* * *
Эа не понадобилось много времени, чтобы освоиться, привыкнуть к своей новой жизни в церкви. Царящее вокруг спокойствие, «божью благодать» — эту атмосферу нынешний Зехель, человек, известный под именем «Гидо», личность незаурядная и во всех смыслах «ветреная», с саркастическим смешком называл «умиротворяющей». Фест и Фертраг только хмурились в ответ, а Рандкальт хихикал. Эа хорошо понимал смысл насмешливых комментариев Гидо — несмотря ни на что, они всё же были беззлобными и нацеленными лишь на то, чтобы разрядить иногда возникающее напряжение. А напряжение было. Эа не чувствовал себя здесь в безопасности, пусть церковь и была похожа на огороженный, закрытый ото всего мирок. Что-то неуловимое висело в воздухе. И все чего-то ждали. Потому ясной казалась озабоченность «старших» Призраков. И потому ещё более неуместным был смех Рандкальта. Эа пытался понять, что именно в поведении Рандкальта кажется ему неправильным. Но Рандкальт вёл себя естественно, держался со всеми свободно, а улыбался и смеялся искренне. Вопреки всяким очевидным фактам он был по-настоящему живым. Но ведь это было невозможно. Поэтому Эа ему не верил.* * *
Эа думал, что никто не помешает ему остаться один на один со своими мыслями касательно всего того, что ему пришлось пережить до смерти и с чем столкнуться после неё. Делиться своими переживаниями с кем бы то ни было Эа был не намерен. Потому и сближаться с кем-то не видел необходимости. Быть одним из Призраков — это такая работа. Раз такова его судьба, он её примет. Но другие никакого отношения к ней не имеют. Словно думая так же, или ощущая настроение Эа, Фест, Проф и другие призраки держали дистанцию и не позволяли себе лишнего. И всё бы хорошо, да всё-таки нашёлся среди нового окружения Эа человек, совершенно безразличный к границам, стенам и всему тому прочему, что человек мог использовать, чтобы огородить своё личное пространство от чужого вмешательства. Просто Рандкальт умел телепортироваться, игнорируя любое препятствие на своём пути. — Я ведь тебе не нравлюсь, не так ли? — без обиняков начал Рандкальт, неожиданно материализовавшись прямо из воздуха, беззастенчиво усевшись на стол поверх разложенных на нём бумаг. Взгляд его был прямым и настойчивым, но не оказывающим давления, не угрожающим. Напротив, в некотором роде даже расслабляющим, и неизменная улыбка, мягкая, успокаивающая, не исчезала с лица. Эа почувствовал себя несносным ребёнком, сделавшим какую-то глупость. Или же, что по ощущениям было даже ближе, душевнобольным. — Эм-м, Рандкальт… — Нет, сначала ты меня послушай. Мне хочется, чтобы между нами не было разногласий и недопонимания. Твоё право держать свои мысли при себе, в голову я тебе лезть не буду, но я намерен и дальше продолжать общаться с тобой, вне зависимости от твоего мнения. Я хочу узнать больше о тебе, и мне ничто не помешает. Просто ставлю тебя в известность. Эа решил, что, в силу своего предназначения, Рандкальт привык быть упрямым и настойчивым. Пока Эа не перейдёт на его сторону, не видать ему покоя. А ведь всю жизнь он верил, что смерть — есть избавление. Вынужденный прервать чтение, Эа вздохнул. Он попробовал посмотреть на Рандкальта с осуждением, но, вероятно, что усталости и безразличия в его взгляде было куда больше, так что нужного впечатления он явно не произвёл. И, судя по тому беспокойству, что на мгновение промелькнуло во взгляде Рандкальта, лишь только усугубил своё положение. — Выбора у меня, я так понимаю, нет? — спросил он. — Нет, — ответил Рандкальт, добродушно улыбаясь. — И что от меня требуется? — Замечательно, что ты так быстро всё схватываешь. Мне нужны твои способности. Книга Гадеса, если быть точным. — Основание? — Мы оба призраки, и должны работать сообща во благо человечества, — с готовностью выдал Рандкальт, словно то была заученная наизусть фраза. А может, и правда заученная. Об этом же блудному Зехелю неустанно напоминал Фест. Видимо, Рандкальт был хитрее, раз догадался подыграть занудному учителю, сделав вид, что усвоил науку и принял на веру и вооружение. И сегодня вот «выстрелил» по несопротивляющейся мишени. «Какая может быть польза от мёртвых богов?» — с раздражением подумал Эа. — Книгой вправе пользоваться только я, — ответил он резко. — Я не могу одалживать её тебе. — Поэтому в первую очередь я заинтересован в тебе, а не в книге, — сказал Рандкальт. — Прости меня за настойчивость, если я ею злоупотребляю. Рандкальт слез со стола, уронив пару книг. Наклонившись, чтобы поднять их, Рандкальт наугад раскрыл одну из них и несколько секунд внимательно разглядывал страницы. При этом его лицо абсолютно ничего не выражало. — Интересуешься? — спросил Рандкальт, закрыв книгу и положив её на место. — «Военная летопись империи Барсбург», — прочитал Эа название. — Нет, эта книга уже лежала здесь, когда я пришёл. — Хм-м, — протянул Эа. — Зехелю стоит быть более внимательным и не оставлять свои вещи где попало. Заметив выражение недоумения на лице Эа, Рандкальт поспешил улыбнуться. — Не бери в голову. Обязательно обдумай моё предложение, хорошо? — с этими словами он махнул рукой и исчез. Эа нахмурился. Стол, за которым он сидел, показался вдруг неприятно пустым. Просто продолжить чтение стало невозможным. «Раз эта книга принадлежит Зехелю, стоит её ему вернуть, — подумал Эа, натолкнувшись взглядом на учебник по истории. — Фест видит Зехеля чаще, он бы мог передать». Решив так, Эа передал книгу Фесту. Чуть позже, после того как он встретил весело смеющуюся Проф, Эа понял, что книгу стоило передать непосредственно её владельцу из рук в руки и желательно без свидетелей.* * *
Рандкальт всегда просыпался раньше Эа и покидал комнату бесшумно, не нарушая сон товарища. До завтрака он пропадал где-то, а иногда и вовсе возвращался в церковь только поздним вечером. Далеко не сразу Эа узнал, с чем это связано. Он просто не интересовался, а другие призраки старались не обсуждать за столом причины отсутствия остальных. Пока погода позволяла, призраки собирались отдельно в просторной беседке в саду. Обычно стол — а это были скромные, простые, но сытные угощения, которые принято есть в церкви — накрывала Проф. Проф была органисткой при церкви, играя на больших праздничных службах. В остальное время она помогала другим монахиням с уборкой и готовкой, но сама она к числу постоянных служащих не относилась и потому позволяла себе некоторые вольности в поведении и гардеробе, порой разгуливая по церковным залам босиком и в декольтированном платье. Сначала Эа это поразило, но, к своему собственному удивлению, он быстро привык ко всем странностям в поведении старших призраков. Фест мастерил кукол и относился к каждой из них так, как если бы она была живой. Реликт гордился своей чудеснейшей способностью заблудиться в трёх соснах, а ещё коллекционировал всякие безделушки, приобретённые им во время его путешествий, что представляли собой не более чем рабочие поездки в церкви и реабилитационные центры других округов. А ещё он верил гороскопам и считал, что у Эа с ним отличная совместимость. Вот кто был настоящим путешественником, так это Зехель — капитан пиратского корабля «Эгида». Он был редким гостем в церкви, впрочем, как и Фертраг. Тот состоял на службе в Раггском королевстве. От него обитатели Барсбургской церкви получали еженедельные отчеты относительно обстановки в Раггсе. Многие опасались возможности войны между двумя государствами, и потому наличие "своего" человека на территории соседнего государства было важным. В этот раз снова из семи призраков за завтраком собралось лишь четверо. — Рандкальта опять нет, — сказал Фест, нахмурившись. Реликт, меланхолично пожёвывая хрустящую зелёную капусту, ответил: — Мальчик очень серьезно относится к своим обязанностям, уж тебя-то это должно радовать. — Это хорошо, конечно, но переусердствовать ему явно не стоит, — хмуро добавил Фест. Проф рассеянно кивнула. — Кстати, Эа, Рандкальт не просил тебя показать ему книгу Гадеса? Для работы она была бы очень кстати. — Да, просил, — ответил Эа. — Обязанности призрака возложены на тебя, так что ты вправе распоряжаться книгой по-своему. Но всё же вам с Рандкальтом и правда лучше работать вместе. Я понимаю, что вы разные, и тебе, вероятно, трудно привыкнуть к такому… чрезмерно активному человеку, но постарайся с ним поладить, — сказал Фест, тепло по-отечески улыбаясь. Эа кивнул, сдержавшись, чтобы не отвести глаз от лица епископа. Почему-то ему было больно смотреть на эту улыбку. И в словах о Рандкальте было что-то тревожное, что-то, что не прозвучало. — Хорошо. Я сделаю всё от меня зависящее, — сухо ответил Эа. Фест вздохнул. — И Зехеля нет, — раздражённо проговорил он, стремясь, вероятно, сменить тему. — Я, конечно, всё понимаю, но пренебрегать даже нашими ежемесячными встречами — это уже чересчур. — О, — до этого молчавшая Проф явно оживилась, вспомнив о чём-то: — Я слышала, что у Зехеля появился ребёнок, — Проф рассмеялась, и было над чем: Фест так и застыл с раскрытым ртом, держа у лица вилку. Реликт захихикал. — Что-то ты недосмотрел, уважаемый «связывающий сердца» Фест, — насмешливо произнёс он. — Да уж, чего-то подобного и стоило ожидать, — с явным недовольством произнёс Фест, борясь с нервным тиком, и добавил: — Ха-ха. — Фертраг сказал, что Зехель с мальчишкой носится как курица с яйцом, — между тем продолжила Проф, расслабленно улыбаясь. — Того и гляди, закудахчет, станет наш блудный Зехель образцовым папашей. Мироздание пошатнётся, — флегматично изрёк Реликт. Фест фыркнул и добавил уже спокойнее: — Уж кому-кому, но Фертрагу над Зехелем смеяться неуместно. Думается мне, что он в Раггсе только и делает, что с племянником развлекается. — А тебе жалко, что ли? Так и скажи, что завидуешь, — с ухмылкой, но уже не такой откровенно саркастичной, сказал Реликт. — Ещё бы мне не завидовать, — ответил Фест, задумчиво разглядывая нанизанную на вилку рыбу-глаз. Воцарившееся молчание не было уютным, так что Эа, отодвинув свою тарелку, встал из-за стола. — Спасибо за еду, — сказал он. — Ты совсем мало съел, — заметил Фест. — Нет аппетита. — ...Понимаю, — сказал Фест после секундной паузы. Эа кивнул, прощаясь, и направился к выходу из сада. Он услышал отрывок вновь возобновившегося разговора и невольно остановился, спрятавшись за зелёной, поросшей плющом изгородью. — Ты неважно выглядишь, Проф. Всё в порядке? — Да… Да, со мной всё хорошо. — Ты снова пыталась заглянуть в будущее? Я же просил тебя не напрягаться. — Прости. Но я почувствовала, что так нужно. И не сдержалась. — Что ты видела? На некоторое время голоса епископов смолкли, только птицы продолжали петь под куполом оранжереи. Их песня казалась Эа столь громкой, что он опасался не услышать ответа Проф. — Ничего конкретного, — наконец продолжила она. — Но… Я видела обожжённую землю, пепел, дым без огня повсюду. И ни одного живого человека. А потом я увидела Папу. Он был безумным, рыдал и смеялся… И… — Что? — Я видела чёрную тень позади него. Раздавшийся колокольный звон оглушил Эа.* * *
Он слишком хорошо помнил свою смерть. Теперь Эа был убеждён в том, что на самом деле был мёртв уже давно, а яд, подмешанный в напиток, лишь поставил очевидную точку, оборвав все нити, что держали его в подвешенном состоянии, словно безвольную марионетку. Он, вынужденный остерегаться завистливых придворных, ко всему относился с подозрением и не доверял никому. Какое уж тут может быть доверие, когда любой из тех, кто искренне тебе улыбается, справляясь о твоём здоровье, может всадить нож в спину, стоит лишь потерять бдительность хоть на секунду. В конце концов, он просто устал, отчаялся, а кто-то куда более терпеливый и целеустремлённый подгадал момент, когда Эа забыл об осторожности. Ему отчаянно хотелось забыть лицо того человека, что всё же выдал себя, не сдержавшись, ликуя, видя, как Эа корчится в муках на полу. Тогда Эа, задыхаясь, силясь облегчить свою участь, остервенело расчёсывал свою шею, словно желая разорвать кожу, вырвать нещадно саднящее горло. В память об этом дне на шее Эа остались шрамы. С тех пор он всё время носил шарф и каждые два дня подрезал ногти на руках. А ещё ел он лишь при острой необходимости и тогда, когда выдерживать укоряющий взгляд Рандкальта становилось просто невозможным. А лица так и не забыл…* * *
Вечером того же дня Рандкальт появился в комнате, напевая что-то себе под нос, не вынимая изо рта большой леденец. На время оторвав взгляд от книги, Эа без всякого выражения уставился на своего соседа. — Да-да-да-да, я всё прекрасно понимаю, можешь ничего не говорить, — длинные рукава мантии Рандкальта нелепо развевались, когда тот замахал руками, заметив взгляд своего соседа, что, вероятно, показался ему укоряющим. — Фест в бешенстве, я это уже понял. Но у меня с собой гостинцы. Так что завтра я передам их Проф, а уж ей труда не составит Феста успокоить, — Рандкальт захихикал. Эа хотел было обратить внимание Рандкальта на тот факт, что он ни слова не сказал, но, наблюдая за щурящимся от удовольствия призраком, только вздохнул, молча вернувшись к чтению. Не то чтобы он был таким уж заядлым книголюбом, но, откровенно говоря, делать в церкви было нечего, так что чтение превратилось в своего рода привычку, убивающую время. В конце концов, у Эа не было ни одной причины это самое время ценить, раз его оно не пожалело. Рандкальт же развил бурную деятельность на ночь глядя. Собираясь в баню, он перерыл весь шкаф, разыскивая какие-то необходимые ему вещи, но обнаружил он их, почему-то, на половине Эа. Он порывался выйти из комнаты пару раз, но снова обнаруживал, что забыл что-то. А когда с приготовлениями было покончено, Рандкальт телепортировался, исчезнув, но в ту же секунду появился снова. — Эа, пошли вместе! — Я там уже был, — Эа сомневался в том, что его возражения имеют смысл. И действительно, Рандкальт уже схватил его за руку. — Посидишь со мной за компанию, — сказал он и щёлкнул пальцами. Эа едва успел моргнуть, как они оказались в душевой, где всё застилал белый, сладко пахнущий пар. Запах был незнакомый. Только Эа поднял лицо, чтобы осмотреться, как в то же мгновение раздался возмущённый крик, определённо женский, вслед за чем услышал знакомый голос Проф, в котором явственно звучало нечто угрожающее: — Рандкальт, — вкрадчиво произнесла она. — Ах ты! — Ой, пардон! — отозвался весёлый Рандкальт. Не успел Эа сообразить, что к чему, как локации снова изменились. На этот раз это была хорошо знакомая ему мужская купальня, в которой никого не было. — Чуть-чуть промазал, ку-ку-ку, — рассмеялся своим странным смехом Рандкальт. Эа вздохнул. — Отпусти меня, пожалуйста, — произнёс он, стараясь, чтобы недовольство в его голосе прозвучало как можно чётче. — Ой, прости, — ответил Рандкальт с улыбкой, разжимая пальцы. Эа посмотрел на Рандкальта, улыбка которого лучилась беззаботностью, а затем опустил взгляд на свои пустые ладони. Его сосед по комнате следил за ним, не отрываясь, так, словно и забыл вообще, зачем пришёл. Он так и стоял над Эа, пока тот не произнёс одно единственное слово: — Книга… — А, это я мигом, — тут же отозвался Рандкальт и исчез. Секунду спустя за стеной раздался громоподобный крик разгневанной Проф: — Да ты это специально! Только попадись мне, маленький негодник! Эа сдавленно закашлялся, подавившись с непривычки смешком. Очевидно, что страсть Эа к чтению Рандкальта до добра не доведёт. После знакомства с Рандкальтом Эа всерьёз начал думать, что в мире не осталось вещей, которые могут его удивить. Удивительной могла оказаться лишь возможность того, что Эа вдруг узнал бы о том, что весь мир за пределами его родного первого округа населён вот такими вот неусидчивыми сумасшедшими Рандкальтами. Если это так, то мир ждёт скорая неминуемая гибель, как пить дать. Когда Рандкальт поднял с Эа одеяло, чтобы самому накрыться им, хозяин кровати остался привычно немногословен, продолжая смотреть в потолок. После ванны тело Рандкальта было тёплым, а места для них двоих на кровати хватало, так что Эа не на что было жаловаться. Но желать неспокойно ворочающемуся соседу спокойной ночи он не станет. Пусть Рандкальту будет стыдно за то, что он раз за разом стесняет терпеливого Эа своими выходками. Когда возня на половине Рандкальта утихла, Эа наконец закрыл глаза. Поэтому на мгновение ему показалось, что прозвучавший в темноте голос не более чем сон. — Можно, я буду держать твою руку? «Почему бы и нет, — подумал Эа. — Какая разница, если это всего лишь сон». — Спасибо, — прошептал Рандкальт, сжимая пальцы Эа. Он, кажется, заснул в ту же секунду, как закрыл глаза. Ощущения, которые испытывал Эа, уж никак нельзя было назвать иллюзорными. Он не знал, сколько прошло времени, но продолжал смотреть на лицо спящего Рандкальта, разом растеряв собственную сонливость. Во сне рука Рандкальта чуть подрагивала, а губы кривились, беззвучно нашёптывая что-то. Испытывая странную смесь недоверия, испуга и беспокойства, Эа задумался о том, что может волновать такого человека, как Рандкальт. Но он, как завороженный, продолжал напряженно всматриваться в лицо спящего, не в силах оторвать взгляд. Наутро, увидев вновь расцветшую на лице Рандкальта яркую улыбку, Эа так и не решился спросить о том, что ему снилось.* * *
— Знаешь, можешь смеяться, если то, что я сейчас скажу, покажется тебе смешным, но в то время я не имел ни малейшего понятия, как к тебе вообще можно подступиться. Ты был такой мрачный и молчаливый, и тебя окружала практически осязаемая аура «не тронь, а то укусит». Ей-богу, так и было! Я тогда подумал: «Какой проблемный парень, с ним мне совершенно точно непросто будет найти общий язык», — увлечённо вещал Рандкальт, дирижируя пончиком и чашкой с чаем. Эа фыркнул, быстро сглатывая, чтобы не подавиться. — Ну-ну, — проговорил он, тем самым подвергая сомнению произнесённые Рандкальтом слова. — Ну правда же, так и было! — Не имею ни малейшего желания разбираться в том, как работает твой мозг, но, что бы ты там ни говорил, ты не выглядел так, словно испытывал какие-либо сложности в общении. Прости, если это тебя оскорбит, но ты в принципе не был похож на человека, который стал бы под кого-то подстраиваться, задумываясь о его чувствах, — спокойно ответил Эа. — Ты и сейчас продолжаешь так думать? — склонив голову на бок, спросил Рандкальт. — Нет, — ответил Эа, позволив себе мягко улыбнуться. — Теперь уже нет. — М-м-м, — протянул Рандкальт, пристально рассматривая Эа. — М? — отозвался тот. — Экий ты сегодня откровенный. — Тебе не стоило заострять на этом внимание, — разом помрачнев, угрюмо отозвался Эа. — А! Нет, стой! Вернись! Верни того Эа, который так славно открыто улыбается! Я хочу поговорить с ним ещё немного, — выпалил Рандкальт, бестолково размахивая длинными рукавами. Сложив руки в молитвенном жесте, он состроил вдруг трогательный вид: — Ну пожалуйста. За несколько лет знакомства с Рандкальтом Эа выработал иммунитет ко многим его выходкам и чертам характера. Но и у Эа иногда бывало такое настроение, когда просто хотелось уступить. — Не говори глупостей, — отозвался он, сделав глоток из чашки. Убедившись в том, что возможная гроза их благополучно миновала, Рандкальт продолжил говорить в своей привычной манере: — Ну, видишь ли, в чём дело… Ты ведь не всегда открыто выказываешь своё недовольство относительно моих слов или действий. Поэтому я попросту не могу судить, что ты считаешь глупостью, а что нет. — … — Поэтому я решил, что с тобой могу быть естественным и говорить то, что думаю. Обхватив свою чашку пальцами, Ланд прижал её к губам, с лукавой улыбкой глядя на Эа, что безнадежно пытался игнорировать столь пристальное к себе внимание. — Мне с тобой так повезло, — произнёс Рандкальт. Эа готов был смутиться и сказать что-нибудь обличительное, но между тем Ланд с предельной серьёзностью добавил: — Я очень рад, что ты умер, и наши с тобой пути пересеклись. Конечно, я это уже говорил, но повторюсь, что было бы ещё лучше, если бы ты утонул. Эа отчаянно закашлялся, прижимая ладонь ко рту. Рандкальт потянулся через весь стол, чтобы участливо постучать товарища по спине. Отдышавшись, Эа проговорил с недовольством: — Всё же тебе стоит лучше следить за своими словами. — Язык мой — враг мой. — Обычно люди не оправдываются с такими крокодильими ухмылками. — Ку-ку-ку. — Если тебе кажется, что твои слова — это комплимент, не думай, что я скажу тебе что-то подобное, чтобы только поддержать атмосферу. — Я и не думал, — словно бы обиженно отозвался Рандкальт. — Если бы ты вдруг признался мне в любви, я бы ужасно разволновался и не знал бы, куда себя деть и что тебе ответить. — Э… Прости, а пожелание смерти, по-твоему, можно расценивать как признание в любви? — выгнув бровь, с недоверием осведомился Эа. — А почему нет? — Рандкальт выглядел искренне недоумевающим. — Разве тебе нравится этот мир? Мы, призраки, прикладываем все силы, чтобы сделать его лучше, но всё напрасно. Я бы не пожелал дорогому для меня человеку жить в таком мире. Смерть кажется мне предпочтительней. Эа промолчал. Не было нужды отвечать. Он прекрасно понимал, что у Ланда достаточно оснований быть верным своей собственной теории. Рандкальту, вынужденному раз за разом сталкиваться с тьмой человеческих сердец, приходилось едва ли не тяжелее остальных. Путешествуя вместе с ним на протяжении трёх лет, Эа лучше других знал о том, что Рандкальту приходится прятать за неунывающей улыбкой. Он не мог на него злиться. Не мог обижаться. Не мог отругать как следует. Но и нужных слов поддержки Эа также не мог заставить себя произнести. Поэтому иногда он чувствовал себя бесполезным. Зная, что Рандкальт нуждается в помощи и поддержке, всё, что Эа мог сделать, это продолжить быть рядом. Рандкальт, счастливо улыбаясь, не раз говорил, что уже только этого ему более чем достаточно. И получалось так, что, скорее, Рандкальт был тем, кто поддерживал Эа, давая ему понять, что он нужен. И не ради мира во всём мире, не ради людей и слов благодарности Эа терпеливо продолжал быть хранителем книги Гадеса. А ради него, солнечного и такого притягательно-странного, своего соседа, напарника, друга. Ради него. И ради себя самого. — Холодает, — произнёс вдруг Рандкальт, нарушая воцарившееся в комнате молчание. Оставив пустую чашку на столе, он подошёл к окну. — Ух ты, да там целая метель. И правда. Время близилось к полуночи, а за окном в свете церковных огней мерцал кружащийся снег. Ветер усиливался, и можно было услышать его вой, словно бы принадлежащий живому существу. — Да, не часто у нас такую зиму застанешь, — проговорил Эа. Он поёжился. Всё же холод он не любил. Рандкальт чему-то усмехнулся. — Думаю, что в этом году раггского холода нам не миновать, — сказал он. — Не думаешь, что снег похож на пепел? Эа с недоумением посмотрел на Рандкальта. Его улыбка была другой, словно бы жестокой. Но, может, в том была вина лишь тусклого освещения, из-за которого густые тени становились чётче, искажая действительность. А завывающий за окном ветер был причиной того, почему слова, произнесённые Рандкальтом, показались Эа столь зловещими. Шутка разволнованного воображения, не более того. — Очевидно, что так, — ответил Эа. — Эа, — позвал Рандкальт. — Что? — Может, я сейчас скажу что-то, что покажется тебе глупостью, но, пожалуйста, выслушай меня. Рандкальт был серьёзен, Эа хорошо чувствовал это, хотя легкомысленная улыбка с лица его напарника так и не исчезла. Но только человек, хорошо знавший Ланда, мог заметить перемены в выражении его глаз, губ. — Не принимай близко к сердцу, но… — сомневаться — как непривычно для Ланда. Тот, кажется, и сам прекрасно осознавал, как странно он выглядит, пытаясь подобрать какие-то особенные слова, и рассмеялся тихо. Эа уж было решил, что Рандкальт передумал, как тот вдруг продолжил: — Учти, что это просто предположение… Но если вдруг случится так, что я стану для вас угрозой, если произойдёт что-то, чего вы никак не ожидали, прошу тебя, сумей меня остановить. Некоторое время Эа молча смотрел в пол, не веря своим ушам. Когда он поднял глаза на Рандкальта, тот улыбнулся ему так, словно собирался сказать, что всё произнесённое было шуткой. Но он молчал. — К чему ты это?.. — Ну, просто мысли вслух, — пожал плечами Ланд. — Как бы то ни было, мы — призраки — лишь фрагменты тьмы, коей был Ферлорен. Мы ни от чего не застрахованы. Подобное объяснение было вполне логичным, но, всё же, что-то заставляло Эа усомниться в его правдоподобности. Какая-то неуловимая деталь. Что-то, что проскользнуло во взгляде Рандкальта и тут же исчезло. Что-то, что исказило его улыбку, скривив кончики губ, и сгинуло во тьме. — Я не стану тебе ничего обещать, — коротко ответил Эа. — Чего и стоило ожидать, — усмехнулся Рандкальт. — Прости, я, должно быть, испортил тебе настроение. — Неважно. «Это совсем не имеет значения».* * *
Через неделю церковь настигло известие о том, что Ящик Пандоры был украден. К тому времени непрекращающийся снег обратил весь мир в белое ничто.