриффиндорец вошедшего в освещенный круг возле елки человека. - С какой стати вы называете меня по имени, мистер Поттер? – Северус скривился, гораздо больше похожий на себя настоящего, чем на тот образ, что почти каждую ночь являлся Гарри во сне. - Потому что это мой сон. А я всегда про себя зову тебя по имени, Северус. Се-ве-рус… У тебя очень красивое имя. Такое суровое, воинственное и… красивое. Как ты. - Вы находите меня красивым? – скептически хмыкнул Снейп… Нет, Северус. Во сне – только Северус. - Да, нахожу. Ты… Не такой, как другие красивые мальчики. Они… пустые. А ты – настоящий, живой. Красивый, как… скалистое побережье северной Англии; как вересковые пустоши; как яростный ветер, налетающий на спокойные поля… - Да вы поэт, Поттер, - перебил его Снейп. И тут же, тише, как-то печальнее добавил: - Слишком поэт, чтобы быть настоящим. - Гарри. Это мой сон, так что зови меня Гарри. И на ты. - Твой сон? Ну-ну. С чего бы это Поттеру… Прости, тебе, Гарри, стал бы сниться такой сон? - Потому что сегодня Рождество. Время чудес и настоящего волшебства, - вспомнил Гарри слова профессора Дамблдора. – Потому что я люблю тебя и никогда не решусь сказать этого наяву. А ты… Ты на самом деле так сильно меня ненавидишь? - Ненавижу? Хм. Ну, раз уж мы во сне – не важно, чьем сне, - я могу сказать и правду. Да, ненавижу. Ненавижу сильнее, чем когда-либо Волдеморта, твоего чертова папашу или шелудивого пса-Блэка. Ненавижу, что ты постоянно лезешь в мои мысли, мои сны. Ненавижу, что каждый раз, когда я вижу тебя в компании рыжей Уизли, мне хочется проклясть вас обоих. Ненавижу квиддичные матчи с твоим участием и все ваши тренировки, когда любой сопляк из твоей команды может подойти к тебе в душе, прикоснуться к твоей коже, руками ощутить тяжесть твоего естества. Ненавижу метлу, на которой ты летаешь за то, что она занимает необходимое мне место между твоих ног. - Ты… Ты имеешь в виду, что… хочешь меня? - Если бы все было так просто! Найти твой волос, сварить оборотное зелье и трахнуть в борделе мальчика под твоей личиной не составляет труда. Я делал это не раз. Ты так беспечен! Гриффиндорский самонадеянный идиот. Но нет… Мне нужен ты. Ты со своей глупостью и храбростью, со своей непредсказуемостью – ты весь. Я одержим тобой, жажду тебя… И потому ненавижу. - Но… Если я хочу того же? Я же сказал: я люблю тебя. Разве ты не услышал? - Любишь?.. Знаешь, это самое страшное, что ты мог бы сказать мне во сне. Слышать это и понимать, что это сон – больнее, чем все круцио Темного Лорда… Но раз ты так говоришь… Раз это сон… Позволишь ли ты мне любить тебя? Прикасаться к тебе, целовать тебя, овладеть тобой. Или испугаешься… даже во сне? - Я… не испугаюсь. Это мой сон, не забывай. И если мне позволено быть с тобой хоть так – это самый ценный рождественский подарок, какой только может быть, - Гарри шагнул к Северусу, Северус - к Гарри, их руки переплелись, и вот уже они оказались в спальне зельевара. Как они туда перенеслись? Откуда гриффиндорец знал, что именно это за место? Не важно. Это же был сон, а во сне такие вещи кажутся естественными. Эту ночь они провели, не размыкая объятий – страстных, нежных и – наконец – усталых. Заснули они только на рассвете, оба слишком хорошо понимающие, как мало им отмеряно быть вместе. *** Гарри проснулся с полузабытым уже ощущением бурлящего счастья. Не открывая глаз, он улыбнулся, потянулся… его пальцы скользнули по незнакомому шелковому белью, и молодой человек испуганно огляделся. Это… Это была комната из его сна. Та самая постель, на которой они с Северусом предавались любви всю ночь, а рядом с ним на соседней подушке лежал и сам зельевар. Что это?! Продолжения сна? Чья-то шутка? - Поттер?! Какого… Что вы делаете в моей постели?! - П-профессор? Сэр, я… - реакция Снейпа, да и собственные ощущения убедили Гарри в том, что он не спит. Но тогда как… что произошло? Каким образом он тут оказался?! И почему Северус - или сейчас Снейп? – на него так странно смотрит? Ситуация была ужасной. Ужасно нелепой, неловкой, непонятной. Наверное, Гарри нужно было бы подхватить свои лежащие на стуле вещи и сбежать отсюда, но… Он не мог. Не хотел. Если уж каким-то чудом они с Северусом оказались в одной постели, то… то что? Гарри молчал, боясь потревожить хрупкую тишину, боясь даже пошевелиться, чтобы не спровоцировать мужчину выгнать его отсюда. Но когда из камина вылетел полупрозрачный феникс – патронус Дамбдлдора - гриффиндорец развернулся к сияющей птице всем корпусом. Феникс подлетел к ним, перевернулся в воздухе и голосом директора произнес: - С Рождеством, мои мальчики. Помните: чудеса случаются. Гарри изумленно посмотрел на Северуса, Северус – на Гарри. В глазах обоих застыло удивление, недоверие… надежда?.. Как и тогда, во сне, они потянулись друг к другу и их руки переплелись. Им еще очень многое предстояло: научиться понимать и доверять друг другу, вместе жить. Но они обязательно со всем справятся, ведь главное чудо в их жизни уже произошло: они любят друг друга, им подарен – Дамблдором или елкой – уникальный шанс стать по-настоящему счастливыми.