Призрак

  После победы над Бьякураном Варии был предоставлен отпуск, в который они полетели на остров, где у них был особняк возле пляжа. Когда-то Девятый подарил его Занзасу на день рождения. Каждый выбрал себе комнату по душе. Оставив вещи на совесть прислуги, весь офицерский состав, не считая босса, облюбовавшего широкую кровать, шумной компанией направился к пляжу, омываемому морем. Скуало, спрятавшись от палящего солнца под зонтом, читал книгу. Луссурия и Леви играли в бадминтон на выживание. Ветер сносил волан в сторону, поэтому вскоре они скрылись в лесу за пляжем, больше не раздражая своими охами и рыками. Бельфегор и Фран лежали рядышком друг с другом. — Эй, лягушонок, намазать тебя лосьоном? — Не нужно. — Высохнешь ведь, земноводное. — Нет, обойдусь. — Моё высочество предлагает сам позаботиться о твоей нежной коже, а ты отвергаешь столь бесценное предложение?! — Именно, семпай. Недаром говорят, что вы гений. — Ах ты, гадёныш! Заставить тебя вновь носить лягушачью шапку? Почему хоть отказываешься? — Потому что потом вы попросите меня испачкаться о ваше королевское тело, а мне лень. Я пригрелся и присох к лежаку. — Сейчас отклею! — выпнув зеленоволосого иллюзиониста на песок, принц довольно улыбнулся и бросил лосьон в провинившегося. — Работай, смерд. — Слушаюсь, ваше недокоролевское величество. Фран, оседлав Бельфегора, в процессе намазывания принца старательно тёрся пятой точкой о царское хозяйство. — Что ты делаешь? — Обслуживаю вас по полной программе. Не сдержав стона, Бельфегор притянул к себе зеленовласую бестию, дабы поцеловать, но угрожающая аура отвлекла от извращений обоих. — На сколько кусков вас покромсать, озабоченные придурки? — Назвать гения придурком? Тайчо, вы неподражаемы, — безэмоционально восхитился зеленовласый мальчишка. — Смолкни и слезь с него! Что за разврат вы тут устроили?! — Завидно — не смотри. Я не виноват, что босс тебя посылает. Изменять не надо было. — Да какая, нафиг, это измена?! Мы тренировались, а бейсбольный кретин умудрился споткнуться и меня заодно повалить! — Оправдывайся теперь. Ску, ты ведь читал там что-то? Вот и читай отсюда. Не мешай нам настраивать отношения. — Вро-ой! Я его конфискую! — Скуало взвалил себе на плечо несопротивляющегося парня и пошёл к морю. — Но он мой! — подхватив принца, спешащего вернуть свою собственность, Суперби дотащил его до воды и бросил вместе с Франом в набежавшую волну. — Суши недоделанное, что творишь?! — Скуало-тайчо, зачем вы так? У Бел-семпая корона заржавеет же. Пока Фран думал над своим поведением под пеной морской, Бельфегор отпинывался от душащего его капитана. Нарезвившись вдоволь с «детишками», Скуало запустил напоследок в ребят полотенцами и посмеялся над их вымоченным видом, хотя сам выглядел не лучше. — Пойду с боссом бороться. Не шалите, не то на ужин подадут лягушачьи лапки под королевским соусом! — Предпочёл бы рыбу, жареную под огнестрельным огнём… Ловкость спасла принца от вынужденной стрижки. Фран стоя аплодировал семпаю, только что превзошедшего его. Помахавшись с местным гением, Скуало поставил тому фингал под глазом, который всё равно никому виден не будет, и с чистой совестью отправился домогаться Занзаса. Бельфегор уселся поудобнее, жестом приказывая иллюзионисту себя обтереть. — Может, лёд стоит приложить? Больно, должно быть. — С чего такая забота? — Бел-семпай, почему вы согласились со мной встречаться? В тот раз Фран перегнул палку и довёл Бельфегора до белого каления. Тот набросился на него, придумав особую извращённую пытку в виде изнасилования. Он не знал, что подрастающий иллюзионист только этого и ждал. Воспользовавшись случаем, Фран признался, что нечаянно влюбился в сумасшедшего принца и, раз уж тот не брезгует юношеским телом, предложил встречаться. Бел подумал да согласился. Доводить лягушонок его меньше не стал, но зато его высочество всегда теперь мог отыграться тёмной ночью, не теряя любимые ножи. — Потому что это удобно. В Варии туго с женщинами, а до импотенции мне ещё далеко. — И всё? — Всё. А что ещё может быть? Хотя, ты миленький, когда рот не раскрываешь. — А если бы я был девушкой, я бы вам понравился? — Фран приделал себе иллюзию пышной груди, обтянутой бикини, создал осиную талию и сделал черты лица более женственными. Бел без улыбки посмотрел на перемены. — Грудь меньше. Ещё меньше. Совсем маленькая. Вот так. Сделай волосы синими. Да не голубыми, а синими. Татуировки вытяни и опусти, также сделай их фиолетовыми, — получившаяся девушка отдалённо напоминала Маммон. — Глаза. Цвет другой. — Какой? — Не знаю… Пусть будут фиолетовыми, — принц слабо улыбнулся. — Иди ко мне, — Бельфегор поманил к себе преобразившегося напарника, обнял и спрятал своё лицо у него на плече. — Только молчи. — Семпай? Вы плачете? — Умолкни. — Но, семпай… — Заткнись! По-хорошему прошу. Прикусив свой болтливый язык, Фран замолчал. Некоторое время он просто гладил своего принца по голове, обняв покрепче. Немилый кохай поддерживал иллюзию почти всю ночь ради удовлетворения семпая, но утром Бельфегор проснулся в обнимку с зеленоволосым мальчишкой. В груди неприятно кольнуло. Оставив «жабу» в постели, Бел отправился на прогулку по берегу моря. Не обнаружив с утра любимого семпая, Фран пошёл утолять своё любопытство к «мамочке». Увидев девушку в белом платье, развевающемся на ветру, и с завязанными белой лентой глазами, Луссурия стал цвета этого самого платья. — Ма-мон… — Лусс-сан, вы будто призрака увидели. Услышав знакомый юношеский голос, любитель накачанных мужских тел ожил. — Фран-чан, не пугай так! Почему ты так выглядишь? — Почему вы назвали её Маммон? Это же имя того младенца, из-за которого мне приходилось носить дурацкую шапку. — Не просто младенец, а аркобалено. Разве твой учитель тебе ничего о них не рассказывал? — Сильнейшие младенцы с непонятным проклятием. Но ведь Маммон младенец, а это вполне взрослая девушка. — Глупый ребёнок. Знаешь, Бел-чан и Маммон поладили почти сразу. Скорее всего это из-за запасов средств на счету нашего кровожадного принца, но связь между ними неумолимо становилась сильнее. Они хорошо сочетались друг с другом, а ещё никто не видел их глаз. Может, Бел-чан и видел её, но для меня это осталось тайной за семью печатями. Порой приходил с миссии, а он лежал на диване в обнимку с нашей малышкой, словно та была плюшевым мишкой. Бел-чан тогда совсем ребёнок был, даже младше тебя. Такая милая картинка. Однажды не выдержал и сфотографировал, вот не учёл только, что Маммон, алчное создание, не спала вовсе. Потом такой счёт выписала, требуя либо уничтожения плёнки, либо деньги. Эх, жалко в Варии столько не платят… Но одну фотографию я сохранить на память смог. Вот, полюбуйся. — О, почти видно глаза семпая, пусть и закрытые. Лусс-сан, помогите мне стать похожим на неё. — Не думаю, что это хорошая идея. Лучше бы ты оставался собой. — А вы не думайте. Думать буду я.

* * *

В особняк Бельфегор вернулся лишь к вечеру, когда багряное солнце тонуло в объятиях взволнованного океана. В комнате его ждала Маммон, такая же, какой она представлялась когда-то в прошлом: в плаще с капюшоном, скрывающим глаза, и сапожках. — Бел, ты мне всё ещё должен. Как собираешься выплачивать? Бельфегор прекрасно осознавал, что это всего лишь иллюзия, созданная Франом, но так хотелось в неё поверить. Даже голос был близок к идеалу. — Натурой, — улыбнувшись в оскале, он подошёл к иллюзии Маммон. — Я предпочла бы деньгами или чеком. Не отказалась бы от пароля к твоей банковской карточке. — Маммон, я же обещал, что ты будешь купаться в деньгах, — повалив девушку на кровать, похотливый принц залез рукой под её плащ. — На трусики кружевные поскупилась, жа-а-адина? — Бел высунул язык, дразня иллюзионистку, и вскоре этим же языком облизнул губы Маммон. — Они дорогие, — пожаловалась аркобалено Тумана. — Без них гораздо лучше. Этой ночью, как и все остальные отпускные, под Бельфегором, словно змея, извивалась девушка-иллюзионистка, в экстазе произносящая «деньги», а не его имя. Но стоило покрову ночи исчезнуть в свете лучей предрассветного солнца, как вместо прекрасной принцессы в кровати с принцем оказывалась «лягушка», против которой он, в общем-то, ничего не имел. Каждое утро он с сожалением смотрел на спящего зеленоволосого юношу, видя его вместо падкой до денег Маммон. Каждый вечер смотря на девушку с татуировками цвета атрибута Облака, сердце Бела терзала нарастающая боль от желания поверить в реальность иллюзорного и нереальности настоящего. До окончания отпуска оставалась одна ночь. Принц наслаждался успокаивающей мелодией волн беспокойного моря, когда к нему присоединилась иллюзия взрослого аркобалено Тумана. — Фран, — Бельфегор с печалью вглядывался в далёкий горизонт. Маммон выразила глубочайшее удивление. — Семпай? — Достаточно. Я уже попрощался. — Я вас не понимаю. — Любить призрака… больно. Смерть Маммон была неожиданной. Я не мог поверить, что она не выкарабкается. Незадолго до её смерти я дал обещание, что наполню бассейн деньгами, в котором она сможет плавать сколько влезет, но тогда она впервые попросила что-то вместо денег. Её последним желанием был поцелуй. Я не смог принять её уход. Быть может, принц никогда больше уже не полюбит, но его сердце больше не ноет неустанно по образу Маммон. Да ещё принц соскучился по острому языку своего совсем не милого кохая. Франу показалось, что семпай подмигнул ему, но в итоге сослался на своё чересчур богатое воображение. — Семпай… Я тут подумал, что за всё время отдыха не испортил ни одного вашего странного ножика. Собираюсь это исправить! — обнаглевший лягушонок повалил Бельфегора на песок и приподнял чёлку, открывая своему взору безумно удивлённые глаза. — Ты нарвался, земноводное! — доставая неизвестно откуда метательные ножи, прошипел Бел. Сбросив с себя квакающий груз, он попытался пришпилить его к песку, но тот увернулся. Последний день был посвящён опасным догонялкам, а вечером парни уснули в обнимку. На следующий день Луссурия сделал на память фотографию перед самым отлётом. На ней к самолёту направлялись Занзас, несущий на руках Скуало, Леви, тащащий на спине любимое кресло любимого босса, Бельфегор с Франом, держащиеся за руки, и Луссурия, торопящийся попасть в кадр.       Небольшая статейка о создании работы от 13 сентября 2017 года (на случай, если будет удалено из группы ввиду нового закона конца 2022 года): Хотя в то время я была ярым сторонником яоя (для меня это всё ещё было что-то новое и неизведанное, потому завораживало), но пара Бел/Маммон меня привлекала именно в качестве гета. Более того, их отношения мне были интереснее, чем Бела с Франом. Но всё же яой победил… И работа сама появилась только благодаря ему. Вообще я в нашей флудилке «отыгрывал» Бела (хотя роли и были распределены, мы все всё равно оставались собой), и был у меня свой личный нефранистый Фран (более ООСного просто не придумать!), с которым мы завели семерых детей: Старший — Акая 赤也 (Красный); Старшая девочка — Сачи 幸 (счастье, удача. Удача на охоте, рыбалке. Но больше всего мне понравилось: дичь, улов); Средненький — Мури 無理 (Невозможный, иррациональный); Гениальные близнецы — Шин 真 (правда, истина, реальность) и Кисай 鬼才 (великий талант; гений; волшебник); Девочка близняшка — Ирен, Мальчик — Рейсей 冷静 (хладнокровие, спокойствие, присутствие духа; невозмутимый). Почти все имена были придуманы мной. С тех пор много воды утекло, но для друзей с той флудилки я до сих пор осталась Белом (для одного — Кена — я вообще стала папой, но эта тема ещё всплывёт в этой же рубрике, причём неоднократно). А ведь я даже не думала участвовать во всём этом, но чёрт дёрнул сказать одному человеку, что я, оказывается, среди наших собеседников — семпай. Пусть в работе я старалась придерживаться оригинальных характеров, то и дело мелькала чисто наша атмосфера, чисто наши образы из флудилки, нашего замка Варии, который мы потом даже на арте отыскали. У нас был шикарный Скуало! Если так подумать, это он объединил нас вместе столь крепкими узами, что мы до сих пор чувствуем себя семьёй. Вот только с Франом я оборвала все связи… Но дело было не столько в нём, сколько в другом человеке. Глянула на дату написания работы… Кошмар, как время летит!