***
Итак, мы перешли на новый виток нашей совместной полужизни. Я называю его Майкрофтом, а он зовет меня Лизой. Мы оба знаем свои настоящие имена. Мы оба чувствуем, как на наши затылки давит надвигающееся будущее. И мы должны решить все это, как можно быстрее. Потому что так нужно. Мы больше не просто Мужчина и Женщина, одни из сотен, служащих чему-то более важному, чем их свобода и их желания. У нас появились названия. Но он не меняется, в отличие от меня. Он такой же, остался таким же, как два года назад, когда он впервые подошел ко мне с пистолетом в одной и с бокалом шампанского в другой. Когда я впервые вновь открыла глаза на свою жизнь, едва ее не потеряв. Я помню все, что приключилось со мной после с Майкрофтом Холмсом. Но что было до - все в сплошном тумане, таком же непонятном, как и его взгляд. Который так часто падает на кого-то, кроме меня, я это чувствую. Как-то чувствую. И это сжимает изнутри. И это чувство... Я не знаю, как охарактеризовать это, но это заставляет меня двигаться. Метаться по комнате как животное, которым и являюсь, разбивая и ломая все вокруг - мечта. Но я не могу - меня этому не учили. Хочу кричать, пока мое горло не начинает саднить и хрипеть - но голос не принадлежит мне. Я произношу вслух чужие слова, идеи, сведения. А он и не подозревает об этом. Если только не расставил камеры по всем углам, да так, что их не отыщет даже профессионал, если только не проверяет каждое слово. Он молча наблюдает за мной. Когда он здесь, когда он где-то еще. Он знает, о чем я говорю. Он все знает, как Господь Бог. Мои руки болят после того, как я разносила все в пух и прах, но на них никогда не бывает царапин. Но когда он целует их, то боль прекращается. Он знает, что я чувствую. Он понимает меня. Признаюсь - я надеюсь на это.***
– Месть, - тихо произнес Майкрофт, когда заметил, как Лиза опустила глаза и задумалась, сложив руки на коленях. Одеяло сползло с плеч девушки и теперь лежало вокруг ее бледной фигуры крупными складками. - Ты ведь хочешь ее, верно? Девушка подняла голову и произнесла одними губами: – Месть. - Я могу дать ее тебе. Это слово было чертовски противным. Месть. На любых языках, в любом контексте. Месть не бывает сладкой. Она горька и лишена будущего, как смерть. - Нет. Интересно, кто первый из них сломается?..***
Он ушел, когда Лиза проснулась, и ее это расстроило, но вскоре он вернулся и принес много пакетов и небольших коробок, и некоторые из них хорошо пахли - Майкрофт Холмс любит поесть и готовить. Наверно, это одно из величайших мужских достоинств. Он, порой, переставал быть вредным. Приносил еду Элизабет прямо в постель, каждый раз сервируя ее по всем правилам. Это забавляет. Перфекционист. Я сижу на кровати, ем пасту, пью ароматный кофе и наблюдаю за ним, сидящим на диване в окружении принесенных им шкатулок и красивых, бежевых коробок, аккуратно завернутых в подобную фольге оберточную бумагу. Даже сейчас у него такой вид, будто бы он перебирает очередную секретную почту или читает доклады своих подчиненных. Он открывает коробки и начинает что-то строить. Это так странно. Он ставит музыку, пластинку на старый проигрыватель, которая заставляет француженку чувствовать себя некомфортно... юно, по-детски. Кажется, она уже и забыла это чувство, что было ей было так дорого с того самого момента, как Элизабет вошла в этот мир маленьким живым комочком. - Эту елку я нашел на своем чердаке, где-то в углу, вчера вечером. Каждый год мы с Шерлоком наряжали ее, пока жили в одной квартире. Когда не могли достать живую, такую же большую, как во времена нашей юности. Думаю, мне стоит взять отпуск, несмотря на выбо... - ах, все же он сама наивность. Когда Майкрофт Холмс расслабляется, то ему нельзя попадаться в руки шпионов. Он излишне доверчив, порой... - Кхм, а как насчет двадцать пятого декабря? Ты знаешь, что это за день? Лиза заулыбалась. Нет, она все еще отказывалась признавать то, что этот человек может быть сентиментальным. Он выполняет свою работу. И все. – Это сегодня. Рождество - как быстро время летит. А ты все еще на одном месте топчешься. Сколько еще собираешься возиться со мной? Майкрофт протягивает ей книгу, с усмешкой на лице. В ней – картинки толстого мужчины в красных одеждах, звезд и санок, елок с блестящими симпатичными стеклянными шарами на ветвях. "Все это кажется мне весьма глупым." Он протянул ей первую из множества коробок. В них – эти блестящие, симпатичные штучки. Она понимает, к чему он клонит, и закатывает глаза, недовольно сдувая челку со своего лба. Ее желудок набит, и она бы с больше охотой занялась сексом, нежели развешиванием каких-то игрушек. Что поделать, Майкрофт Холмс подсадил Лизу на этот вид удовольствия. Сколько же еще тайн скрывает этот чопорный британец? Он отказывается подчиниться, как обычно. Между ними завязывается одна из уже привычных ссор. Он побеждает, потому что у него есть то, что она хочет, и Майкрофт может отказать Элизабет в этом, соскочить с крючка. А она обязана соглашаться. Но она не чувствует ущемления своего я. "Мне это нравится. Мы украшаем елку, в то время как играют счастливые, идиотские песни. Как все." Когда они закончили, он делает что-то, что заставляет миллион крошечных ярких лампочек светиться красным и розовым, и зеленым, и синим, и у Лизы перехватило дыхание, словно кто-то ударил ее в живот.***
Я падаю на колени. Я сижу, скрестив ноги, на полу и очень долго пристально смотрю на огоньки. В памяти всплывают знакомые картинки. Очень медленно, но я все же вспоминаю их. Старые звуки. Старые запахи. Старые... Лица?.. Рождество. Оживленная. Женщина. Мужчина. Их маленькая дочка. Школа. Толпа. Сотовый телефон. Человек, которого нельзя упустить. Выстрел. Кровь на снегу. Париж. Бегущий человек, которого уже невозможно настигнуть. Одно имя тревожит меня больше, чем все остальные, вместе взятые. Себастьян Моран.
***
Он долго допытывался, о чем она бормотала сквозь зубы, забываясь в полубреду. Чертова контузия, чертов ПТС. Майкрофт Холмс еще никогда не был так близок к победе и провалу одновременно. Он понял, что самое главное слово прозвучало в ее голове. Холмс всегда мечтал читать мысли - и он мог это, особым способом. Но слишком мало зацепок, слишком мало. Холмс чувствовал себя мазохистом - истязающий себя ожиданием, он не мог расколоть Элизабет, как ни крути. Не мог расколоть человека, который не помнил часть своей собственной жизни. Ее начальников это устраивало. Майкрофт был знаком с такой практикой - однако, Лиза была рисковой. Она могла все вспомнить... Но не рассказать, нет. Она была их лучшим кадром, собственно, как и он у своей страны. Не выдаст - никогда. Это была игра, из которой им не давали выйти. Его последнее задание стало похожим на слишком затянувшуюся игру в Правду-Действие.***
"Он смеется. Власть ощущается даже в этом простом звуке. Все в нем излучает власть. Это возбуждает меня. Это заставляет меня хотеть его постоянно. Даже когда он ведет себя глупо и надоедливо." Потом она будет с тоской вспоминать себя такую. И сдержанно улыбаться. Начало февраля. Он пришел рано утром. Она уже знала, что он отправляется в Лондон - очередной раз убеждать в том, что еще не все потеряно. Она встречалась со своим связным вчера. Интересно, он об этом знает? Элизабет не заметила слежки. Она таки стянула с себя платье, вновь без стеснения обнажаясь перед Холмсом, что невольно отвел взгляд в сторону, со своим фирменным покашливанием. Лицемер. Элизабет ждала, пока он вновь посмотрит на нее. Майкрофт всегда смотрит снова. На сей раз он этого не сделал.***
Майкрофт хватает Элизабет за плечи и удерживает на расстоянии. Он не смотрит на ее тело, только в глаза. – Рождество, Лиза. Расскажи мне о том Рождестве. Снова французский. Он говорит без акцента. Но почему-то в тот момент для Лизы этот язык стал отнюдь не родным – Сколько раз повторять, я не знаю, о чем ты! – кричала она. Она хотела, чтобы он смотрел на ее тело. Лиза была в замешательстве. Лиза боялась. – Ты убила человека. Ты убила ребенка, Лиза. Как ты можешь этого не помнить? Ты промахнулась. Ты кричишь. Как и тогда. Ты не веришь собственным глазам - расскажи мне. И это закончится. За кем ты гналась тогда? В кого стреляла? Он понимает, о чем просит? Понимает? Да, конечно. И знает, что она лжет. – Кто это, в кого я стреляла?! Я не знаю, о ком ты мне говоришь! – О, да, ты знаешь. Он лишил тебя твоего мира. Ты хотела его убить. Тебе первый раз разрешили воспользоваться "личной заинтересованностью". И сейчас необходимо, чтобы ты боролась за свой мир - за того, кто им был. Ему необходимо, чтобы ты вернулась. Вернись и борись, Элизабет. Дьявол, борись! Если б только ты боролась так же, как трахаешься, если бы ты только прекратила упираться, прекратила молчать, ты бы вышла из этой комнаты в тот самый день, когда твоя разведка запихнула тебя сюда! - его злость бесценна. Такая эмоция драгоценна, потому что ее Лизе не часто приходилось видеть. И в эти моменты, Майкрофт Холмс еще прекраснее для нее. Как коварен, как красноречив. – Хорошая попытка. "Я покажу ему борьбу."***
Я бросаюсь на него, пуская в ход кулаки, зубы и ногти. Я не добиваюсь желаемого результата. Он остается таким же неприступным, как гора. Он препятствует тому, чтобы я поранила его или себя. Мы сталкиваемся и падаем на пол. Внезапно я больше не чувствую злости. Я растягиваюсь на нем. У меня болит в груди. Я скидываю туфли. Я опускаю голову к углублению, где его плечо переходит в шею. Мы лежим, не двигаясь. Его руки обвивают меня, уверенные, надежные, покрытые веснушками ближе к плечам. Я слышу его дыхание - он злится, что ничего не выходит. Он не сдается - вопрос принципа или что?
–Я скучаю по ней, не знаю, как жить без нее. Свобода, Майкрофт. Внутри меня пустота, которую ничто не может заполнить. Но помимо этой пустоты, внутри меня есть что-то еще. Что-то настолько ужасное, что я отказываюсь это осознать. Я устала. Я не хочу больше чувствовать. Ни боли, ни потери, ни неудачи. Только черный и белый. Смерть, тишина, страсть, власть. Делай, что говорят. Служишь стране. Отдаешь ей каждую секунду жизни. Это наполняет меня спокойствием - как в могиле. Он не понимал. Молчал. Работа... Она была его жизнью, которая ему нравилась. Она видела это по его глазам. Она отодвинулась и посмотрела на него. Его взгляд помрачнел. Лизе это знакомо. Он действительно понимает, что она не собирается сдаваться. Что она специально крутит его вокруг пальца. Им сказали исполнять свои роли. И не важно, как повернется повествование. – Почему ты давишь на меня? Ты знаешь, это все ничем не закончится. А ты не из тех, кто делает что-то безрезультатно. –Потому что, если ты не найдешь, чем заполнить пустоту, Лиза, кто-нибудь другой сделает это. И если этот кто-то заполнит ее, ты будешь принадлежать ему. Навеки. Ты уже больше никогда не станешь самой собой. Как много же он понимает в человеческой жизни. Как хорошо играет. Элизабет предупреждали, что он великолепен. Ах... Как же было приятно убеждаться в этом на собственном опыте. Что-то подсказывало, что за пределами их "театра" он даже не сможет повторить эти слова. –Ты странный, дорогой Майкрофт. Ты сбиваешь меня с толку. –Что я слышу? – он слегка улыбается, - я уже стал дорогим Майкрофтом? До сих пор Элизабет называла его исключительно Майкрофтом. Без приставок. Пусть думает, что она оттаяла. Пускай. Все в ее руках. А он пусть думает иначе. Она смотрит на него. Его лицо светлеет и изменяется, и в какой-то момент он становится таким шокирующее знакомым, как будто Лиза знала его когда-то раньше, до "здесь и сейчас". Лиза прикоснулась к нему, медленно изучая его надменные, необычные, но приятные ей черты. Он утыкается лицом в ее ладонь и целует ее - некоторые его жесты он придумывает на ходу, но она чувствует обратное... Она видит образы позади него. Книги, полки, витрины со всякими безделушками. "Я задыхаюсь." Его руки крепко сжимают ее талию, причиняя ей боль. – Что? Что ты видела? –Тебя. Какие-то полки. Много полок. Ты... я... знаю тебя. Ты... – она в шоке от самой себя и замолкает. Британский флаг покачивается на ветру, флагшток тихо скрипит на ветру. Большие прямоугольные лампы под потолком. Камин. Дождь. Вечный дождь. Гул компьютеров, множества компьютеров. Ей нравится этот звук. Она трясет головой. Не было ни такого места, ни такого времени. Она трясет головой еще сильнее. Он удивляет. Он не подталкивает словами, которые не хочется слышать. Он не кричит, не настаивает, чтобы Лиза говорила больше. В действительности, когда она открывает рот, чтобы заговорить снова, Майкрофт целует ее, крепко. Майкрофт заставляет ее замолчать своим языком, проникая глубоко. Он целует Элизабет до тех пор, пока она не может говорить или даже дышать, пока ей не становится безразлично, вздохнет ли она когда-нибудь снова. Пока она не забывает, что еще мгновение тому назад он был не агентом, засланным Британией, а дорогим Майкрофтом. Пока образы, так растревожившие ее, не исчезают, сожженные в пепел. Она чувствовала гнев во всем его теле. Обнаженная, вытянулась на гладком шелке, наслаждаясь чувственностью, уверенно осознавая то, что сейчас произойдет. То, что он собирается сделать. То, что он заставит ее испытать. Он бросает на нее взгляд. – Ты - мой мир. На английском. Ему нравится, как она говорит на английском. – И что ты хочешь от меня? Произнеси мое имя. – Я хочу ощутить тебя внутри себя, Майкрофт. Сейчас. Их секс неистовый, словно они наказывают друг друга.***
Я чувствую, что что-то меняется. Во нас. В этой квартирке. Мне это не нравится. Я пытаюсь остановить это своим телом, вернуть обратно. Я не смотрю на комнату, в которой мы находимся. Я не позволяю своему разуму думать о том, что за этими стенами. Позже я слышу, как он делает глубокий вдох, словно собирается заговорить. Он выдыхает. Сыплет проклятия. Снова вдыхает, но опять ничего не говорит. Он ворчит и бьет кулаком свою подушку. Его рвет на части, этого странного мужчину, как будто он и хочет говорить, и не хочет.***
Наконец, он спрашивает так, будто для него это трудно: – Что ты надела на тот вечер в посольстве, Лиза? – Синее платье, – прошептала Лиза в ответ,- Тиффани купила точно такое же. Вот же стерва, загубила мне все - кто бы мог подумать, ситуация как в кино. Но туфли у меня были от Ив Сен Лорана. А у нее от Стюарта Вайцмана. Мои туфли были лучше, – смеется. Этот звук издан кем-то, кого Элизабет не узнала, кем-то молодым и беззаботным. Это смех женщины, которая не знает боли, никогда не знала. Как бы ей хотелось знать эту женщину! Он прикасается к ее лицу. Что-то иное ощущается в его прикосновении. Такое чувство, что он прощается, и на мгновение Лизу охватывает паника. Но ее небо грез темнеет, и сонная луна маячит на горизонте. –Не покидай меня,– сопротивляется она, запутавшись в простынях. "Боже правый, что я говорю?.." –Я и не собираюсь, Лиза...